Его заложница - Малиновская Маша - Страница 7

Взгляд этот я выдерживаю, а потом демонстративно отворачиваюсь к окну. Хватит с меня болтовни с похитителем.

Признаться, я уже и нервничать начинаю. Поначалу я даже восприняла это в некотором роде как приключение. Но сейчас, когда мы едем уже по горной местности, становится страшновато.

Руслан останавливает машину перед двором какой-то деревушки, спрятанной в горах, и выходит. Я вжимаюсь в кресло в ожидании. Мне он, конечно, не докладывает, куда и зачем вышел. Может, тут живёт кто-то, кто должен ему помочь? Или он планирует прятаться здесь.

– На выход… Алиса, – открывает мою дверь резко, заставив вздрогнуть от неожиданности. На имени делает особый акцент.

– Мы будем ждать информацию от твоих людей здесь?

– Я буду ждать, а не мы, – поправляет. – Нет. Дальше пешком пойдём.

Я поднимаю глаза в лобовое и вижу только бесконечные деревья, стелющиеся вверх по горам. Солнце уже село и стали опускаться сумерки. В сумрачные туманные дни темнеет быстро.

Хочется вцепиться в кресло машины, едва представлю, что именно туда, в этот тёмный лес мы сейчас и пойдём.

– Ты про лес не пошутил, да? – Уже начинаю сожалеть, что не стала искать возможности сообщить отцу, где мы.

– Я не особенно, в принципе, люблю шутить, Алиса, – и опять на имени акцент делает. Ну, не детка – и на том спасибо. – Давай живее. Шевелись.

Отстёгиваю ремень безопасности и выбираюсь из машины. Холодный ветер пронизывает до костей. Здесь, на юге, зима мягкая. В этом году март балует солнечными тёплыми деньками. Но ещё тут есть такая особенность, что днём в холодное время года бывает достаточно тепло, а вот ночью и рано утром дело совсем другое. Скачки температуры могут достигать пятнадцати и более градусов. И если днём иногда хватает лёгкой курточки или даже жилета, то вечером хочется натянуть шапку и зимний пуховик.

А я вообще в одной блузке и брюках, как пришла в допросную.

– Я умру от холода по дороге, – ёжусь и растираю ладонями зябнущие плечи. Хочется заплакать и рассказать Шторму правду о том, кто мой папа. Но сейчас становится страшно делать это. В лес он тогда меня вряд ли потащит, ещё не дай бог здесь оставит… А уж лучше с ним в лес, чем одной тут дожидаться помощи.

– Не умрёшь, – слышу, как хлопает крышка багажника. – Держи.

Он протягивает мне какую-то тёмную куртку. Спорить и вредничать из-за того, что она мужская и что я чужие вещи не ношу, я не решаюсь. Мне правда очень холодно и хочется скорее согреться. Я натягиваю и куртку, и шапку, которую обнаруживаю завёрнутую внутри.

Руслан тоже одевается теплее, а на спину взваливает пухлый рюкзак.

– Ну, не шпильки – и то хорошо, – цокает языком, опустив глаза на мои лоферы. – Вы, женщины, непонятно вообще зачем носите неудобную обувь.

– Ну так-то мы не предполагаем, что нас возьмут и похитят, взяв в заложники, – бормочу себе под нос, наслаждаясь теплом куртки и с какой-то детской радостью обнаруживая в кармане целый запечатанный пакетик с семечками.

– Ладно, пошли, – кивает мне в сторону леса. – А то уже и темнеет.

Бродить по лесу в мартовских сумерках мне совсем не хочется. Страшно. И вообще-то тут и медведи водятся. И волки, наверное. А едва мы отходим от деревни, мне хочется мёртвой хваткой вцепиться в Шторма. Каждый шорох ветра в деревьях, каждый хруст ветки, каждый странный непривычный звук вызывает приступ страха, обдающий ледяной волной все внутренности.

По лесу двигаемся мы долго. Я иду молча, шмыгая носом. Прячу замёрзший его кончик в воротник куртки. Пальцы в рукава подгибаю. Я чувствую дикую усталость, а мы всё продолжаем и продолжаем идти. Лоферы мои хоть и на толстой подошве, но это в машине или на аллее в них не холодно, а по лесу ходить они совсем не подходят. Пальцы ног уже совсем околели. Да и тяжёлые жутко эти туфли.

– Долго ещё? – хнычу, когда мы уже и так идём, кажется, что бесконечно.

– Нет.

