Три ипостаси Божества - Дашнер (Дэшнер) Джеймс - Страница 25

Она покачала головой. А интересно, что ее бабушка сказала бы по поводу сразу двоих почерневших зайцев. Все вещи в природе имели свой язык и выражали свою сущность через символы, которые бабушка, похоже, выучила наизусть. Глядя на свалявшийся мех зверька, она ждала – не откроются ли ей некие слова мудрости. Может быть, это – предостережение от Создателя?

– Иногда животные убивают, просто чтобы убить, – сказал Карлос, ушедший вперед, и Химена, вскочив, отправилась его догонять. Она не очень расстраивалась оттого, что у нее нет подружек и друзей ее возраста – есть Карлос, и с нее довольно! Но довольно часто ее единственный друг говорил полную чушь. Нет, он не был глуп, но надежда всегда перевешивала в нем способность к критическому мышлению. Он надеялся, что с зайцами не произошло ничего сверхъестественного, что убило их и оставило разлагаться, а потому отказался от попыток рационального объяснения их кончины.

– Животные убивают, чтобы есть, – возразила Химена. – Они убивают, подчиняясь инстинкту выживания. Убийство ради убийства – это скорее про людей.

– О, Химена! Мудрость в юбке!

Он улыбнулся, словно ни ему, ни ей не было известно, насколько жестокими в своем стремлении убивать являются люди. Именно люди!

– Люди по природе своей – носители зла. И ты это знаешь, – сказала она.

Карлос изо всех сил стремился к тому, чтобы игнорировать реальность, но Химене это не нравилось. Совсем не нравилось. Так нельзя – по крайней мере, пока они вдвоем находятся в центре пустыни. Почему он не хочет видеть то, что скрывают люди из деревни?

– Жертвоприношения! Ты видел? – не отставала она. – Жертву потрошат, ничего внутри не оставляют. И это делают люди, а не животные!

Химена ждала, что Карлос скажет на это что-то вразумительное, но он отвечал отрепетированными фразами, какими любят пользоваться все взрослые:

– Совет старейшин говорит, это волки. Дикие волки.

– Волки все дикие. Нельзя говорить дикие волки. Это как масло масляное. Но ты же понимаешь, что никакой волк не сможет так ровно взрезать человека. И у волков нет пальцев, чтобы вытаскивать внутренние органы. К тому же они будут есть мясо, а тут никто ничего не ест.

Химена ждала, что Карлос возразит, но он молчал. Он шел с таким видом, будто исполнял священную миссию, и она надеялась, что он просто пытается ее защитить. У нее было немало проблем и помимо необходимости отделить правду от лжи. Химене не нужна была защита. Ей нужна была правда.

– Думаешь, мы их найдем? Я как-то сердцем чувствую, что мы пока не стали к ним ближе.

– Чувствуешь? Сердцем? Не волнуйся! Обязательно найдем.

Химена думала, что ей сразу станет лучше, как только они начнут поиски мамы и Марианы. И теперь словно весь мир играл с ней в горячо – холодно, разбрасывая на их пути разные знаки: caliente, caliente! Горячо! Горячо!

Правда, их поиски не были игрой в Frío o caliente.

А если это так, то два мертвых зайца за два дня были явно знаком того, что пока у них все холодно. Что они по-прежнему очень далеки от того, чтобы найти ее мать и, тем более, найти правду. Именно тогда воля оставила Химену и ушла в горячий песок. Все! Больше не могу. О господи!

То, что им не становилось горячее по мере того, как они все дальше и дальше уходили от дома по горячим пескам полуострова Калифорния и никак не могли найти маму Химены, означало только одно. Она вспомнила тот день, когда сообщила бабушке, что хочет отыскать маму. Ничто не отразилось на лице пожилой женщины. Она не была ни напугана, ни взволнована, просто – спокойна. Тогда Химена не поняла, почему не было ни уговоров, ни запретов. Теперь все стало ясно. Взрослые точно так же реагируют на жертвоприношения. Похоже, бабушка знала страшную правду, но знала не сердцем, а сердцевиной своих костей, и хотела уберечь от нее свою внучку.

