Жестокие клятвы (ЛП) - Джессинжер Джей Ти - Страница 2

— Я хочу получить окончательное одобрение по поводу этого ирландца. Я поговорю с Лили от твоего имени, но если он мне не понравится, сделки не будет.

Джанни проводит языком по зубам. Наверное, он мысленно считает до десяти или чертыхается, желая, чтобы у него была сестра, больше похожая на его лучшего друга Лео. Послушная, тусклая девочка, у которой нет своего мнения ни о чем, кроме того, что велят ей иметь отец и брат. Вместо этого у него есть я. Женщина с плохой репутацией, и шпагой вместо языка.

— Согласен? — Я подталкиваю его.

— Ты не считаешь, что кто-то достаточно хорош для неё, — возражает он. — Мы будем вести этот разговор снова и снова в течение следующих двадцати лет.

— Неправда. Я могу быть разумной. — Он приподнимает бровь.

— Не делай такое лицо. Я просто хочу убедиться, что он не монстр.

— Уверяю тебя, он не монстр.

— Сейчас самое время отметить, что Энцо тебе тоже понравился.

Джанни морщится.

— Энцо был социопатом. Они очень хорошо притворяются очаровательными.

— Именно. Вот почему последнее слово должно быть за мной. Если кто-то и может распознать психа за милю, так это я.

У него нет аргументов для этого. Это правда. Я заработала свой чудовищный радар нелегким путем.

Джанни смотрит на меня с непроницаемым выражением лица так долго, что я думаю, что проиграла. Но потом он удивляет меня, говоря: — Хорошо. Если тебе не понравится ирландец, брак расторгается.

Облегчение наполняет мое тело. Я выдыхаю, кивая.

— Но ты все равно должна рассказать Лили.

При звуке автомобильных шин, скрипящих по гравию кольцевой подъездной дорожки снаружи, мы с Джанни поворачиваемся к окнам. Судя по голосу, его это забавляет, и он говорит: — Я думаю, тебе лучше сделать это побыстрее.

Мои уши горят от гнева.

— Ты дерьмовый отец, Джи.

Он пожимает плечами.

— Это у нас в семье.

Я поворачиваюсь и выхожу, прежде чем хватаю нож для вскрытия писем с его стола и делаю то, о чем потом пожалею.

—

Я поднимаюсь по лестнице на второй этаж, перепрыгивая через две ступеньки за раз. На лестничной площадке я резко сворачиваю налево и направляюсь по другому коридору, в противоположном направлении от моей спальни. Мрачные портреты предков, написанные маслом в золотых рамках, сердито смотрят на меня, когда я прохожу мимо.

Не обращая внимания на расписные вручную фрески на стенах, переливы люстр из венецианского стекла и испуганную экономку, вытирающую пыль с листьев пальмы в горшке, я быстро направляюсь в дальнюю комнату. У меня нет времени, чтобы тратить его впустую.

Я останавливаюсь перед тяжелой дубовой дверью и стучу по ней кулаком.

— Лили? Это я. Можно мне войти? Мне нужно с тобой поговорить.

— Подожди секунду, zia! Я сейчас!… Я сейчас буду!

Из-за двери доносится слабый голос Лили. И полный паники. Может быть, она уже знает. Она очень умна для той, кто была защищена всю свою жизнь.

Я слышу какие-то звуки борьбы, затем странный стук. Обеспокоенная, я наклоняюсь ближе к двери.

— Лили? Ты в порядке?

Спустя нескольких долгих мгновений тишины моя племянница открывает дверь. Её щеки пылают, длинные темные волосы растрепаны. Белая футболка помята и сбилась набок из-под черных брюк для йоги. Она босиком и выглядит сбитой с толку, как будто только что проснулась. Что было бы странно, учитывая, что сейчас четыре часа дня.

— Прости, ты спала?

— Эм… Я тренируюсь. — Она указывает через плечо на телевизор на стене в противоположном конце комнаты. На экране женщина в ярко-розовом спандексе делает прыжки. — Если не возражаешь, я бы хотела продолжить.

Она собирается закрыть дверь, но я протискиваюсь мимо нее в комнату.

— Это не может ждать.

Как и во всем доме, ее спальня чрезмерно обставлена. Нет ни одного свободного дюйма пространства, который не был бы украшен бархатом, позолотой, зеркалами, богатыми обоями, искусно вырезанным деревом или витражным стеклом. По крайней мере, здесь цвета приглушенные розовые и зеленые. В моей спальне все черное, бордовое и золотое. Это похоже на бордель в Ватикане.

Покойная жена Джанни была большим специалистом в школе дизайна интерьеров католической церкви. Она умерла, рожая Лили, но ее уникальный вкус в декоре продолжает жить.

Я беру пульт дистанционного управления с комода, нажимаю кнопку, чтобы выключить звук телевизора, затем снова поворачиваюсь к Лили. Она стоит на том же месте, выглядя взволнованной.

— Что случилось, zia?

— Нет лучшего способа подготовиться к этому, поэтому я просто скажу, как есть. — Когда она начинает заламывать руки, я добавляю: — Может быть, тебе лучше присесть.

— О Боже. Кто умер? Это Нонна?

— С твоей бабушкой все в порядке. Она заключила сделку с дьяволом, чтобы прожить достаточно долго, но сначала надоест всем нам до смерти. А теперь послушай, у нас не так много времени. — Я подхожу к ней ближе, беру ее за руки и смотрю ей в глаза. — Я собираюсь кое-что сказать. Тебе это не понравится.

Ее лицо бледнеет.

— О черт.

— Да. И ты знаешь, что я чувствую, когда ты ругаешься.

— Судя по выражению твоего лица, в ближайшие несколько минут я собираюсь ругаться еще больше.

— Ты верно подметила.

— Плюс, ты все время ругаешься.

— Я не хочу, чтобы ты становилась такой же, как я.

— Почему бы и нет? Ты плохая стерва.

— Совершенно верно.

— Нет, zia, быть плохой стервой хорошо.

— Ох. Спасибо. Вернемся к тому, что я должна тебе сказать. Ты готова?

— Нет. Все равно скажи мне.

Я ободряюще сжимаю её руки, прежде чем обрушу на неё это.

— Твой отец заключил для тебя брачный контракт. Ты встречаешься с этим мужчиной сегодня. То есть прямо сейчас. Только что подъехала его машина.

Лили замирает. Она сглатывает. В остальном она никак не реагирует.

— Ты восприняла это лучше, чем я ожидала. Храбрая девочка. Так что это плохие новости. Хорошая новость заключается в том, что если я не одобрю его выбор, контракт будет расторгнут.

Она закрывает глаза, выдыхает и еле слышно произносит: — Охренительные ведра кошачьего дерьма.

— Очень изобретательно. Что-нибудь еще?

Она открывает глаза и в панике смотрит на меня, сжимая мои руки так сильно, что становится больно.

— Я не хочу выходить замуж, zia.

— Конечно, нет. Ты в своем уме.

Она повышает голос.

— Нет, я имею в виду, я не могу выйти замуж!

Она отстраняется от меня, пересекает комнату и вызывающе останавливается перед большим деревянным шкафом возле своей кровати.

Это огромная антикварная вещь от пола до потолка, сделанная из блестящего резного красного дерева. Это всегда напоминало мне волшебный гардероб из "Хроники Нарнии", который может перенести человека в страну говорящих животных и мифических существ.

Она упирает руки в бока и страстно заявляет: — Я скорее умру, чем выйду замуж за мужчину, которого не люблю!

Изнутри шкафа доносится отчетливый стук, как будто на пол только что упало тело. После этого наступает тишина. Я смотрю на свою племянницу. Она смотрит прямо на меня, ее обычно милые карие глаза горят вызовом.

— Лили? — спокойно спрашиваю я.

— Да?

— Что это был за шум?

Она вздергивает подбородок и складывает руки на груди.

— Что за шум?

Я смотрю на ее растрепанные волосы, расстегнутую рубашку, босые ноги и бунтарское выражение лица и нутром чувствую, что у нас большая гребаная проблема. Я пересекаю комнату несколькими широкими шагами, направляясь к шкафу. Лили пытается остановить меня, прыгая перед дверцами шкафа и умоляя, но я отталкиваю ее в сторону и рывком открываю дверь. И сталкиваюсь лицом к лицу с молодым человеком, стоящим внутри. Прячется внутри, между норковой шубой и расшитым бисером вечерним платьем, как можно дальше прижимается к задней стене.