Позывной «Оборотень» - Трофимов Ерофей - Страница 12

С тем же успехом можно было просто открыть дверь и выйти из подвала. Сделав глубокий вздох, Никита задержал дыхание, зажав себе нос пальцами. Звон в ушах заметно уменьшился, и парень, осторожно подобравшись к двери, прислушался. Солдаты явно уходили. Выждав, сколько мог, Никита медленно выдохнул и, сделав Тане знак не шуметь, принялся осторожно разбирать баррикаду.

От пыли и запаха сгоревшего пороха в логове было не продохнуть. Сдвинув в сторону топчан, он медленно отодвинул засов и осторожно толкнул дверь. Перекосившееся от взрыва полотно и погнувшийся косяк не дали ей открыться. Сообразив, что, приложив силу, он может привлечь к себе внимание, Никита оставил попытки проветрить помещение и, отойдя назад, присел на топчан.

– Что там? – не выдержав неизвестности, спросила Таня, вынув изо рта кляп.

– Тихо ты, – зашипел на неё Никита.

Втянув голову в плечи, девчонка моментально вернула кляп на место и сжалась в комок. Положив автомат на колени, Никита продолжал вслушиваться в происходящее снаружи. Ему ещё не верилось, что всё обошлось так просто. Слишком большим был поисковый отряд. Похоже, пришло время снова менять место жительства.

Но уходить, не попрощавшись, было не в его духе. Чуть усмехнувшись, он мысленно прикинул, чем ещё может насолить оккупантам, и, убедившись, что такие возможности есть, с силой сжал кулаки. Ему на память снова пришло то время, когда началась вся эта заваруха. Называть то, что происходило тогда войной, у него язык не поворачивался.

Кавказ, границы Средней Азии и Дальнего Востока вспыхнули практически одновременно. Кто-то где-то очень сильно постарался, чтобы поджечь всё вокруг страны, которая уже много лет подряд была бельмом на глазу всех мечтавших о мировом господстве. Но и в этот раз Россия умудрилась ответить на чужую логику своей непредсказуемой дикостью.

Всё местное население, жившее по границам, подвергшимся нападению, не дожидаясь объявления всеобщей мобилизации, встретило оккупантов так, как встречало их во все времена. Топоры, вилы, косы, древние охотничьи ружья, помнившие ещё монголо-татарское нашествие, всё это было пущено в ход. Не ожидавший такого отчаянного сопротивления противник вынужден был применить против мирного населения боевое оружие.

Но это уже ничего не могло изменить. Разом поднявшееся ополчение сумело задержать противника недалеко от границ, дав возможность регулярным частям организовать оборону. Потери, конечно, были большими, но кто в военное время считает погибших. Один погибший – это трагедия, а миллионы – это статистика. Не ожидавшие такого ожесточённого сопротивления оккупанты пытались пустить в ход посулы, подкуп и даже угрозы, но всё было бесполезно.

Толпы беженцев уходили от границ, но не меньше народу оставалось, продолжая сопротивляться. Эти неорганизованные отряды наносили оккупантам больше урона, чем регулярная армия. Никому не подчиняясь, они нападали на патрули и пытавшихся обжить захваченные земли переселенцев. Только после этого оккупационные власти приняли решение об организации постоянной охраны поселений.

Ни расстрелы пойманных с оружием в руках, ни фильтрационные лагеря, ни предложения о сотрудничестве и солидные деньги за сотрудничество не могли заставить этих партизан отступить. Даже приказы российских властей, начавших переговоры с агрессорами, не помогали. Им было всё равно, когда и о чём договорятся власть предержащие. Они знали только одно: их согнали с родных мест, а значит, они должны сделать всё, чтобы вернуть себе свою землю. Ту, на которой они прожили всю сознательную жизнь.

И пусть там остались только развалины. Пусть покосившиеся избы с прогнувшимися крышами давно уже сгорели. Это была их земля. Место, где они прожили всю свою жизнь, и уходить с которой они не собирались. Даже Южно-Курильские острова, которые отошли России после Второй мировой войны, не стали для японцев местом спокойного проживания. То и дело из отвесных скал раздавались выстрелы и летели гранаты, уничтожая людей и технику.

