Иванов-сан (СИ) - Борисов Олег Николаевич - Страница 7

Ботиночки присмотрел. Выбросили на распродажу позапрошлую коллекцию. Мрачно-черные, с коричневыми шнурками. Которые я поменял после покупки, заодно ваксу с бархоткой прикупил в небольшом ларьке, где обувь ремонтируют. И по возвращении домой занялся наведением лоска. Брюки с влажной марлей отгладил. Пиджак щеточкой почистил. Отполировал новинку до зеркального состояния. Между делом разогрел блинчики и полил остатками подливы из банки с селедкой. Затем выскоблился до синевы и пошел гулять. Двадцать минут от меня — Строгановский сквер. Там детские площадки и в углу спортивный уголок. Вряд ли кто-то в воскресенье вечером будет физкультурой заниматься. Я же — разомнусь. Не хочется разболеться ненароком. Поэтому — поподтягиваюсь, махи ногами поделаю. Кружочек рысцой по дорожкам наверну и домой. Отсыпаться. Завтра на работу лучше пораньше. Метро в пять открывается — вот я где-то в половине шестого и поеду. Чтобы отчет слепить и удрать в подвал до того, как разные уроды подтянутся.

С цифрами просидел час. Не, выгрузку нам еще в полночь сделали. Просто когда бумажку отпечатал, поскреб лысину и снова сел за компьютер. Поднял отчеты за эти полгода, полюбовался графиками. Выдернул из архива электронные сводки с планом добычи. Еще раз поскреб загривок и пошел к «гренадерше».

— Доброе утро, Ужорова-сан. Не подскажете, в Хантах у нас какой процент серы в нефти?

— Один и две десятых, Иванов-сан.

— Значит, память не подводит. Хочу в отчете указать условия добычи.

Подвигав выдающейся челюстью, специалист по крекингу предложила:

— Если у вас есть десять минут, я могу перепроверить. Вдруг что-то изменилось за это время.

— Буду признателен.

Пробегавший мимо зам в блестящем костюме неодобрительно на нас покосился, но влезать в разговор не стал. На дисплеях компьютера цифры, у меня в руках бумаги. Формально — вроде все делом заняты. Поэтому просквозил мимо, оставив после себя приторный запах одеколона. Блин, он не только одеваться не умеет. Еще и с парфюмом борьбу проиграл по всем фронтам.

Поблагодарив Ужорову, двинул к боссу. Он только-только в кабинет ввалился. А мне надо отрапортовать до того, как народ станет к планерке в одиннадцать сгребаться в зале для совещаний. У меня сегодня выгул оранжевой каски, мне все эти приседания нужно отгрести в сторону. Поэтому постучался, зашел с поклоном:

— Лебедев-сан, я приготовил отчет по добыче. В трех экземплярах. На втором листе — выдержки за полгода с отметкой общих тенденций.

— Хорошо, Иванов-сан. Могли бы оставить у секретаря.

— У меня еще неделя работы на складе. В следующий понедельник вернусь… Я тут в отчете отметил желтым маркером. Вот здесь и здесь… Цифры дутые.

Хорошее настроение у босса начало улетучиваться. Увы, не я такой, жизнь такая. Поэтому добил, чтобы сразу было понятно — понедельник день паршивый.

— Эти приписки всплывут максимум через три-четыре месяца. Если вы не обратите на это внимание вышестоящего начальства, ваше повышение окажется под угрозой.

Разложив все три экземпляра перед собой на столе, босс посмотрел на желтые пятна, затем поднял глаза на меня:

— И в чем проблема? Ожидаемое падение добычи. Как и планировалось.

— Первая цифра — добыча. Вторая — износ фильтров и механизмов за месяц. По отдельности вопросов нет. Вместе — цифры не бьются.

Мда. Похоже, руководство заканчивало что-то из разряда «научим управлять любым бизнесом за месяц». В деталях добычи разбирается слабо или вообще не шурупит. Придется разжевывать. Если его вышибут раньше зимы, текущий зам устроится в мягком кресле и начнет меня гнобить в полную силу.

