Индигирка (СИ) - "Anthony Saimski" - Страница 12

Приборчик закончил свою работу с ногтями Соколова. Парень осторожно выключил его и убрал назад в карман, затем ладошкой собрал обрезанные ногти и старательно ссыпал их в наиболее широкую щель между досками. Ему не хотелось, чтобы кто-нибудь знал, что он пользуется маникюрницей. С одной стороны, его бы попросту обсмеяли, а с другой - украли бы прибор на следующий день.

А то, что его ногти сейчас выглядели очень опрятно и абсолютно неестественно для местных условий, так это был вопрос времени. Стоит только утром проснуться и взяться за работу, как они покроются таким слоем грязи, что их мало кто разглядит...

Впрочем, Олег собирался еще побриться, и принять горячий душ, но на это не было никаких сил. "Завтра..." - решил он, и согнулся, чтобы расшнуровать ботинки.

Использование своей "реликвии" невольно запустило в голове Соколова мысли, которые он старался сам себе запретить. Начала вспоминаться Олеся... То, как они были вместе, и как им было хорошо... Вернее он тогда думал, что это "им" было хорошо, на самом деле похоже хорошо было только ему одному. Олеся стала для него настоящей сказкой, самым светлым, что только могло произойти в его жизни... Со временем, конечно, он понял насколько все это глупо... Что это было простое действие различных гормонов счастья на его организм... Но это было так хорошо, так упоительно! Ему нужна была только Олеська и больше никто! Он готов был от всего отказаться только по одному ее слову... Он думал, что они созданы друг для друга, и что наконец-то нашел свою половинку. И вместе они смогут многое, свернуть горы и прочее в том же духе...

Олег махнул головой, словно пытаясь встряхнуть в ней мысли и заставить их складываться как-то более радостно. "Раз уж решился ее вспоминать, так вспоминай что-нибудь приятное, - мысленно приказал он себе. - А то тут тоски и мрачности и так хватает..."

С этими мыслями Соколов наконец-то лег на кровать. На то, чтобы раздеться и забраться под одеяло, тоже не было ни сил, не желания. Старые стальные пружины уныло заскрипели, принимая вес тела. Парень немного поерзал, поудобней устраиваясь на койке, и остался лежать на спине, задумчиво глядя в потолочные перекрытия барака.

Задача вспоминать что-нибудь хорошее была успешно выполнена, и перед внутренним взором Олега стали проплывать особо яркие моменты их с Олесей интимной близости. Он невольно закрыл глаза, и картины стали еще отчетливей, пока он не был вынужден оборвать их усилием воли, а то подобные образы рисковали разогнать весь жизненно необходимый сон. И, к тому же, чем ярче они вспоминались, тем больнее становилось где-то в области груди... Приходило пустое, абсолютно бесполезное сожаление о прожитом... О том, что надо было сделать, и чего он не сделал...

Соколов фыркнул, разозлившись на собственные воспоминания, но все-таки достал из нагрудного кармана два снимка, размером девять на тринадцать, которые он заботливо хранил в полиэтиленовом пакетике с застежкой, чтобы они не затерлись, и их края не растрепались. Немного покрутив пакетик, и, убедившись что руки достаточно чистые, он осторожно его расстегнул, и поднес вытащенные фото поближе к глазам.

Когда их отправляли на Индигирку, то предусмотрительно предупредили, что там нет никаких развлечений, ни радио, ни телевидения, ни голозалов, ни симуляторных камер - вообще ничего. Единственное что можно было найти на Индигирке это книжки-инструкции к горнодобывающей технике, на двенадцати основных мировых языках.

Поэтому особо сообразительные взяли развлечения с собой. Самым простым и распространенным оказался вариант упаковать в багаж тонкий эластичный жидкокристаллический монитор, который удобно сворачивался в трубочку и не занимал много места. А учитывая то, что все сотрудники компании, и рабочие шахтеры были мужчинами, большинство привезенных видеоматериалов было порнографического содержания. И процент этот был очень велик. По предположениям Соколова, этого добра было девяносто пять процентов от общего объема.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Следом шли интересные фильмы, но за время пребывания на этом шарике их пересмотрели по десятку раз, и всех уже тошнило только от вида заставки кинокомпании. К тому же, смотреть их в плоском, древнем "два дэ" формате, было весьма уныло.