Кто, как и каким образом обеспечивал партизан оружием, едой и боеприпасами, не понимал никто, но война продолжалась. Как продолжалась она и здесь, на китайской границе, где каждые три месяца войска пытались проводить зачистку всех окрестных развалин. Вот и сейчас, пройдя по ним, солдаты отправились дальше, оставив за спиной одного из самых опасных своих противников.

Очнувшись от собственных мыслей, Никита коротко подсветил часы на запястье и, бесшумно поднявшись, шагнул к дверям. С момента взрыва гранаты прошло почти полтора часа. Слух у парня уже восстановился, но в горле всё ещё продолжало першить. Взяв из угла найденную в одной из разбитых машин монтировку, он подсунул её под край двери и решительно потянул.

Раздался противный скрежет, и искорёженная дверь поддалась. Справившись с дверью, он оглянулся на девчонку и, пальцем поманив её к себе, тихо спросил:

– С оружием обращаться умеешь?

– Не-а, – помотала она головой, моментально выудив изо рта кляп.

– Тогда возвращайся в угол и не высовывайся.

– А ты куда? – тут же спросила она, мёртвой хваткой вцепившись в его рукав.

– Гостей провожу, – хищно усмехнулся Никита, качнув винтовкой.

– С ума сошёл?! Их же много! – возмущённо охнула Таня.

– Сиди молча, сам разберусь, – зарычал парень, теряя терпение.

Ему давно уже не приходилось объяснять кому-то свои действия и отчитываться за каждый свой шаг, и вопросы девчонки действовали на него словно красная тряпка на быка. Но Таня оказалась упрямой. Вцепившись в него ещё крепче, она чуть не в голос завопила:

– Не пущу! А вдруг ранят или убьют, чего доброго? Чего я тогда тут делать буду?

– Дальше пойдёшь, – огрызнулся Никита, стряхивая её пальцы.

Но это оказалось не так просто. Вцепившись в него, словно клещ, девчонка изо всех сил упёрлась ногами в пол и потащила его обратно, упрямо повторяя:

– Не пущу никуда. Хватит, навоевался уже.

– Ты совсем спятила? – растерялся Никита. – Отвяжись, чучело. Мне только бабы в командирах не хватало. Сядь и успокойся, я приду скоро.

Возмущаясь, он пытался оторвать её от себя, но девчонку, похоже, заклинило. Убедившись, что отпускать она его не собирается, и спор этот может длиться бесконечно, Никита сложил пальцы в щепоть и, резко ткнув её в диафрагму, зарычал:

– Ещё раз посмеешь меня без разрешения руками хватать, башку отшибу. Сиди в углу и не вякай. Если завтра не вернусь, бери что захочешь и уходи. А сейчас сиди тихо и жди. Если хочешь, конечно, – быстро добавил он, сообразив, что говорит.

Согнувшись пополам, Татьяна тщетно пыталась сделать хоть один вдох. Убедившись, что спорить с ним она пока не в состоянии, Никита быстро выскользнул из подвала и, осмотревшись, помчался следом за группой зачистки. Уходя, он хотел как следует напугать врага, дав ему понять, что в этих развалинах для оккупантов никогда не будет безопасно.

Солдаты продолжали прочёсывать город. То и дело в разных местах раздавались одиночные выстрелы, а дважды грохотали разрывы гранат. Когда Никита уже зашёл за спину отделению, оказавшемуся вне видимости сослуживцев, в стороне послышались звуки яростной перестрелки. Моментально сообразив, что это самый подходящий момент, парень выскользнул из-за груды кирпичей, за которой прятался, и метнулся вперёд.

Отвлёкшись на стрельбу, солдаты заметили его слишком поздно. Понимая, что действовать должен при помощи холодного оружия, если не хочет влезть в большую стрельбу, Никита перед броском повесил автомат за спину и вытащил из ножен два ножа. Трофейные штык-ножи качеством не отличались, но за время своего бездействия парень заточил клинки и успел привыкнуть к балансу.

Ворвавшись в середину группы, он несколькими резкими взмахами положил трёх солдат и, видя, что один из стоящих в стороне поднимает винтовку, недолго думая, метнул нож из правой руки. Нож из левой руки тут же был отправлен в горло второму солдату, а сам Никита, прыжком кинувшись к предпоследнему, ударом кулака разбил ему переносицу. Не ожидавшие нападения солдаты, обычная пехота, растерялись.