– Я устала, – не ныть не получается. Глаза уже щипать начинает – разреветься хочется. – И ноги сильно замёрзли. Пальцев не чувствую.

– Скоро отогреешься.

– А если я заболею? Подорожником меня лечить будешь?

– Он ещё не вылез. Так что придётся тебе помереть.

– Очень смешно, – прячу замёрзший нос ещё глубже.

– Хватит ныть, Алиса, – качает головой Шторм, но в его голосе я не улавливаю сильного раздражения.

– Хочу и буду ныть. А как ты думал, когда девушку в заложницы брал?

– Думал, свяжу, если что, и рот кляпом заткну, если будет ныть. Я уже близок к этому, честно говоря.

Супер. Кляпа и связанных рук мне сейчас только не хватало.

Обиженно замолкаю и продолжаю идти, спотыкаясь о корни и ветки в почти уже полной темноте. Света фонарика Руслана, мягко говоря, не хватает, чтобы нормально освещать лесную тропинку.

– Вот и пришли, – он внезапно останавливается.

Я торможу рядом с ним и поднимаю глаза туда, куда он светит. Метрах в десяти от нас небольшая деревянная охотничья сторожка.

Что ж. Супер. Я царский терем так-то и не ждала. Хоть не землянка времён Великой Отечественной, и то хорошо. Но отдельной комнаты у меня, похоже, не будет.

Глава 8

Ежусь от холода, пока Руслан возится, откручивая проволоку, которой обвязан засов. Открутив её, Шторм шарит пальцами за деревянной обшивкой дверной коробки и извлекает оттуда большой ключ. Проворачивает его и открывает тяжёлую дверь.

Скрип этой двери не внушает надежды, что внутри может быть хотя бы относительно тепло и безопасно. А в этих лесах, между прочим, медведи водятся. Или вдруг ещё какие-нибудь… беглые… шастают.

– Прошу в хоромы, – кивает мне Шторм, делая картинный жест рукой.

Желания нырять в эту дыру нет никакого. Но и выбора тоже нет.

– Ты первый, – ёжусь ещё сильнее, плотнее запахивая чужую куртку. – Вдруг там какой-нибудь людоед.

– Вот и проверим, – усмехается Руслан, светя внутрь дома фонариком.

– Очень смешно, – бормочу недовольно. – Или боишься, что сбегу?

– Да некуда бежать тебе, – качает головой. – Ты теперь и шагу не сделаешь в сторону, видно же, что принцесса, зацелованная во все места.

– Знаешь что! – Горячая волна возмущения подкатывает к груди.

– Тут, боюсь, как бы тебя в туалет водить за ручку не пришлось. Сама же побоишься.

Вот кстати. Действительно проблема ведь. Одна я без Шторма носа не высуну из этой сторожки, даже днём тут страшно мне. Что говорить про ночь.

Я подхожу ближе к двери, когда Руслан заходит внутрь. Запах из домика идёт не настолько ужасный, как мне представлялось. Немного спёртый и чуть сырой, но не критично.

– Ты здесь как будто уже бывал, – делаю пару осторожных шагов внутрь, чуть пригнувшись на входе, когда Шторм, клацнув выключателем, зажигает слабый свет. Надо же, даже электричество тут есть.

– Бывал, – отвечает уклончиво. – В детстве.

Интересно, а папа знает про это место? Вдруг Шторм рассказывал ему, и отец найдёт нас скоро.

К моему удивлению, в домике не так уж и грязно. Всё очень аскетично, но убрано, ничего нигде не валяется. Немного пыльно только. Видно, что периодически тут кто-то прибирается. Может, это делал и сам Руслан, пока не попал за решётку.

Кровать у стены, стол под небольшим окошком, лавка, невысокий шкафчик – всё из дерева. Сбоку под стеной небольшой старый диванчик, накрытый пледом. Такие я на выставке видела, их из полос ткани крючком вяжут. Старый, наверное, плед. На полу несколько таких же, только в виде кружков.

Руслан запирает дверь изнутри на большой деревянный засов с металлическими скобами. Я такой сама ни за что сдвинуть не смогу, поэтому придётся молиться, чтобы он меня тут не запер, пока сам надумает сходить куда-нибудь.

– Холодно здесь, – понимаю, что у меня уже зуб на зуб не попадает.

– Сейчас буржуйку раскочегарим – согреемся.

Он вытаскивает из-под стола небольшой сундук, откидывает крышку и достает несколько поленьев. Буржуйкой оказывается странная приблуда в углу – цилиндрической формы и с трубой, что уходит в потолок, наружу, видимо.