Плащ и галстук. Книга третья - Мамбурин Харитон Байконурович - Страница 3

Тем временем Кладышева, ни грамма не стесняясь, залезла на стол с ногами, прошагала по нему на четырех костях до меня, демонстрируя в декольте свежие черные трусы взрослого покроя (и всё остальное), а затем утешительно похлопала по плечу. Мол, ты крепись, большой пись. То ли еще будет.

Тоже любит стрелять по гештальтам дуплетом, уважаю.

– Шипоголовый! – внезапно зарычал интерком у двери, – Выходите все во двор! Оденьтесь! Иностранцев провожаем!

– Чего? – недоуменно переглянулись мы с Кладышевой.

– Забирают их, – ворчливо отозвался динамик голосом бабы Цао, – Внезапно. Поэтому оденьтесь. Нормально оденьтесь! Там целый двор… забирающих!

Убиться об забор.

– И кому понадобились наши беженцы? – риторически вопросил я воздух, отставляя недопитую кружку кофе.

– Второй район, – ответил мне слегка насыщенный псевдоматерией светящийся воздух, отзывающийся на имя «Юлька» и являющийся, в некотором общесоюзном смысле, моей невестой.

– Кончились твои рычаги давления, Изотов! – радостно я был похлопан вторично, на этот раз по жопе. Затем негодяйка унеслась к своему немцу одеваться, а я за тем же самым проследовал к себе, душа острое желание заглянуть под кровать. А вдруг у меня там, ну… эскимос?

Перед «Жасминной тенью» действительно творился какой-то кавардак. Четыре (!!) здоровенных туристических «Икаруса» с затененные стеклами, куча молодежи с суетливо-озабоченным видом, пара мордоворотов класса «номенклатурщик отожратый озабоченный», кургузая тетка с папкой подмышкой, бегающая хромой курицей между всеми ими. И наши подопечные, выходящие из своего жилища со своим обычным испуганным видом, тащащие с собой чемоданы и сумки.

Вообще, пришло мне на ум при разглядывании всего этого действа, оно полностью оправдано. В Европе и Южной Америке творился лютый, заворачивающийся всё круче и круче, водоворот «охоты на ведьм». Неосапиантов преследовали беспощадно, изгоняя, избивая, калеча, атакуя их родных и даже друзей. На каждого настоящего человека со сверхспособностями уже приходилось более десятка невиновных жертв, что парадоксальным образом озлобляло людей еще сильнее.

Мы просматривали некоторые телепередачи и… я охреневал от того, что люди орут на камеру. Фемки и прочие лгбтшные пародии на человека, верещавшие с экранов о том, что их жизни, чувства и права извращенцев важны в моем прошлом мире? Пф, у тех было хотя бы легко определяемые желания продемонстрировать свое существование, заработать денег и добиться льгот. Здесь же… был настоящий мрак. Чистая дистиллированная ненависть.

«Нам не нужны опасные неогены!»

«Но мы не хотим, чтобы они сбегали, усиливая соседей!»

«Их надо всех под тотальный контроль! Пусть работают на благо нашей страны!»

«Лишить их всех возможных прав! На цепь!»

Разумеется, на подобный шаг пойти не могли ни немцы, ни французы, ни итальянцы с испанцами. Воевать с собственными обезумевшими гражданами было также не с руки, тюрьмы забились быстро… и ситуацию решили возглавить, пропихнув вперед политиков, поддерживающих ксенофобные движения. Европу затрясло в жутком кризисе.

Англичане от такого чуть ли не плясали. Их держава приняла более 65-ти процентов беженцев, среди которых были не только неосапианты, но и их родственники, бывшие большей частью вполне высококвалифицированными специалистами. Более того, благодаря своему происхождению эти самые беженцы прекрасно могли работать и жить на территории Ирландии. Впрочем, как сообщали наши новостные каналы, некоторая и весьма солидная часть беженцев, решивших драпать на Британские острова, теперь очень жалела о подобном поступке. Местная феодальная система слишком уж была заточена на мощь способностей.

– Какие важные молодые люди…, – ехидно пробормотала Вероника, рассматривая суетящуюся молодежь, активно мешающую фальшивыми натужными улыбками иностранцам, определенно мечтающим оказаться в автобусах. Не только ими, конечно, но еще и жестами помощи, ага. Отдавать чемоданы наши бывшие гости активно не желали, от чего неловкость ситуации уже достигла достаточного уровня, чтобы даже я начал улыбаться под маской.

В куртке, КАПНИМ-е и свитере уже было жарко как сволочь. Май, блин.

– Ой, а что тут такое? – к нам, то есть к Цао Сюин, Цао Янлинь, Палатенцу и Веронике, стоящими у крыльца, подошла Викусик. Трехметровая девочка не очень любила сидеть у себя в подземной комнате, выбираясь оттуда при каждом удобном случае.

– Да вот, провожаем гостей, – сыграл в пояснительную бригаду я, тут же спрашивая пожилую китаянку, – Подходить не будем?

– Нет, шипоголовый. Захотят проститься – сами подойдут, – ответила мне мудрая женщина, зачем-то поглаживая родную внучку по голове, от чего та слегка балдела, – Только поверь моему опыту – не подойдут.

Да уж. Возиться с этим табуном было хоть и несложно, но в тягость. Иностранные неосапы вели себя скованно и закрыто, ну, в основном потому, что ни у кого из наших верхов не хватило ума перечислить бедолагам хоть какие-то деньги. В итоге они без гроша в кармане и абсолютно безо всяких зримых перспектив жили три месяца в номерах, предназначенных для жизни совершенно других неогенов, под землей, занятые лишь своими мыслями да просмотром передач на чужом языке. Кстати, да. Между собой они также почти не общались, потому как были представителями разных языковых групп. Печально и нудно было им объяснять местные порядки, печально и нудно в тысячный раз говорить, что мы понятия не имеем, что с ними будет дальше.

А уж развеселить этих людей без выпивки? Пф, мы что, волшебники?

Так что выражение лиц а ля «веселая кобыла, наблюдающая за слезающей бабой», было у нас у каждого. Ну, за исключением Викусика. И Палатенца.

– Надо бы отпраздновать такую оказию, – глубокомысленно заявила Кладышева, чье счастье было написано крупными буквами на всем полудетском личике, – Забацать бы чебуреков?

– Твои жареные байцзы? – заинтересованно повернулась к ней китаянка, – Хм, вкусно.

– А…, – застенчиво протянула Викусик, от чего все женщины, включая даже молчаливую Янлинь, начали её убеждать, что девочка, конечно же, в деле. Но не Юлька, конечно. Ей-то что? Висит, смотрит, жрать не просит. Как обычно.

Нет, Викусик просто золотце, отличная девочка, прямо вижу её и умиляюсь. Но сколько она жрёт…

Идиллия, а иначе планирование большого чебуречного пожора и не назовёшь, была прервана той самой кургузой теткой, которая до этого бегала между юными комсомольцами и их невольными жертвами. Подкосолапив к нам, это существо близоруко прищурилось, несмотря на имеющиеся на носу очки, а затем гнусавым голосом выдало:

– Юлия Игоревна! Что ж вы тут стоите! Сейчас уже телевизионщики подъедут! Идемте со мной! А вы, товарищи кунсткамера, кыш-кыш!

Меня даже не накрыло, а нахлобучило, да так, что в себя пришёл, уже завернув истошно орущую тетку буквой «Зю» и таща эту падаль к проходной. Одна рука, мертвой хваткой сгребшая шмат жирной кожи на шее этой твари, удерживала её в позиции провинившегося пса, а вторая, придерживая за дряблое место, зовущееся талией, помогало первой руке не оторвать башку этой сволочи. При этом, несмотря на весь оказываемый сервис по переноске, я её скрючил достаточно некомфортным образом, чтобы это всё могло издавать хриплый визг умирающей свиньи, которой оно, в сущности, и было.

Единственным, кто нашёл в себе то ли дурь, то ли мужество броситься мне на перехват, был какой-то студентик, просто получивший от меня плечом в грудак. Отлетев на травку, парень скорчился, хватаясь за пораженное место, а я безо всяких остановок дотащил вялую тушу до проходной, а там, не обращая внимания на напрягшегося дежурного и сделав над собой чудовищное волевое усилие… просто выбросил её, воющую, на газон. Невероятно сильно хотелось выдать этой суке пинка, пусть даже и ограниченного КАПНИМ-ом и одеждой, но я бы тогда ей тогда точно раскрошил бы тазовую область.

Вздохнул, снял нижнюю часть маски, закурил. Успокаивающе помахал рукой мужику с пулеметом, который уже разглядел, что жирная старая тварь осталась жива и почти невредима, а затем, лихорадочно быстро куря, вернулся к шалтан-сараю, устроенному молодежью со Второго района.