Без царя в голове - Серова Марина Сергеевна - Страница 20

— А вы, я смотрю, хозяйственная, — решила я как-то начать разговор.

— Да нет, что вы, я большая лентяйка, — скромно произнесла Мария. — Кроме этого блюда, ничего и не умею делать. А вот папа… Он лучше любого повара стол накрыть может, это я вам честно говорю.

Девушка некоторое время повозилась у духовки, а затем повернулась в мою сторону, собрала руки в замок и стала нервно их мять. Так делала и одна моя знакомая, а потому я прекрасно знала, что данный жест значит волнение и желание что-то спросить. Я спокойно дожидалась ее вопроса.

— Татьяна Александровна, а вы к папе приехали, потому что уже что-то узнали?

— Нет, — спокойно ответила я, глядя ей прямо в глаза, — потому, что только еще хочу кое-что узнать.

На лице девушки появилось легкое удивление и заинтересованность, и она вновь спросила:

— Не понимаю, что еще вы хотите у нас узнать?

— Например, то, знали ли вы с отцом о фотографиях, которые ваша мама сделала в ресторане «Вива».

— Нет, она ничего нам не говорила. А что это были за фотографии?

Девушка с широко раскрытыми глазами смотрела на меня, и я, прочтя в них, по-детски невероятно доверчивых, решила не говорить ей всей правды. Поэтому предпочла кое-чего недосказать:

— Это касается одного весьма известного в городе лица, которое очень боялось испортить свою репутацию, но совершенно не заботилось о ней, как таковой.

Вполне удовлетворившись моим расплывчивым ответом, Мария пожала плечами и выглянула в окно, за которым раздался звук заглушаемого мотора. Затем она сообщила:

— А вот и папа приехал. Если хотите, можете его встретить, иначе он еще полчаса будет возиться у цветов, которые остались после мамы.

Я посмотрела туда же, куда и Мария, и увидела, что Чиликов и в самом деле присел возле розового куста и нежно поглаживает лепестки его цветов. То, что он находился на улице и не спешил заходить в дом, мне сейчас было даже на руку, так как давало возможность спокойно поговорить с ним в отсутствие дочери.

Я вышла из дома и направилась к Павлу Сергеевичу, уже точно зная, что его дочери о фотографиях ничего не известно. Чиликов заметил меня не сразу, так как был очень увлечен немым общением с цветами, по всей видимости, обожаемыми его женой.

— Ах, это вы, Танюша, — наконец, почувствовав чье-то присутствие, поднял он голову. — Давно стоите?

— Да нет, только подошла.

— А я вот цветочки подбадриваю. Они ведь, знаете, как люди, своего хозяина сразу признают, а сейчас, без Наденьки, чахнуть начали, вянуть. Вот я и проводил с ними своего рода воспитательную беседу, — на минуту он замялся. — А у вас какие-то новости?

Я кивнула.

— Тогда пойдемте в дом, Мария нам сейчас чайку и кофейку сделает, что пожелаете.

— Нет, спасибо, — отказалась я. — Мне бы как раз хотелось побеседовать с вами в ее отсутствие, и лучшего места, чем сад, я думаю, нам для разговора не найти.

Чиликов слегка заволновался, но все же по-джентльменски предложил мне свою руку и повел по аллейке.

— Полагаю, вы отыскали что-то серьезное, раз предпочли уединение? — спросил Чиликов, едва мы отошли от дома подальше. — Никак подтвердились мои слова?

— И да и нет. То, что к убийству вашей жены причастна именно семья Мироновых, у меня уже не вызывает сомнений, но вот кто именно и почему убил ее, пока остается загадкой. Как оказалось, причины для этого были не только у вашего босса.

Глаза Чиликова удивленно расширились, и он замер на месте:

— Что… Что это значит?

— Да вы не волнуйтесь так, Павел Сергеевич. Просто у меня появились некоторые дополнительные сведения, и они кое — что меняют в вашем деле.

Я кратко рассказала Чиликову о том, что мне удалось узнать, пропустив, правда, кое-какие подробности моей слежки. Он слушал очень внимательно и ни разу не перебил, хотя видно было, что вопросы теснятся в его голове. Покончив наконец с повествованием, я, не дав ему засыпать меня своими «что», «как» и «почему», сразу же спросила:

— Полагаю, что Надежда Валерьевна скрыла от вас всю эту историю, но все же спрошу: знали ли вы о существовании фотографий и о том, где они хранились?