На самом последнем месте в рейтинге популярности были фото семей, или близких людей, так как у большинства их попросту не было, и замыкали этот список видеообои с панорамами природы.

На одном из двух фото были они с Олесей... Олегу очень нравился этот снимок. Он до сих пор помнил как она сделала его, держа свой голофон на вытянутой руке и прижимаясь к Соколову как можно ближе. Типичное фото, которое делают влюбленные, когда им никто не нужен. В кадр крупно попали их счастливые улыбающиеся лица и серая мазня городской улицы.

Соколов взял второй снимок и положил его поверх первого. На нем была Олеся, сидящая с растрепанными волосами на смятой, недавно бушевавшей страстью кровати. Скомканное покрывало было перекинуто через ее стройные ножки, а кончики волос ниспадали на красивую округлую грудь. Стереоэффект делал фото еще более реальным, хотя обычно он придавал снимкам только сходство с поздравительной открыткой. Девушка смотрела прямо в камеру, и взгляд ее карих глаз был очень спокойным. Если медленно наклонять фото вперед-назад, то даже казалось, что она начинает двигаться, словно пытаясь подтянуть покрывало повыше.

Олегу тоже нравился этот снимок. Удалив все фотографии и все напоминания о ней, он так и не смог удалить эти два фото. Просто они казались ему очень откровенными, в том плане, что на них не было никаких наносных эмоций.

На втором снимке Олеся была такой, какой он бы хотел видеть ее всегда. Без своих непонятных заморочек, метаний из крайности в крайность, а просто спокойно смотрящая на него глубокими, карими глазами... Похоже, что в тот момент она была искренняя... Ничего из себя не изображающая и не пытающаяся подражать кому-то неведомому.

Олег напечатал оба снимка за двадцать минут до отправки на Индигирку. Печатная машина, стоявшая на верхних этажах космопорта, быстро выдала ему готовые отпечатки, покрытые толстым рифленым ламинатом, создающим эффект глубины пространства на плоском снимке.

Со стороны это выглядело какой-то детской глупостью. Потому что обычно так поступали только маленькие дети, распечатывая портреты своих любимых героев, или то, что сами только что сфотографировали. Но Соколов, испытывая какое-то нездоровое садистское удовольствие от того, что мучает сам себя постоянными воспоминаниями о ней, сделал эти два снимка.

Технология изготовления была самой простой, придуманной еще в далеком двадцатом веке... Тогда она почему-то считалась на удивление дорогой. Зато сейчас любой школьник младших классов мог позволить себе это как простое баловство, сродни тому, как раньше дети рисовали мелом на асфальте. А ведь когда-то наверняка и цветной мел был большой редкостью.

Парень печально вздохнул. Все-таки не удалось свести мысли на веселый настрой, и он вообще решил от них отказаться. Быстро запечатав снимки обратно в пакетик и убрав в карман, он закинул руки под голову и закрыл глаза. Полежав так несколько секунд, Олег вспомнил, что не выключил лампу.

- Свет, - буркнул он, лампочка послушно выключилась.

"Странно, - подумал Соколов, - вот я точно уверен, что это было в моей жизни... Но сейчас, все мои воспоминания кажутся мне самому словно вымышленными. Закрой глаза, и стена периметра вот она, как будто ее потрогать можно. А вспомнить улицу, по которой мы гуляли, так мутное все..."

Внезапно перед внутренним взором Олега промелькнула яркая картинка девушки в защитном костюме, прислонившейся к бронетранспортеру. Нельзя сказать, что она была особой красавицей, но в силу долгого отсутствия женщин вокруг определенно возбуждала мужскую фантазию куда более реально, чем, ставшая уже полумистической Олеся из прошлой жизни.

Олег невольно фыркнул с закрытыми глазами, призывая свой мозг успокоиться и заснуть наконец-то. Понятно было, что несчастной девушке за весь день по территории лагеря и шагу спокойно сделать не дали. Она, скорее всего, была сейчас в голове каждого мужика, который ее видел. Во всяком случае, разговоров на эту тему он за свою смену наслушался дальше некуда. И все эти разговоры сводились к одному: кто бы, что бы, в какой позе и сколько раз с ней сделал.