"Избранные историко-биографические романы". Компиляция. Книги 1-10 (СИ) - Джордж Маргарет - Страница 70

Его французский звучал гораздо приятнее английского. Он развернулся и, с гордостью обведя рукой разряженную толпу, воскликнул:

— Ах, если бы наши предки могли созерцать такую картину… и нашу дружескую встречу!

После этих напыщенных слов он сжал мою руку своими холодными пальцами, усыпанными перстнями.

Вечер я встретил в великолепном парчовом пиршественном зале в Ардре, сидя на королевском возвышении и снисходительно поглядывая на Франциска. Он был мальчишкой, слишком нетерпеливым и страстным. Что-то в его натуре совершенно не вязалось с королевским достоинством. Очень жаль, что Людовик не подарил Марии сына. Ведь царственность проявляется в ребенке с его первым вздохом, а Франциск подлинным величием не обладал.

И тем не менее он носил французскую корону.

Вновь и вновь я, невольно наблюдая за ним, отмечал нелепые, на мой взгляд, чулки, головной убор, выражение лица.

Король Франции.

Его христианнейшее величество.

Неужели именно он сражался при Мариньяно, завоевал Милан и уничтожил двадцать тысяч швейцарских наемников?

Рядом с ним сидела королева Клотильда, под ее платьем круглился живот. Она была на восьмом месяце. И уже родила Франциску двоих сыновей.

Я повернул голову направо и взглянул на жену. Екатерина закусила губу, видно, ее мучила боль в суставах. Однако она мужественно терпела ее.

— Ах! Вот и сюрприз! — воскликнул Франциск, увидев, что слуги внесли блюда, на которых высились желтовато-зеленые пирамиды.

К нам приближался чопорный дворецкий с золотым подносом, полном искусно выложенных фруктов. Почтительно преклонив колено, он предложил нам угощение.

— La Reine Claude![50] — объявил Франциск, взяв плод с вершины пирамиды и церемонно положив его на мою тарелку. — Сей королевский фрукт, выведенный садовниками во дворце Блуа, навеки прославит мою возлюбленную королеву, — провозгласил он.

Для вкушения сего деликатеса подали изящные приборы — вилку и нож с перламутровыми ручками, — а также вазочку взбитых сливок.

Плод оказался сочным, спелым и сладким, с легкой пикантной кислинкой.

— Он подобен моей супруге, — заметил Франциск, когда я похвалил вкус лакомства.

Английский Франциска никуда не годился, поэтому мы беседовали исключительно по-французски.

— Вам надо вывести особый фрукт или цветок в честь вашей прекрасной королевы, — добавил он.

Сплошная фальшь, как ясно показало его последнее, далекое от галантности замечание о Екатерине!

Вокруг нас за длинными, поставленными на козлы столами сидели французы и англичане вперемежку. Таков был приказ. На балу дамы и кавалеры также будут танцевать смешанными парами. Разговоры в зале велись с видимым оживлением.

— Насколько я понял, вы непревзойденный танцор, — сказал Франциск. — Это, должно быть, английский талант. Ибо прекрасные дамы, оставшиеся при моем дворе после спешного отъезда овдовевшей королевы… ах, танцуют так искусно, словно всю жизнь только этим и занимались!

После тайного бегства Марии с Брэндоном малая часть ее свиты действительно осталась во Франции. Но какое нам, королям, дело до ничтожных слуг!

— Какие мелодии вы предпочитаете? — настойчиво спросил он. — Я отдам распоряжения моим музыкантам.

— Я танцую все, что угодно. Совершенно не важно, с чего мы начнем.

— Монарх, позволяющий себе все, что угодно! — воскликнул Франциск. — Как это удивительно и приятно!

Когда столы опустели, в дальнем конце зала начали собираться музыканты. Их было не так много, как в английском ансамбле, но я надеялся, что они умеют прилично играть.

Первый танец в испанских ритмах Альгамбры предстояло вести нам с Екатериной. Она по-прежнему легко танцевала под те мелодии, что помнила с детства.

Общество почтительно встретило наше исполнение аплодисментами. В свою очередь, Франциск и его королева исполнили медленную величавую павану.