Два мертвых зайца.

И не чувствую присутствия мамы.

Химена все поняла.

Мама и Мариана умерли.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Глава тринадцатая. Дикие звери

Михаил

Эта свинья была настоящей зверюгой!

Михаил тащил ее на плечах, связав ей ноги веревкой, конец которой закрутил на своем запястье так туго, что она начала стирать ему кожу. Свинья вертелась и верещала от души – понимала, что долго ей не жить!

Спина у Михаила болела от тяжести и быстрой ходьбы. Он должен оказаться в Золотой Комнате ровно в полдень – именно в этот момент он обычно входит в главные покои Остатков нации. Постоянство – вот что внушает доверие Несущим Скорбь. Если Великий Магистр решал освятить их встречу своим присутствием, он являлся именно в это время, и именно ради его возможного явления здесь ежедневно собирался цвет Остатков нации. Михаил никогда не показывал своего лица, кутаясь в черную шерсть плаща.

Он чуть сдвинул свою ношу, распределив ее вес по своим широким плечам. Свинья теперь визжала прямо в его левое ухо. Если бы ее визг можно было перевести в слова, наверняка это было бы: Остановись! Опусти и отпусти! Но нельзя было остановить того, что запустила Александра.

Михаил шел по брошенному туннелю, проложенному под городом, где жили Остатки нации. Этот туннель позволял Михаилу незаметно проникать в город и покидать его, минуя Ад, и добираться до люка, ведущего в Золотую Комнату Скорби. Наверху же злобные Сироты охраняли стены крепости, готовые убить любого – без предупреждения, не задавая лишних вопросов, не объясняя ничего.

Именно он набирал этих Сирот.

Он их тренировал и инструктировал.

Он вновь поправил на плечах свинью и, прежде чем продолжать свой путь по туннелю, покрепче замотал веревку на руке. Свинью он должен донести живой – это жертва. Он передаст зверя Несущим Скорбь, а те предложат его Вспышке в качестве жертвенного животного. Михаилу было наплевать на то, какой смысл может нести в себе такое жертвоприношение. Ему вообще было наплевать на смысл ритуалов как таковых.

Все время своего существования Остатки нации готовились к битве, последней и окончательной. И вот их время пришло, а потому его нужно было отметить жертвоприношением. Именно так поступали армии древнего мира – убивая жертвенных животных и брызгая их кровью на алтари и стены храмов, а также на лица воинов, идущих в бой. Михаил покажет Несущим Скорбь, как это делается. А потом он поведет их на войну, и многие воины Остатков нации умрут там смертью менее достойной, чем та, которую примет свинья. Какой ужасный круговорот! Жуткий круговорот. Люди вкушают мясо убитых животных, чтобы умереть и стать едой тех же самых животных!

В войнах нет никакого смысла. Но войнам смысл и не нужен. Все, что собирался сделать Михаил – это взять Нью-Петербург. Прекратить Эволюцию – раз и навсегда! И ему наплевать на горы мертвецов, которые появятся на его пути к этой цели – животные, люди, полушизы, Сироты…

– Почти дошли, – сказал он свинье, и животное успокоилось. С каждым новым шагом Михаил предвкушал конец своего путешествия. В мире, где возможности бесконечны, редко ощущаешь близость финала. Михаил, с тех пор как вернулся из мира шизов, ощущал его все реже. Чудо. Проклятье. Каким образом одна и та же вещь может нести в себе оба эти начала?

С одной стороны, жизнь Михаила принадлежала самому Михаилу. С другой стороны, она ему не принадлежала никогда. Он все видел через призму антиномий. Мозг его работал совсем не так, как мозг Александры, которая видела лишь то, что он позволял ей видеть. Михаил – сумасброд! Ему нельзя доверять. Михаила никогда не оскорбляли такие речи, потому что он знал – мозг и интуиция Александры, увы, не дружат. Михаил не считал себя эксцентричным сумасбродом. Не был он непредсказуемым островком хаоса, лишенным цели и постоянства. В своих планах относительно Остатков нации он был и целенаправлен, и постоянен. Целью его было уничтожение народа Аляски.