Великая сила искусства (СИ) - Громыко Ольга Николаевна - Страница 1

Ольга Громыко

Великая сила искусства

— Все, — разочарованно сказал возница, поднимаясь с колен и отряхивая руки о штаны. — Хана оси. Дальше тока пешком.

Лесса растерянно поглядела на просевшую телегу, где под рогожкой внушительной кучей лежали ее вещи. Впрочем, из громоздкого и тяжелого среди них был только мольберт, а из просто громоздкого — натянутый на раму холст. Художницу пригласил к себе владелец отдаленного, затерянного в лесу замка — для написания фамильного портрета, пообещав за недельный труд немалую сумму.

— А долго пешком-то?

— Часа полтора, — пожал плечами возница. — Тока я не пойду. Выпрягу лошадков, добро с телеги сгружу, переверну ее и чинить буду. А то знаю я здешний народишко: к утру не тока колес, но и бортов не останется.

— А за сколько вы ее почините?

— Ну... — Мужик так обстоятельно почесал затылок, будто надеялся доскрестись до мозгов, заставив их работать. — Покуда осинку подходящую найду... покуда обстругаю... Часа за три-четыре управлюсь.

Не успела Лесса сказать, что подождет, как возница добавил:

— Тока это тока с утреца. Темень уже. Да и устал я, мочи нет... — и в подтверждение широко зевнул.

— Но утром я уже должна быть в замке, иначе господин Близар найдет другого живописца! — охнула девушка.

Возница молча развел руками: мол, твои проблемы. Художница тяжко вздохнула.

— А я не заблужусь? — на всякий случай уточнила она.

— Где там блудить-то? — искренне удивился мужик. — Дорога прямая, аккурат в замковые ворота упирается, волков у нас не водится.

— А разбойники?

— На перекрестке висит парочка, ежели еще не сгнили.

Лессу передернуло, хотя мертвых злодеев она, конечно, боялась меньше, чем живых.

— Идите, не бойтеся! — подбодрил девушку возница, предвкушая тихий романтический вечерок у костра наедине с бутылью домашнего вина. — А вещички вашенские я завтра подвезу.

Решившись, девушка отобрала самое важное: приглашение, кошелек, сумку с кистями и красками да раму. Насчет нее Лесса долго сомневалась, но бросать холст в лесу побоялась. А вдруг ночью дождь пойдет? Отсыреет, и пиши пропало. Точнее, уже не пиши, а лихорадочно ищи новый.

Рама была большая и неудобная. Лесса пробовала нести ее и под мышкой, и в охапке, и над головой, но девушки всякий раз хватало только на несколько минут. Потом приходилось останавливаться, передыхать и перекладывать.

— «Тока, тока»... — ворчала художница себе под нос, злясь на ленивого возницу. — Где он тут темень увидал? Лето же! Всей ночи пять часов!

Впрочем, вскоре темень появилась и быстро загустела, пытаясь качеством возместить количество. Но почти сразу же взошла полная луна и наполовину ее разогнала.

Невысокая и худенькая, Лесса была на удивление выносливой, а когда дело касалось ее любимого ремесла, то и вовсе двужильной. Но из-за проклятой рамы художнице казалось, что прошло уже три часа — а замок все не показывался.

Зато впереди на дороге отделилась от кустов какая-то тень.

Девушка остановилась, настороженно ее рассматривая. Лисица? Собака? Возница же сказал...

Тень двинулась ей навстречу, все убыстряя скок мягких лап, и, когда расстояние сократилось до каких-то пяти саженей, девушка поняла, что мужик не соврал — волков тут не водилось.

Тут водились оборотни.

Сознание Лессы как будто расщепилось натрое: одна часть вопила от ужаса, вторая лежала в глубоком обмороке, а третья отстраненно подумала: «Какая роскошная натура!»

— Может, портретик на память желаете? — зажмурившись, неожиданно для самой себя пролепетала художница, как щит прижимая к груди натянутый на раму холст.

Оборотень — тупомордый, длиннолапый, за счет лохматой шерсти казавшийся вдвое больше человека — остановился, будто налетев на невидимую стену. Озадаченно наморщил лоб.

