Вперед в прошлое 5 (СИ) - Ратманов Денис - Страница 27

— Завтра ж треньки не будет? — спросил Боря.

— Завтра у…

Ответить я не успел, потому что Наташка, ворвавшаяся в помещение, завопила:

— Люди, прикиньте, мне дали роль! Уи-и-и! Роль со словами!!! — Она положила руки мне на плечи, поцеловала в обе щеки, я оторвал ее от земли и закружил.

— Круто! Поздравляю!

Потом она поцеловала каждого, и каждому передалась ее бешеная радость. Это ж мечта всей ее жизни — роль со словами…

— Погоди, — уточнил я, — роль… А где будешь играть? На дне учителя или на утреннике?

— Нет! Стала бы я так радоваться! В настоящей пьесе, на большой сцене! Уи-и-и! — Она упала на продавленный диванчик, дрыгая ногами.

— Круто! — оценила Гайка и показала «класс».

— Я вас всех приглашаю!

— А что за пьеса? — спросил я.

— Местный автор написал, про евреев. Я играю младшую сестру! У меня три выхода и две фразы! На большой сцене! Приходите все на премьеру! Будет ориентировочно в конце октября.

Начался второй круг обнимашек, мы узнали, как нас любят, ценят и вообще, а потом Наташка удалилась домой, а мы побежали на море. А когда добежали, поняли, что купаться не тянет, потому что солнце скрылось за горой, и подул холодный ветер.

По воде бежала мелкая рябь, волны со всхлипом лизали камни, и сердце наполнилось пронзительной грустью — сейчас я действительно ощутил, что лето закончилось. Даже в обед, когда еще жарко, солнечные лучи падают под другим углом, и море кажется более темным, неприветливым, тени — более длинными и тревожными.

— Чет холодно, — потирая плечи, сказала Алиса.

— Возможно, сегодня последний теплый день, пойдут дожди — и все, — говорил я раздеваясь.

Это послужило мощной мотивацией и загнало всех в воду, где мы сидели довольно долго, потому что там теплее. Потом вытерлись и не просто разошлись — разбежались, стуча зубами.

Борис отправился домой, а я — к Илье, звонить бригадиру, а потом — деду. На рынке я хотел узнать цену фундука, но из-за конфликта с рыжим хамом забыл, зачем туда пришел. Но на всякий случай закинул удочку, когда разговаривал с бригадиром — мол, куплю фундук по триста рублей, крупный — дороже. Спросил, где доставать товар зимой, бригадир ответил, что в «холодильнике» — на специальном складе, где искусственно поддерживается нужная температура. Но там могут долго храниться разве что яблоки.

Дед хвастался, что торговля у него спорится, продавщица — пожилая молдаванка — женщина порядочная, не ворует, не обсчитывает и не обвешивает покупателей. Золото, в общем, а не продавец.

Домой я приполз затемно. Первым делом на меня обрушился Борис, поволок к столу показывать работы, которые он готовит на конкурс «Осенние мотивы». Пока это были лишь наброски карандашом: на одном — мальчик лет семи, стоящий спиной и полубоком и смотрящий в небо. В одной руке — портфель, во второй — кленовый лист.

— Это называется «Здравствуй, школа». В небе будут журавли, — объяснил брат. — Смотри, вот еще.

На втором рисунке была гладь пруда, где вдалеке плавали лебеди, а на переднем плане — кленовые листья в форме лебедей.

— Круто! — оценил я. — Правда, очень круто и талантливо. У этих рисунков есть композиция, это целые истории!

— Эрик подсказал, — признался Борис. — Сам бы не догнал.

— Вот и другие не додумаются. Первое место гарантировано!

— Я тоже ставлю, что Борямба займет первое место, — сказала Наташка.

Мы прошли на кухню, где нас ждало пюре с жареной ставридой, которую я еще в июне ловил. Мама нас встречать не вышла. Она так себя вела, только если сильно расстроена или больна.

— Где мама? — спросил я у Наташки.

Сестра поставила разогревать ужин и повела плечами.

— Может, спит. Уже начало десятого.

— Она и днем не выходила, — ответил Борис, уже усевшийся за стол и стучавший ложкой по тарелке.

Сообразив, что с мамой что-то не то, он рванул в спальню. Донеслось бормотание — мы с Наташкой навострили уши, но ничего не расслышали. Борис вернулся, пожимая плечами.