— Вот это — данные с датчиков на конце трубы. Когда мы нефть заливаем уже на завод, для переработки. Или во временные хранилища, которые там стоят. Один департамент выкачал и переправил, второй — принял добытое. А эти цифры — непосредственно с оборудования на скважинных кустах. Расходные материалы. И я вижу, что реально из недр получили по этому кусту в сутки около семи тонн. Почти полторы тонны дебит с одной скважины — очень неплохо. Четыре скважины — значит, цифры близкие к усредненным показателям по всему месторождению. А цифры с датчиков нам дают дебит в пределах пяти с половиной в сутки. Даже если прикинуть плюс-минус, тонна где-то «зависла». Куст — это четыре скважины по стандартам компании. Пять кустов — стандартная единица отчетности. Пять тонн в сутки мимо завода, за месяц набегает уже прилично… Я могу допустить только один вариант без злого умысла. Если где-то на трубопроводе подтекает. Тогда эта самая нефть загаживает тундру рядом с основной ниткой. Но сейчас хорошая погода, экологи постоянно мониторят округу с воздуха. Уже бы выкатили нам дикие штрафы. Поэтому — считаю эту версию несостоятельной.

Пристроив подбородок на ладонь, начальник отдела внимательно слушает. Мне же провести ликбез не трудно. Я подобным раз в полгода регулярно занимался, когда очередная проверка в гости добиралась и начала задавать вопросы «а как вы железной палкой болото ковыряете».

— Куда можно девать эти самые излишки? Если бы местные умники хотели подогнать показатели на других скважинах, то могли бы залить это в локальные бочки. Огромные такие баки на десять тысяч кубов. На всех крупных насосных станциях стоят. Либо — можно в трубе оставить, не выкачивать все на конечной точке. Проблема в том — что эти самые подвисшие хвосты мы наблюдаем с начала года. Я не стал копать прошлогодние отчеты, чтобы не поднимать волну раньше времени.

— Это правильно, — кивнул Лебедев. — Если здесь в самом деле злой умысел, не надо раньше времени шуметь… Значит — где-то эти самые излишки должны быть.

— Скорее всего, их уже перебросили по запасной линии в накопители. Рядом с заводами стоят целые шеренги баков, куда в случае необходимости закачивают нефть. Например, сезонный спад потребления бензина… Дело в том, что у нефтепровода две ветки на концовиках. Одна, основная — это как раз с датчиками у насосов и всем необходимым. И запасная линия на случай профилактики и прочего. С ее насосов данные часто записывают в бумажные журналы. И не факт, что эти цифры попадают в нашу базу по итогам.

Аккуратно сложив отчеты в стопочку, босс уточнил:

— Но ведь на заводе в любом случае видно, сколько именно нефти поступило на переработку и затем отгружено в качестве итогового продукта?

— Взаимозачеты между отделами. Заводчане запросто могут часть излишков прокрутить во внутренней бухгалтерии, а затем продать тот же бензин по местным точкам. По бартеру предоставить наливняки, взаимозачетом им закроют какие-то хвосты. Или вообще через фирму-прокладку контракты оформят, деньги перебросят в нужный банк. Основные цифры не тронули — никто копать на стороне не станет.

Нахмурившись, Лебедев уточнил:

— Кем вы по основной специальности работали, Иванов-сан?

— Маркшейдер. Планирование и контроль всех этапов строительства и эксплуатации скважины. Все подземные работы, с учетом геологических особенностей, были на мне. И потом зачастую обращались с вопросами, если вместо ожидаемого результата получали пшик. Это у арабов просто — пласты горизонтальные, воткнул кучу труб, веером пустил по округе и сиди, качай. У нас зачастую «гребенка». Нашел лужицу, с нее нацедил, ищи следующую.

— Понял.

— И еще, Лебедев-сан. В деталях про то, как именно излишки могут на заводе прокрутить, лучше с Ужоровой-сан уточнять. Она крекингом занималась, все тонкости знает.

Взмахом руки отпустив меня, начальник отдела потянулся к телефону. Скорее всего — я умудрился толкнуть камушек, который запросто породит лавину. Зато отчет сдал вовремя, как и просили. Дальше — уже сами.

* * *

Меня не трогали до пятницы. Честно говоря, я даже не представлял, что там и как в отделе происходило. Потому что с утра в подвал, на обед гордо шествовал в облюбованный угол. После обеда — опять на лифте вниз. Там я матерился вслед за Петровым, всячески загибал ленивых грузчиков и бил по загребущим рукам, которые тянули к нашему барахлу. Вроде бы взрослые люди, но если не стоять за спиной и не рычать — стараются или в угол забиться подремать, или тупо волокут все, что под ногами валяется. Даже из комнат, на которых я собственными руками кроваво-красные кресты лепил.