Без царя в голове - Серова Марина Сергеевна - Страница 39

— Татьяна, ты что ж этого обалдуя прямо в обуви на мой ковер приволокла? Мало того, что его пацаненок мне весь туалет загадил, так не хватало еще и в зале бардак устроить! Я тебе что, домработница?

Я сделала извиняющееся выражение лица и ответила:

— Ну ладно тебе, что ты злишься, подмету я потом все.

— Ага, дождешься от тебя… — намеренно не переставал он.

— Ну, так и быть, если тебе от этого станет спокойнее, я сейчас вытащу эти кроссовки в прихожую.

Я встала с дивана и, не спрашивая у Тимошина разрешения на то, чтобы лишить его обуви, резко стала стаскивать с него обувь. Он хоть и слышал наш разговор, но на пару мгновений опешил и не отбивался. Когда же я взялась за вторую его ногу, подал голос:

— Э-э, вы чего?

— Чего, чего… — передразнила его я. — Не видишь, хозяин злится, что ты неуважительно относишься к его хоромам.

— Тоже мне чистюля, — криво усмехнулся он на это и посмотрел на Кирю. Но больше возникать по поводу потери обуви не стал.

Я взяла снятые кроссовки двумя пальчиками, отнесла их в коридор, демонстративно швырнула их на пол и немедленно вернулась в комнату. Ставить «жучки» сразу было нельзя, слишком подозрительно будет выглядеть мое отсутствие.

Посмотрев еще какое-то время телевизор, я поплелась на кухню, якобы покурить. Володька остался в зале и на всякий случай прибавил громкость телевизора.

Двигаясь к кухне, я прихватила кроссовку Тимошина. Затем я положила ее на заранее расставленную на столе газету и стала рассматривать рисунок подошвы. Он, как назло, был настолько истертым, что углублений почти не осталось. Пришлось крепить «жучок» на язычок, запихнув в самый дальний угол. Затем я натянула шнурок и повертела кроссовку в руках, проверяя, не заметен ли мой аппаратик.

Вернув обувь Тимошина на прежнее место, я вымыла руки и отправилась в зал. Теперь можно было и отдохнуть, тем более что первые два часа была очередь дежурства Кири.

— Ну и ночка! Отвратительнее у меня не было, — заявил рано утром Киря.

Он встал чуть раньше и уже успел приготовить нам завтрак, который мы как раз и уплетали за обе щеки.

— Такое ощущение, что ты отвык от тяжелой работы, — наблюдая за его полусонным состоянием, ответила я. — Обычное ночное дежурство, а так тебя утомило.

— Дело вовсе не в дежурстве, а в том, что я ужасно переживал за свой дом. Мало ли что он мог в нем учинить, если бы вырвался. Твоя квартира произвела на меня сильное впечатление.

На сей раз я промолчала и, допив свой любимый кофе, пошла готовиться к трудовому дню — нужно было уложить волосы и немного поработать над макияжем. На это у меня ушло около пяти минут.

Закончив с приготовлениями, я вернулась в зал и притащила снятые вчера с Тимошина кроссовки. Он испуганно поднял на меня глаза, ожидая, какой приговор я ему сейчас вынесу: отпущу или же, успев передумать, повезу сдавать. Я молча отцепила от батареи одну его руку и, отойдя в сторону, произнесла:

— Обувайся, а то тебя вольный ветер уж заждался.

Натягивая на ноги кроссовки, Тимошин то и дело нервно посматривал в мою сторону.

— Да не бойся ты, отпущу, — рассмеялась я ему прямо в лицо. — Не думала, что ты такой трусливый.

Пленник нахмурился, но решил промолчать.

После того как он обулся и кое-как заправил шнурки в кроссовки, я отцепила вторую его руку и под надежной охраной Кири вывела рецидивиста за дверь. Там окончательно сняла с него наручники, протянула ему пачку фотографий и сказала:

— Можешь забрать эту гадость, мне она теперь ни к чему. Достаточно тех снимков, что остались, и твоего признания.

— А как же пленка? Ты ж мне обещала… — напомнил Тимошин.

— А пленки у меня и не было, — нахально заявила я. — Так что отдаю, что могу.

Тимошин смотрел на меня обалделыми глазами и не знал, чему верить. Он даже не пытался убежать, хотя уже давно стоял перед нами без наручников.

