Мистер Фермер. Наследие! (СИ) - "Focsker" - Страница 17

Итого, в общей сумме мы получали властвующую над крестьянами и мелкими торговцами церковь, служащую ей, утратившую уважение у знати инквизицию, и аристократов… тех, кому в ближайшее время предстоит вспомнить об их долге перед страной, народом и Богом.

Глава 9

Схватившись руками за голову, я не знал, куда бежать, от чего уклоняться и где прятаться. Магия, стрелы и даже пули летали, гудели и свистели над головой. А всё из-за неё, потерявшей сознание Зари!

Перекатом уйдя от вонзившегося в белоснежный мрамор огненного копья, ползком быстро заполз под стоящую у одной из грядок телегу, наполненную коробками с овощами.

Ебучая Ветерок, желая сделать подруге сюрприз, прилюдно представила меня как преступника, которого нужно завтра казнить, а после, подведя к моей будущей «убийце» поближе, сдёрнула с моего лица вуаль. Тут Заря, узнав меня и то, что ей предстоит сделать, внезапно для всех закатила глаза и упала спиной в клумбу. Кто-то из инквизиторов, стоящих позади, подумал, что это я напал на их госпожу, атаковал меня со спины и был отброшен магией Ветерка куда-то в сторону фруктовых деревьев. Наблюдавшие за всем этим со стороны маги посчитали, что инквизиция предала Сад, поэтому маги тут же атаковали инквизицию. Святоши в свою очередь посчитали, что маги предатели, и принялись дубасить их в ответ. Началась лютая схватка, свалка «все на всех», где нет хороших и плохих. Маги разносили деревья, инквизиторы топтали прекрасные цветы и овощи, а дура Ветерок, вместо того чтобы всё и сразу прекратить, пыталась привести в чувства свою подругу.

— Успокой их! — кричал я из-под телеги, но фея то ли не слышала, то ли оказалась слишком напуганной состоянием Зари.

— Не умирай, не умирай, цветочек мой! — Тряся огненноволосую за плечи, вновь в голос разрыдалась Ветерок. Слыша слёзы своей госпожи и властительницы, воины обеих сторон только сильнее обозлились друг на друга. Ожесточённость схватки кратно увеличивалась, пролилась первая кровь.

Едва один из магов пал недалеко от меня, и инквизитор, желая добить его, занёс свой клинок, как ветер и пламя ударили по куполу и всем, кто был внутри. Искусственные тучи развеялись, зазвенели, выбитые из купола стёкла, подобно шрапнели они, полетели в разные стороны. От вырвавшейся в момент силы фей, инквизиторы и маги, работники сада и ученики, все разом оказались на земле. С трепетом и страхом, прикрывая головы и глаза руками, они смотрели на то, как разрастается адское пламя, как в мою сторону постепенно приближается огненный смерч. Ещё когда только забрался под телегу, я трижды, как умел, перекрестился, а видя всё это нарастающее безумие, вовсе взмолился. Если Заря не контролирует свои силы и не знает, насколько человеческая тушка хрупка, то я вот-вот превращусь в хрустящий уголёк. Казалось, огненный смерч сожжёт меня, вместе с деревьями и садом.

Лишь на миг, краткий и почти не заметный, мне удалось разглядеть некую избирательность в поглощающем окружение пламени. Секунда, жар исчез, и стена огня уже за моей спиной. От телеги не осталось и следа, а надо мной, пуская из глаз жидкое, стекающее по щекам пламя, стояла огненноволосая, загорелая девушка неописуемой красоты. В бордовых глазах сверкали искры, длинные красные волосы, застилая белый мрамор, блестели словно редчайший шёлк.

— Матвеем, я так скучала… — с этими словами Заря, словно мягкую игрушку, без всяких усилий отрывает меня от пола и прижимает к себе. Упругая, округлая грудь внушительных размеров прилегает к моим рёбрам. Положив свою голову девушке на плечо и чувствуя полнейший диссонанс, я обнимаю её и осторожно кладу руку на тонкую талию, ниже которой виднеются упругие бёдра, хорошо заметные мужскому глазу. Заря изменилась так сильно, что я сразу не смог это принять, ведь я помнил её маленькой, худенькой и плоской Дюймовочкой.

— Давно не виделись, Искорка. Или теперь к вам обращаться как к Леди Цветок? — спросил я.

Фея рассмеялась, и мою спину едва чувственно обожгло. Ойкнув, Заря тут же потушила мою одежду и ещё сильнее прижала к себе.

— Ты ведь не сон, да? Много раз ты приходил ко мне во снах, и каждый раз уходил… Прошу, скажи, что это не сон.

— Не сон, — ответил я. — Я здесь надолго. Но обсудим это позже. Сейчас нужно прекратить кровопролитие. Как и сказала Ветерок, для всех, абсолютно всех, кто видел меня в этом мире, я должен умереть. Я обязан умереть понарошку, чтобы кое-кто не убил меня на самом деле. Поможешь? — Заря не Ветерок, едва я произнёс это, нежности закончились. Отдалившись от меня, девушка с красными то ли от слёз, то ли от собственного пламени глазами кивнула, хлопнула в ладони и… я телепортировался. Вот так просто…

Незнакомое место, комнатушка пять на пять. Здесь была простая кровать, стол, стул, книжный шкаф, письменные принадлежности, камин, люстра, излучающая тусклый магический свет, и… никаких окон или дверей. Я оказался в комнате без выхода и входа, маленькой и слегка давящей своими стенами и невысоким потолком. Если захочется в туалет, быть беде. Ладно, хотя бы дышать я мог, тело слушалось, и, наверняка, Заря скоро придёт, чтобы всё объяснить. А пока… Желание плюхнуться в чужую аккуратно застеленную кровать пропало в тот момент, когда я увидел на одной из полок картину. Среди книг неизвестных авторов, расставленных в определённой цветовой последовательности, она выделялась своими габаритами и некоторой неуместностью. В отличие от пыльных полок, картина была идеально чистой; кто-то недавно её рассматривал. Написанное на старом, пожелтевшем и растрескавшемся холсте заставило меня расплыться в дебильной, умилительной улыбке. В центре картины, в тёмно-фиолетовом сексуальном костюме, стояла непривычно спокойная Аорра. Она держа на руках двух маленьких, точно не своих, плачущих младенцев. По бокам от Аорры были две мне неизвестные девицы от видов кролли и лис. Мордашки зверолюдок были гордыми и самодовольными, на головах у них золотые диадемы, а позади них изображались горы, крепость и две парящие в углу и улыбающиеся феечки. В коих я и признал тех самых, ничуть не изменившихся в моих воспоминаниях, Ветерка и Зарю.

Полюбовавшись картиной этак минут пятнадцать, погрустив от того, сколько же я в этой жизни уже успел пропустить, собираясь вернуть вещицу обратно, на обороте её заметил надпись.

«412 лет со дня поиска…» — Наверное, это про меня… и гордые мордашки зверодевочек, и мелкие, лысые и плаксивые малыши, тоже мои. Странно только, что их «папок» нигде не видно. Может, из-за того, что императором могу быть лишь я, а у власти после смерти оказались женщины, мир этот чуть в сторону вильнул? В быту рабов, торговцев и рабочих я такого не помню. Мужчины охотно рассказывали у костра, как блядовали, а женщины, за исключением Регины, молчали и боялись им слово сказать. Нет, матриархатом в обычном обществе тут и не пахнет, а вот в порядке престолонаследия, вполне возможно. Трон занят незримым духом, которому неизменно служат три императрицы, а значит, всё, что могут сделать мужчины, так это забацать ребёнка, обязательно девочку (у пацана нет права на престол, так как есть я, всеми любим и ожидаемый). Получив такого ребёнка, девочку, мужчины могут вливать ей в уши важные исключительно для их семьи истины, ну а дальше, всё как и везде… От мысли, что кто-то пихал свой член в моих дочерей, которых я даже не видел, кольнуло в области сердца. То была не ревность, а… злоба? Я даже не видел своих девочек, а уже мысленно злился на тех, кто взял их себе в жёны. Интересно, такая реакция это нормально, или я просто озлоблен на мир, лицемер, жадина и псих?

Убирать портрет я не стал. Поставив его на стол, плюхнулся на мягкую, очень упругую кровать. От того, что я на неё сел, она, словно водяной матрас, стала покачиваться, принимая форму тела, создавая ощущение, что ты не просто на кровати, а прямо на волнах. Подобная разработка в столь странном мире заинтересовала, в очередной раз сунув свой нос куда не нужно, я с ужасом спрыгнул с кровати, оступившись, ёбнувшись на пол, отполз к столу. За прозрачной, напоминающей чехол, резиной передвигались и перемещались сразу сотни слизеподобных, имеющих рты и глаза существ. Слаймы, слизь и слабейшее существо, встречающееся практически в любом аниме и манге. Какой идиот додумался запихнуть их в резиновый сосуд, сделав из чудовищ себе кровать⁈ Задумка интересная, вещица очень удобная, но… не-не-не нет, в пизду. Оставив на кровати простыню, чтобы не видеть эти сотни таращащихся на меня глаз, на пол я кинул (к моему счастью) самую простую перьевую подушку и одеяло. Это место, должно быть, рай для умалишённого самоубийцы-затворника…