Моя Оборона! Лихие 90-е. Том 4 (СИ) - Март Артём - Страница 11

— Друг щас немного занят. Но, думаю, скоро освободится. Давай я помогу его довести. Все равно не тороплюсь. Да и если он снова рыгать начнет, тебя с ног до головы выделает. Вдвоем сподручней.

— А сидел за что? — Спросил я.

— Превышение самообороны. Семь лет колонии дали. В конце восьмидесятых, когда я только-только начал на ноги вставать, через несколько лет после армии, вел девчонку домой. Прикопались какие-то гопники. Сам я из Рязани родом. Там уже тогда совсем неспокойно было. Налетели толпой, стали бить. Ну я, не будь дурак, схватил в руки, что первое попалось, а была это железная труба. На гаражах дело было. Ну и отделал их. Двое потом попали в больницу, от травм скончались. Они к боженьке, я в зону, — грустно улыбнулся Егор.

— Лады. Витя меня звать, — выслушав его рассказ, сказал я. Протянул руку.

Он пожал, и я жестом позвал его взять Мирона за руку и идти следом.

Мы зашли во внутренний двор политеха, миновав небольшую калитку, что заканчивала изгородь, протянувшуюся справа от основного здания. Там, через двор, добрались до дальнего корпуса, вошли в плохо освещенный коридор.

Когда через него попали в широкий спортивный зал, тут же приковали к себе внимание всех присутствующих. Мужики, больше десятка, не считая Фимы, Степаныча и Жени, рассевшись по лавкам тренажеров и другим, деревянным, что стояли у стен, уставились на нас.

Степаныч подбежал к нам первый. За ним Фима. Последним подковылял Женя. Остальные мужики стали недоуменно переглядываться.

— Что, мля, опять случилось? — Удивился Степаныч, глядя на носившего каменное выражение лица Мирона.

— Мясуховские, — сказал я. — Грохнуть хотели.

— А это кто? — Он кивнул на Егора.

— Егор, — ответил я. — Подсобил их отогнать. Этого вот взяли.

— С-с-сука… — Протянул Степаныч. — Ну а че с ним делать?

— Надо отвести этого в тренерскую, — сказал я. — Ну и нам с мясуховским перетереть. А потом и подумать, что с этой падлой делать.

Услышав мои слова, Мирон молча посмотрел на меня. Во взгляде его читалась смесь страха, какой-то безысходности и злости.

— Вот свалился, бандюк е#аный на нашу голову, — недовольно проворчал Женя.

— А че с людьми? — Спросил Степаныч.

— Надо сказать, что б чутка подождали. Минут десять, — проговорил я.

— Лады, устроим.

Пока мы с Егором вели Мирона в бывший кабинет тренера, Степаныч пошел к остальным, заговорил:

— Извиняйте, мужики. Непредвиденные обстоятельства, сами понимаете. Покурите минут десять, щас все начнется!

Мирона мы завели в небольшой кабинет, в котором когда-то сидел местный тренер. Уже несколько лет в политехе не проводилось уроков физкультуры, и кабинет напоминал больше темную подсобку, в которой хранили всякий хлам: не пригодившиеся маты, сломанные грифы от штанг, облезшие от резины диски, какие-то запчасти от тренажеров, лишнюю мебель.

Я зажег свет, и тусклая лампочка изгнала из этого места тьму. Прежде чем завести внутрь Мирона, я освободил единственный целый стул в помещении от картонной коробки с какими-то журналами учета, растаскал к стенкам валявшиеся на полу маты.

Бандита затащили внутрь, посадили на стул, и Фима связал ему руки за спиной каким-то пожелтевшим от времени, но все еще крепким шнуром, найденным тут же.

— Спасибо тебе, Егор, — сказал я, — больше тебя не держим.

— Слушай, Витя, — начал он. — А че у вас тут за сборище?

— У меня охранная фирма своя. Людей, вот, нанимаю.

Лицо Егора стало задумчивым, и он отвел глаза.

— Ну понятно че к тебе бандюки цепляются. Конкурент, типа.

— Я не бандит, — повторил я. — У меня все законно и честно. Никого не крышуем. Только охраняем по договору.

— Слушай… Да мне сейчас работа нужна…

— Тебя взять не могу, Егор. С судимостью в охранники нельзя.

— Понимаю, — он кивнул. — Я тут ненароком подслушал разговоры друзей твоих. Обсуждали ремонт в вашем помещении. Может, вам нужен штукатур?

— А ты штукатур? — Хмыкнул я. — Не помню я, чтобы штукатуры возили в машинах автоматы Калашникова.