— Я хорошо рисую! — торопливо продолжала Лесса, сама едва понимая, что за чушь несет. — Меня сам дайн Аллод нанимал главный шаккарский храм расписывать! Ну, правда, не только меня, но нижняя половина святого Овсюга, три дерева и кусок неба справа — мои! Честное слово, я очень талантливая, я вас так изображу, что боги обзавидуются! Повесите на стену над камином, будете внукам рассказывать, каким ваш дедушка в молодости выл... ой, был! Вот сюда только пройдите, на полянку, под луну... — Художница пятилась, косясь через плечо и продолжая держать холст перед собой. Оборотень как зачарованный брел за ней. — Ага, тут и пенек подходящий есть, высокий... — Лесса пристроила на него раму, не представляя, как вообще сможет удержать в руках кисть, да еще изобразить что-нибудь путное. Сейчас оборотень догадается, что она просто заговаривает ему зубы, прыгнет и сожрет вместе с холстом!!! Художница уставилась на него круглыми от ужаса глазами, как мышь на кота, и...

Свет падал и-зу-ми-тель-но. Под луной шерсть оборотня переливалась зеленоватыми фосфоресцирующими волнами, а тени от деревьев были так густы, что их можно было рисовать сплошными мазками, макая кисть в черную краску. Алые огоньки зрачков притягивали, завораживали, создавали центр композиции... главное — не потерять это ощущение первобытного ужаса, передать его зрителям....

— Ого... — протянула Лесса, ощущая нарастающий зуд в кончиках пальцев. — О-го-го! Так, сдайте чуть-чуть налево! Стоп! Морду ко мне в профиль! Нет, в три четверти! Оскальте! Нет, не так сильно, десны портят впечатление, чтоб только клыки были! Правую заднюю лапу назад! Слегка присядьте на нее! Вот, а теперь замрите!

Оборотень зашатался в крайне неустойчивой позе.

Лесса на ощупь порылась в сумке, отыскивая уголек для первоначального наброска, но коснуться им холста не успела. Рыцарей, как известно, пивом не пои — дай пошариться по зловещему дремучему лесу в поисках приключений. Особенно если дряхлый мерин внезапно издох под седоком и попутных средств передвижения, кроме собственных ног, не предвидится. Увидев с дороги совершенно однозначную картину: мерзкая нежить собирается подзакусить прекрасной дамой, рыцарь выхватил меч из ножен и с воинственным кличем бросился на врага.

— Куда?! — так заорала Лесса, что с дубовых веток вспорхнули летучие мыши.

Рыцарь и оборотень одинаково потрясенно обернулись. Сердитая, взлохмаченная девушка вклинилась между ними, потрясая кистью свирепее, чем рыцарь мечом.

— Сейчас же оставьте в покое моего натурщика!

— Натурщика? — ошалело повторил рыцарь.

— Ну да, вы что не видите — мы работаем! Кстати, — Лесса, осененная новой идеей, схватила «спасителя» за руку, — а давайте вы тоже поучаствуете?! Так будет даже интереснее — лютая схватка огромного чудища, преисполненного звериной красоты и силы (польщенный оборотень шмыгнул носом), с отважным воином (рыцарь зарделся)! Сдвинем композицию вправо, свет положим отсюда... А ну-ка, встаньте вот здесь!

Одуревший рыцарь без сопротивления позволил установить себя напротив оборотня, повернуть голову, задрать руку и прогнуть назад, сколько позволяли доспехи.

— Ну что же вы застыли, как бревно?! — возмутилась Лесса, снова отбежав к мольберту. — Мне нужно движение! Образ! Боевое безумие! Ваш противник-то вон как старается!

Рыцарь поглядел на оборотня, у которого от усердия глаза вытаращились чуть ли не дальше носа, и попытался скопировать его оскал. Монстр с диким хохотом повалился на спину, прижимая лапы к волосатому животу.

— Мечом замахнитесь! — раздраженно подсказала художница, выныривая из-за полотна. — Ну-у-у, какой-то он у вас маленький, невнушительный...

— Аршин и три вершка, — обиделся рыцарь.

— Ладно, я вам двуручник нарисую, — снисходительно пообещала Лесса. — Саженный. Только вы этот держите так, будто он двуручный, мне поза нужна!

— Но для такого хвата у него слишком короткая рукоять!

— Так держите второй рукой за лезвие! Или сожмите ее в кулак под оголовьем, будто рукоять там продолжается!