— Говорит, голова болит. Давайте уже ужинать, что ли. Все равно она не выйдет, пока не успокоится.

Интересно, ее довел отец, всему виной проблемы на работе, или она расстроена из-за нас? А может, просто осенняя тоска накатила? Борис прав — пока она не успокоится, ничего не расскажет. Разве что если Наташку к ней подослать в качестве разведчицы.

Глава 12

Подготовка к войне

Ни в субботу, ни в воскресенье мама так и не призналась, в чем же дело, хотя в последние месяцы мы сблизились и многим друг с другом делились. Наташка предположила, что маму накрыла женская тоска: я старая, страшная, меня никто не любит, и парня, то есть мужчины, у меня нет.

Память взрослого напомнила о существовании такой беспощадной штуки как кризис среднего возраста, которого мало кому удалось избежать. Я-взрослый тоже его пережил, но мне пришлось проще, поскольку осуществил цели, которые поставил в начале пути: выhваться из этой дыры, построить дом, вырастить сына, посадить дерево. С сыном вышло не очень, но все-таки он у меня был. В остальном — не дом, но квартира в Подмосковье, хорошо оплачиваемая работа, доля в прибыльном бизнесе: я вложился в Виталину задумку и закупил технику на полтора миллиона, он рулил процессом: сколотил бригаду и искал заказы. Занимались они расчисткой участков, корчеванием кустов, покосом травы. Дело по большей части сезонное, но прибыльное.

Так что кризис среднего возраста изводил меня-взрослого осознанием, что все лучшее в моей жизни уже было: семью не сумел создать, женщину, с которой мог бы быть счастлив, встретил не вовремя и упустил, сына не воспитал… Дальше — только старость: больная спина, простатит, геморрой и подагра.

Большинство убивается по другому поводу: я никто, я ничего не добился, живу с нелюбимой на съемном жилье, у меня двадцать кэгэ лишнего веса, диабет, атеросклероз и приближающаяся деменция.

«Черт побери! Теперь уже точно ясно, что не быть мне космонавтом/футболистом/миллионером» — вот к чему все обычно сводится. Я-взрослый не понял главного: что прожил чужую жизнь.

Так что вполне возможно, что и у мамы кризис среднего возраста. Правда, у большинства женщин жизнь вращается вокруг семьи, а когда вдруг оказывается, что это мертворожденный проект и семьи как таковой никогда не было, дети выросли и не нуждаются в постоянной опеке, их и накрывает.

Причем накрывает так, что приходится обращаться к психотерапевту. Надеюсь, маме антидепрессанты не понадобятся.

Что касается Чумы, он мне по-прежнему не нравился. Если бы не таймер, плевал бы я на его здоровье. Но, как выяснилось ночью, мои старания по спасению Чумакова оказались напрасными: в белую комнату я больше не попал, ничего поправить не получилось, а значит, так это не работает. А может, просто не накопилась критическая масса действий, способных повлиять на реальность.

В субботу в областном центре я продал почти два пака кофе вместо запланированного одного, вечером залип с английским, готовя каверзные дополнения для Барановой, но ни до чего конкретного не додумался, тема-то вольная. Буду импровизировать.

В воскресенье отвез оставшиеся десять пачек кофе в ближайший курорт и к обеду освободился, и мы поехали домой — к огромному облегчению бабушки, которой не придется весь день провести в машине. Заработанное я сразу же обменял у своего валютчика, часть долларов, как обычно, оставил на хранение у бабушки, часть сдал маме — все равно в квартире нет уголка, куда бы она не добралась и где бы не порылась. Наверняка она знает, где и сколько денег прячут Боря и Наташка.

В подвал идти не было смысла: наши торговали на рынке и закончат не раньше пяти, и я отправился домой, где Борис, никого и ничего не замечая, работал над конкурсными рисунками.

Сестру стало не узнать. Резкая и дерзкая, она превратилась в плавную и томную — кто-то словно выключил Наташку, которую мы все знали. Ни меня, ни Борю она будто бы не замечала, ходила по квартире, как лунатик, мысленно проговаривая слова и накручивая на палец прядь волос. Торговлю она закончила сегодня в четыре, заработав за два дня 5700, но не это для нее было главным, если бы не спросил — не сказала бы.