— Бог мой, моя Надюша… — уйдя в себя, тихо простонал Чиликов.

Мне показалось, что он совершенно не расслышал мой вопрос. Но Павел Сергеевич, быстро собравшись, ответил:

— Нет, Танюша, об этом мне до сего момента ничего не было известно. Я даже не подозревал, что моя жена на такое способна. Она всегда казалась такой робкой, нерешительной…

Чиликов тяжело вздохнул и обхватил голову руками. Я некоторое время помолчала, дав ему возможность проанализировать услышанное, а затем продолжила:

— В таком случае еще один вопрос. Скажите, был ли у вашей жены какой-нибудь тайник, где она могла хранить свои личные вещи?

— Вы имеете в виду фотографии? — откликнулся Чиликов, не поднимая головы.

— И их тоже.

— Насчет тайника точно не знаю, она вроде бы ничего от нас с дочерью никогда не прятала и не скрывала, хотя… После того, что вы рассказали, я даже и не знаю, что сказать…

Он встал, пристально посмотрел на меня, словно ища в моем лице понимание и поддержку, и повторил:

— Теперь не знаю.

— А как же тот тайник, что на даче? Ну, в который она перед убийством везла ваши документы? — напомнила я.

— Ах да… Но он не ее личный, а семейный. Да и то не сказать чтобы тайник, а так, место, куда можно убрать самое ценное от воров. Сами знаете, дачи… Кто там как следует караулить будет…

— Я бы очень хотела осмотреть содержимое данного тайника. Не составите ли мне компанию?

— Вы хотите, чтобы мы прямо сейчас поехали ко мне на дачу? — переспросил Чиликов, явно не расположенный к каким бы то ни было путешествиям. — Но это же так далеко.

— Дело не в расстоянии, Павел Сергеевич, а в фотографиях, которые могут являться истинной причиной убийства вашей жены. Без них трудно будет что-то доказать.

— Но почему вы уверены, что моя жена хранила фотокарточки именно на даче, а не где-то здесь, в доме. Мы же еще пока ее вещи не трогали, уборку не делали.

— Если я не ошибаюсь, Надежда Валерьевна успела спрятать там фотографии задолго до того, как повезла туда еще и бухгалтерские документы. Она была женщиной неглупой и после нескольких попыток обокрасть ваш дом наверняка подстраховалась.

Павел Сергеевич не стал со мной спорить и, тяжело вздыхая, направился в дом. Он хотел сегодня посетить фотоателье и заказать портрет жены для надгробного памятника, но прекрасно понимал, что расследование важнее, а потому согласился немедленно поехать в дачный поселок.

Мы сели в мою машину, и я в третий раз направила ее в сторону краснооктябрьских дач. Как бы вдогонку нам заморосил противный осенний дождик.

Как я и полагала, в дачном поселке Чиликов указал именно на тот дом, за которым я наблюдала рано утром. Мы вышли из машины и, как полноправные хозяева, вошли в него через парадную дверь.

— О господи! — это восклицание было первым и последним за последующие минут пять, что произнес Павел Сергеевич.

В доме царил полный хаос: все ящики столов были вытащены, а их содержимое рассыпано по полу, стулья и шкафы сдвинуты со своих мест, обои в некоторых местах оторваны, покрывала, предохраняющие предметы от пыли, скомканы и брошены в угол.

Меня это все ничуть не шокировало, так как, направляясь сюда, я знала, что увижу. Зато для Чиликова разгром в доме был настоящим шоком, ведь о проникновении на его дачу вора я ему ничего не сказала.

— Боже мой, боже мой… — причитал, бегая по дому и то и дело поднимая с пола кое — что из вещей, Павел Сергеевич. — Вот мерзавцы… Чтоб им всем пусто было, чтоб у них руки и ноги поотвалились, чтоб…

На сем набор грозных слов в адрес негодяев-злоумышленников, пробравшихся на дачу, у Чиликова закончился, так как ругаться настоящие интеллигенты не умеют, и он просто бегал по комнатам, возвращая вещи на их прежние места.

Я некоторое время понаблюдала за его действиями, затем прошлась на верхний этаж, пытаясь сама определить, где мог находиться тайник. Мне стало интересно найти его самой, без помощи Чиликова, тем более что ему было не до этого.