— Ну что застыл? Или хочешь, чтоб я изменила свое решение? Дуй отсюда, пока цел. У тебя ровно сутки, чтобы исчезнуть, а потом Киря начнет выполнять свою работу.

После этих слов Тимошин сначала попятился, потом осмелел и побежал быстрее, оглядываясь и спотыкаясь. Он явно опасался. Такова уж натура убийц и грабителей: никому не доверять и всех бояться.

Вернувшись в дом, мы с Кирей чуточку посидели, выкурили по сигаретке и, решив, что этого времени нашему пленнику хватило, чтобы исчезнуть с данной улицы, отправились в машину. Я была абсолютно уверена, что Тимошин не исчезнет из города до тех пор, пока не получит деньги с Мироновой, а значит, он должен будет встретиться с ней. К ее дому я и планировала поехать прямо сейчас.

Сев в машину, Киря включил приемник, настроил его на нужную волну, и мы тронулись в путь. Из приемника доносилось лишь тяжелое дыхание Тимошина, по всей видимости, все еще куда-то бегущего.

Добрались мы до места очень быстро, и теперь нам предстояло спрятать машину и засесть в засаду, чтобы не попасться на глаза ни Мироновой, ни Тимошину.

Мы припарковались вдалеке, но так, чтобы видеть заезд к интересующему нас дому. Но пока еще Тимошин не произносил ничего интересного, не считая каких-то фраз в адрес приставучего кондуктора в троллейбусе. Он наверняка ехал к Мироновой или же к своей собственной машине.

— И долго нам тут сидеть? — поинтересовался Владимир. — Может, он и не пожелает с ней связываться.

— Может, и не пожелает. А может, пожелает, — роясь в бардачке в поисках пачки сигарет, ответила я. — Только ждать все равно придется. Хотя, если тебе это занятие не по душе, можешь преспокойненько вернуться домой и досмотреть свой сон. Или отправиться на работу.

— Ну да, и оставить тебя одну в такой ответственный момент? Ни за что.

— Тогда наслаждайся романтикой детективной работы, — щелкнув все той же его зажигалкой в виде пистолета, произнесла я.

Киря замолчал, и мы некоторое время сидели в полной тишине, слушая лишь то, что вырывалось из уст Тимошина. Связь, конечно же, была преотвратительной и сопровождалась всем, чем угодно: шарканьем ног о землю, стуком каблуков и так далее. Но хорошо, что она была, и я мысленно поблагодарила одного из своих друзей, который как раз и поставлял мне всевозможную необходимую для слежки аппаратуру, за то, что он убедил меня взять именно этот вид «жучка». Он хорошо улавливал речь, независимо от того, на каком расстоянии от источника звука был расположен. Будь у меня другой «жучок», пришлось бы крепить его только на воротник.

Сидеть в засаде нам пришлось довольно долго, так как Тимошин сначала все же сгонял за своей тачкой. Это было вполне естественно, учитывая, что он потом намеревался смыться. Затем он заехал еще куда-то и долго гремел различными предметами. Я предположила, что домой, где он собирал шмотки.

Наконец Тимошин сел за руль. Мы с Кирей напряглись, боясь пропустить момент, когда он подъедет, а значит, нам нужно будет незаметно подкрасться к дому и посмотреть, сюда ли он прибыл. Но рецидивист, как оказалось, ехать к Мироновой сам и не планировал. Через пару минут он резко притормозил, вылез из машины и куда-то пошел. Но мы его не видели.

Я закрыла все окна в машине, чтобы посторонние шумы не мешали нам слушать, и прибавила звук.

Оказалось, Тимошин зашел в телефонную будку и теперь набирал номер.

«Наверняка звонит Мироновой», — решила я и напрягла слух.

— Это я, Тимошин… — раздалось в приемнике. — Товар у меня, хочу получить бабки.

После этого Павел замолк, вероятно, слушая то, что ему говорила Миронова, а потом более высоким голосом продолжил:

— Нет, не могу. Я сегодня же валю из города, бабки мне нужны сию минуту.

В ответ ему опять донеслось какое-то бурчание, все больше его раздражавшее, так как он начал пинать ногой кабинку телефонной будки, тем самым портя нам все прослушивание. Большая часть слов до нас вообще не доходила, и мы могли догадываться о смысле разговора только по обрывкам речи: