Жестокие клятвы (ЛП) - Джессинжер Джей Ти - Страница 15

Я поворачиваюсь и смотрю на ее заплаканное лицо. На муку в ее глазах. При всем ее дрожащем, неистовом пыле я испытываю укол ревности. По крайней мере, у нее было это. По крайней мере, когда-то она любила. Память о том, что она разделяет с Хуаном Пабло, поможет ей пережить все предстоящие мрачные и одинокие годы.

Единственное, что меня поддерживало, — это надежда, что один из приступов ярости Энцо закончится моей смертью. Но этого не вышло. Он много раз бил меня почти до смерти, но смерть так и не пришла мне на помощь. Вместо этого мне пришлось спасать себя.

Я подхожу к Лили и беру ее на руки. Она прижимается ко мне и рыдает у меня на груди, ее плечи трясутся. Приглаживая рукой волосы, я обнимаю ее и издаю успокаивающие звуки, пока она немного не успокаивается и не начинает только икать.

— Tesoro, — бормочу я. — Моя прекрасная девочка. Ты дочь, которой у меня никогда не было, и я люблю тебя.

Лили шепчет: — Я тоже люблю тебя, zia.

— Я знаю, что ты хочешь. И хочу, чтобы ты знала: чтобы не решилось с этим контрактом, я поддержу тебя. Я всегда буду рядом с тобой. Я всегда буду заботиться о тебе. Я никогда не брошу тебя, ты понимаешь? — Она всхлипывает. Мой голос становится жестче. — И я обещаю тебе, что если твой новый муж когда-нибудь в гневе тронет тебя пальцем, я оборву его жизнь.

Это самое близкое признание моих способностей, к которому я когдалибо подходила, но обстоятельства сложились ужасные. Она поднимает голову и смотрит на меня слезящимися глазами. С болью в сердце я вытираю слезы с ее щек большими пальцами.

— Теперь вытри глаза. Подними подбородок. Укрепи спину. Женщины Карузо сильные и гордые. Мы держим в секрете моменты нашей слабости. Сегодня к тебе приедет твой жених, и тебе нужно быть готовой.

Ее подбородок дрожит. Она качает головой, явно травмированная мыслью о том, что ей придется встретиться с ним лицом к лицу.

— Никогда не показывай ему своих слез, Лилиана. Ни один мужчина не заслуживает твоих слез, особенно этот. Просто помни, что я тебе сказала. — Я вздыхаю, снова заключая ее в объятия. Она прижимается ко мне и шмыгает носом.

Спустя долгое время она шепчет: — Может быть, нам повезет, и его застрелят до свадьбы.

Я закрываю глаза, представляя Куинна, неподвижно лежащего на земле в увеличивающейся луже собственной крови. Впервые за целую вечность я чувствую себя счастливой. Затем я оставляю Лили наедине с ее мыслями и готовлюсь заняться следующей важной задачей в сегодняшней повестке дня. Увольняю чистильщика бассейна.

—

Он пунктуален, этот самодовольный ирландец. Надо отдать ему должное. Ровно в пять часов Куинн звонит в дверь. Мы с Лили уже ждем, стоя рука об руку в фойе в напряженной тишине. Рядом с нами стоит Джанни, излучающий счастье, практически виляющий своим гребаным хвостом.

Беттина открывает дверь и впускает ирландца. Его эго занимает так много места, что дом сразу кажется меньше.

— Мистер Куинн! — Джанни делает шаг вперед с протянутыми руками. — Добро пожаловать. Так приятно видеть тебя снова так скоро.

Куинн коротко кивает ему. Они пожимают друг другу руки. Куинн бросает взгляд на Лили и посылает ей такой же незаинтересованный кивок, каким кивнул моему брату. Он не смотрит на меня и не признает. Это кажется преднамеренным.

Какова бы ни была причина этого, его пренебрежение ослабляет тиски вокруг моих легких, позволяя мне дышать легче. Может быть, я была параноиком, когда думала, что он пристает ко мне на кухне. Это такая редкость, что мужчина вне моей семьи даже осмеливается смотреть на меня, не говоря уже о том, чтобы флиртовать со мной, я не могу вспомнить, каково это.

Джанни говорит: — Пойдем в мой кабинет и выпьем, хорошо?

— Нет. Я здесь, чтобы увидеть Лили.

Я могу сказать, что Джанни оскорблен грубым ответом, но он сохраняет приятную улыбку на лице.

— Конечно. Хотели бы пройти в гостинную или...

— Мы поедем покататься, — холодно перебивает Куинн. Лили в панике смотрит на меня. Я хмурюсь.

Он хочет прокатить ее? На своей машине?

Когда я понимаю его мотивацию, меня охватывает жар. Он поднимается вверх по моей шее и оседает на щеках, где всё горит. Он не хочет брать ее на прогулку, он хочет взять ее на прогулку. Эта testa di cazzo (с итал. головка члена/залупа) думает, что он может попробовать товар, прежде чем покупать его!

Сохраняя спокойный тон, хотя мне хотелось бы вырвать ему кишки через ноздри, я говорю: — Это было бы чудесно. Я обожаю послеобеденные прогулки летом. Так освежает. — Когда Куинн бросает на меня сердитый взгляд, я улыбаюсь. — Конечно, я уверена, ты помнишь, что я компаньонка Лили.

Если бы взгляды могли убивать, я бы уже была мертва. Взгляд Куинна подобен тысяче летящих стрел, выпущенных из вражеских луков. Моя улыбка становится шире. Ирландец смотрит на меня так, словно отдал бы левую руку, чтобы сделать меня невидимым.

— Да, я помню. Тогда давай покончим с этим.

Он разворачивается на каблуках, рывком распахивает входную дверь и исчезает за ней. Я слушаю, как его шаги сердитым эхом отдаются от плиток двора, и задаюсь вопросом, не страдает ли он биполярным расстройством. Это многое бы объяснило.

Джанни поворачивается ко мне и бормочет: — Вырос в гребаном сарае.

— Сарай — это слишком цивилизованно. Этот ирландец вырос на бойне.

Лили нервно шепчет: — Что нам делать?

— За ним! — шипит Джанни.

Я ободряюще сжимаю руку Лили и вывожу ее за дверь. Мы выходим на подъездную дорожку, где Куинн стоит рядом со своим большим черным Escalade. Водительская дверь открыта. Его напарника, Кирана, нигде не видно. Мы с Лили подходим к задней двери внедорожника и стоим там, ожидая.

Куинн понимает, что мы ждем, когда он откроет нам дверь, и бормочет: — Черт. — Он обходит машину спереди, рывком открывает заднюю пассажирскую дверь и рычит мне: — Заходи. — Затем он открывает переднюю пассажирскую дверь и смотрит на Лили. — Извини, девочка. У меня сегодня голова идет кругом. Поднимайся сама. — Он помогает ей устроиться на пассажирском сиденье, следит за тем, чтобы она пристегнула ремень безопасности, затем закрывает дверь. Больше не глядя в мою сторону, он запрыгивает обратно на водительское сиденье и заводит двигатель.

Очевидно, что я самостоятельно забираюсь в грузовик. Сожалея, что не догадалась захватить с собой сумочку — ту, в которой есть потайное отделение для моего 38-го калибра, — я осторожно встаю на подножку Escalade и протягиваю руку, чтобы взяться за ручку на крыше с внутренней стороны двери. Я на каблуках и в платье, так что залезть на сиденье — это то еще зрелище. Почему мужчина не мог управлять взрослым транспортным средством, таким как седан, остается загадкой.

Я едва успеваю закрыть дверь, как он выезжает на дорогу. Гравий летит из-под вращающихся колес. Лили вскрикивает от неожиданности и хватается за дверную ручку. Я заваливаюсь боком на сиденье, чертыхаясь.

— Мистер Куинн! Не могли бы вы, пожалуйста, притормозить?

В зеркале заднего вида он бросает на меня взгляд, полный убийственной ярости, который в точности соответствует моему собственному. Но он убирает ногу с педали газа, позволяя машине сбавить скорость.

В сопровождении четырех вооруженных охранников Джанни, следующих на машине позади нас, мы молча проезжаем ворота охраны. Мы едем по лесистой местности, окружающей дом, в тишине. Мили проселочных дорог проходят в том же напряженном, неуютном молчании. Я начинаю говорить, только когда мы проезжаем озеро и выезжаем на шоссе.

— Мистер Куинн? — Глядя прямо в лобовое стекло, он что-то ворчит мне. — Куда мы направляемся?

Он качает головой, как будто я его раздражаю. Я очень надеюсь, что это так. И в чем, черт возьми, его сегодняшняя проблема? Я оглядываюсь, чтобы убедиться, что охранники Джанни все еще в поле зрения. Я понятия не имею, что задумал этот гребаный сумасшедший ирландец, но когда вижу черный Mercedes, следующий за нами, я чувствую себя лучше, зная, что мы с ним не одни. Мы мчимся по шоссе, а Лили цепляется за ручку своей дверцы. Я так зла, что он напугал ее, что мне хочется снять свой каблук и ударить его в ухо.