После чего Клотильда и Екатерина могли отдохнуть, а мы с Франциском, отдав дань уважения нашим женам, продолжали танцевать с другими дамами.

Франциск подвел ко мне одну красотку. Я уже раньше обратил на нее внимание и обратился к ней по-французски, но он остановил меня.

— Mon frиre, она же ваша подданная. — Он легко коснулся ее обнаженной руки. — Натуральная англичанка. Мария Болейн.

Леди отвесила мне поклон. Мне помнится платье цвета майской зелени, которое подчеркивало изящные очертания ее плеч и груди. А волосы отливали тем золотисто-медовым оттенком, что всегда приводил меня в восторг, — ткань ли то была, локоны красавицы или льющийся в комнату поток солнечного света. Откуда, интересно, узнал о моей слабости Франциск?

— Англичанка, добровольно заплывшая в сети французского двора? — пробормотал я себе под нос и пригласил Марию на танец.

В отличие от наших придворных дам она следила за каждым моим движением. Столь пристальное внимание раздражало и одновременно очаровывало меня.

— Много ли английских подданных осталось здесь? — спросил я.

— Не много, — ответила она. — Одна из них — моя сестра Анна.

Я огляделся, изображая заинтересованность. Здесь, во Франции, как я уже понял, не задавали прямых вопросов и уклонялись от однозначных ответов.

— Анна слишком юна для такого бала. Она еще не научилась делать прически. Маленькая дикарка, как говорит наш отец.

— Может, Франция укротит ее нрав.

— На это он и надеется. По правде говоря, Франция не укрощает, но придает дерзкой смелости своеобразную утонченность.

Какой прозрачный намек!

— Что ж, вернувшись в Англию, мы найдем утешение в вашем обществе.

Я произнес всего одно предложение. Все вышло намного проще, чем с неискушенной в романах Бесси.

— Как вам угодно, — ответила Мария, спокойно взглянув на меня.

Она не пыталась заинтересовать меня.

И это распалило меня еще больше. Пожалуй, здесь она стала искусной куртизанкой.

И я не ошибался, ибо хорошо изучил этот тип женщин. А искусство моей партнерши Франциск, очевидно, отшлифовал до идеального блеска. Неужели он наслаждался с ней любовными играми? Чему, интересно, он научил ее?

После случая с Бесси я решил не увлекаться женщинами. Но каковы могут быть отношения с опытной куртизанкой? Наверняка это нечто иное.

Право, воздержание утомительно. Послушное исполнение супружеского долга ничего не меняло и уж точно не избавляло от беспокойства. Поскольку совершенно не утоляло моей страсти. И в этом Мария как раз могла помочь мне.

В палаточном городе, окружавшем мой дворец в Гине, давно наступила ночь. Некоторые палатки, словно светлячки, озарялись таинственным сиянием: пламя свечей просвечивало сквозь золотистые парчовые полотнища. Постепенно огоньки угасали и растворялись во мраке.

Поддавшись внезапному порыву, я спешился и отпустил камергера, который ждал меня, чтобы проводить в спальные покои. Мне захотелось прогуляться в одиночестве и подышать ночной прохладой.

Как нежна июньская ночь во Франции! В пряном воздухе разлита чувственная истома, легкий ветерок напоминает свежее дыхание девственницы, уже вошедшей в возраст и оттого особенно манящей. Так спелый плод, который слишком долго провисел на ветке, источает аромат, привлекающий ос. Я глубоко вздохнул; приходится признать, что у нас в Англии не бывает таких чудных ночей.

Факелы горели только вокруг дворца. Я прошел по краю освещенной площадки и углубился в полосу мрака, отделявшую дворец от палаток придворных. Теплый ветерок сбросил шляпу с моей головы. Я направился за ней, но ее уносило все дальше во тьму, по прихоти ветра она кружилась и переворачивалась. Белый плюмаж мелькал, словно игривый блуждающий огонек. Этот черный призрак с белой каймой навеял смутные воспоминания, не слишком неприятные… но какие? Я перебрал памятные образы, но не нашел среди них ничего тревожного.