— Времена такие, сам знаешь, — он пожал плечами. — В молодости я часто на стройках работал с дядькой. Он меня и научил штукатурному делу. А так я много, где бывал. Даже в Афгане успел пострелять в самом начале войны. А автомат… Как приехал в город, сразу наехала какая-то гопота. Ну я и купил себе ТТ у местных барыг. А потом глянул, да и автомат прихватил, на всякий случай. Да только остался без лэве почти. Вот ищу теперь, куда бы приткнуться.

— Ну ты подожди чуток, — сказал я. — С остальными. Щас с этим делом закончим, тогда уже с тобой.

Егор кивнул и пошел в спортзал. Скромно сел на лавку для жима лежа. Заговорил с кем-то из тех, кто пришел наниматься в Оборону.

Поникший Мирон сидел на своем месте. Он слабо водил плечами, словно бы стараясь поудобнее разместить за спиной связанные руки, которые наверняка уже затекли.

— Ну? — Спросил у меня Женя шепотом. — Че делать с ним будем? Грохнем?

Степаныч поджал губы, услышав Женины слова.

— Да черт его знает, — сказал Степаныч. — Мокруха — дело гадкое. Потом не ототрешься. Проблем будет куча. Вон, Фима до сих пор трясется, переживает, что к нему нагрянут менты.

— Сначала, — шепнул Степанычу я, — мы Мирона используем. А там уже посмотрим.

Степаныч нахмурил свои пушистые брови. Задумчиво посмотрел на Мирона.

— Ну и че ты, Витя, задумал?

— Мужики, — позвал я всех остальных.

Фима с Женей приблизились, мы стали в кольцо.

— Мясуховские от Обороны теперь не отстанут. Будут меня доканывать. Надо как-то Горелого отвадить, что б отстал.

— Как? — Спросил Женя.

— Пока не знаю. Но, может, чего-то с этого вытянем. Допросим, а там уж думать будем.

— Ну лады, — согласился Степаныч.

— Щас мы его для убедительности сначала припугнем, — начал я. — Это он только строит из себя крепкого орешка. А щас впечатлится — заговорит. Кому охота помирать за чужое бабло?

Все согласились, и тогда я начал уже громким голосом:

— Короче, ща будем решать, грохнуть его или мож, что другое придумаем.

— Что ж ты придумаешь, Летов? — Поднял голову Мирон. — Грохнете вы меня. Че ж я, по вашим харям не вижу?

— А это, Мироша, уже будет зависеть от того, че ты нам интересного расскажешь.

Мы подошли к Мирону, сели кто на чем: Фима подвинул маты, занимавшие стол, и опустился на освободившееся место; Степаныч присел на старый пузатый телевизор, стоящий у стенки; Женя, кряхтя, расположился прямо на стопке матов, вытянул заживающую ногу. Я остался стоять перед Мироном. Достал ПМ.

— А что тебе рассказать? — Понуро бросил бандит. — Что тебя Горелый хочет хлопнуть? Так это ты и сам должен был понять. А больше ничего я не знаю.

— Что знаешь о делах Горелого? О терках? Может он с кем закусился? Или еще чего?

— Да нет у него ни с кем терок, — чуть не сквозь зубы проговорил Мирон. — Так, мелочь одна. У нас все схвачено. Черемушенские разбиты. Кирпичный их с боков подъедает. Наш бизнес идет. Тишь да гладь.

— Ну, — я переложил ПМ из руки в руку и обратно. — Раз уж ты такой бесполезный, придется тебя вывозить. Ты грохнуть меня пытался, Мирон. Тут уже без вариантов.

— Все претензии к Горелому, — сказал он. — Я только исполнитель. Лично против тебя ниче не имею.

Говорил он ровным и будто бы спокойным голосом. Но видел я, как лицо Мирона побледнело. Запекшаяся кровь на его лбу проявилась ярче на фоне побелевшей кожи. Большой синяк на глаз и половину щеки, тоже поменял цвет с ярко-пунцового, на просто насыщенно-синий. Мирон боялся. Страх дрожал также и в его глазах.

— А если скажу, тогда что? — Помолчав, спросил он.

— Смотря, что скажешь.

Бандит отвел взгляд.

— Единственное, что можно придумать, это про стрелку у Горелого с Армянами послезавтра. Братва в одном кабаке побила двух армяней, торгашей каких-то. Но те сами нарвались, мурые больно были. Базарили много. Но крышует их Маленький Чоба. Какие-то его кенты. Будут разборки, кто прав, кто виноват. Правда, это так, ничего серьезного. Не за бизнес базар будет. Разойдутся по мирному.