"Избранные историко-биографические романы". Компиляция. Книги 1-10 (СИ) - Джордж Маргарет - Страница 65

Я мог называть Бесси этим безликим словом, как все остальные.

— У нее начались роды. Но еще не закончились пока, сир, поскольку первые.

Да, первые обычно длятся дольше всего.

Послушник посторонился; его сменил озабоченный священник.

— Повивальные бабки и наши служки приглядывают за ней, — произнес он. — Они полагают, что вскоре все закончится.

За фразой скрывалось осуждение, и я это понял. Отлично. Я повернулся к нему спиной, показывая, что не желаю более видеть его. Гораздо интереснее любоваться монастырскими угодьями. Окинув их взглядом, я восхитился царившим там порядком, простотой и добротностью. Таким я мечтал видеть мое королевство.

Я хотел было пойти в храм, прямо передо мной возвышалась его серая громада. Но побоялся пропустить рождение ребенка, а кроме того… мной овладело смущение, которое я не могу четко описать. В общем, даже после обряда очищения мне казалось, что предстать сейчас перед алтарем Всевышнего будет неслыханной дерзостью…

Тут из дверей приемной вышел юный послушник.

— Ваше величество! У госпожи Блаунт здоровый сын!

Сын…

— Она зовет вас.

Он улыбнулся. Без всякого осуждения. (Возможно, он еще слишком молод? Чересчур близок к источнику искушения?)

— Идемте.

Я прошел за юношей в приемную настоятеля, а затем в дальнюю гостевую келью. Даже мое смущение не помешало мне заметить, как шикарно обставлены монашеские покои.

Ко мне направились повивальная бабка и сиделка, у которой был вид священника, возносящего над алтарем большую гостию.

— Ваш сын, — произнесли они почти в унисон и вручили мне сверток.

Я уставился на ребенка. Господи Иисусе! Его лицо! Точная копия принца Генри…

Мне захотелось осенить себя крестом. Умерший младенец возродился в другом ребенке, который никогда не сможет унаследовать трон… в то время как королева произвела на свет отвратительное чудище.

— Генри, — пробормотал я, видя знакомые черты.

— Генри! — восторженно подхватили все вокруг.

Новорожденный казался таким же крепким и здоровым, каким был его брат. Господь вернул мне сына. Но не королева родила его…

И тут меня пробрала дрожь. Я не мог думать об этом. Я не понимал, что все это означает.

Повитуха поманила меня за собой.

— Ваше величество, пройдите сюда, она ждет.

Я вошел в смежное помещение. Обмытая, надушенная и причесанная Бесси ожидала моего визита. Как ни странно, мне она не показалась красавицей. Притворщица! После родов женщины не должны походить на куртизанок.

— Бесси, — сказал я, подходя к кровати.

Потоки утреннего света лились в окна. В солнечных лучах плясали пылинки. Раздражающе поскрипывали распахнутые рамы, впуская в келью смешанный дурманящий аромат лекарственных трав, растущих в монастырском огороде. Я представил, что пьянею от этого запаха. Мне вдруг отчаянно и неодолимо захотелось спать.

— У нас родился сын, — промолвила она.

— Да. У нас сын. Я видел его, — прошептал я в смятении, чувствуя, как кружится голова. — Он… совершенен…

Какое глупое слово. Избитое и затертое.

— Он похож на вас.

Улыбнувшись, Бесси коснулась моей руки. Наша непристойная страсть воплотилась в красоту младенца. Божьей милостью? Неизвестно. Я пребывал в полнейшем замешательстве.

— Мы дадим ему имя Генри, — сказал я.

— А какова будет его фамилия? — осторожно поинтересовалась она.

— Фицрой. Традиционный способ именования «сына короля».

Губы Бесси снова дрогнули в улыбке.

— Поскольку подобные случаи бывали и прежде, — закончил я, и улыбка стерлась с ее лица.

Младенца выкупали, запеленали и уложили в люльку. Я долго смотрел на него. Меня встревожило его сходство с умершим принцем Генри.

Моя жена родила уродца. А любовница — здорового сына.

Очевидно, Господь посылал мне некую весть. И я не мог не заметить ее ошеломляющей очевидности.

Я провел здесь остаток долгого летнего дня. Бесси уснула и спала молодым здоровым сном. Будто обессиленное животное, которому по природе совершенно чужды муки совести.

Монастырь, небольшой и опрятный, притулился у подножия пологих холмов Эссекса, похожих на застывшие, укрытые зеленым ковром волны. Я прогулялся по конюшням, по большому огородному хозяйству с аккуратными грядками пряных и целебных трав и был изрядно удивлен. Все здесь содержалось в образцовом порядке, словно в общину в любой момент мог явиться Господь и призвать монахов к ответу. Натирая до блеска петли калитки в ограде, отделявшей грядки от большого сада, безвестный брат будто выказывал радушие Спасителю, ибо кто же знал время Его прихода?

Но покои настоятеля я счел чересчур роскошными. Он мог возразить, что это, дескать, придаст монастырю пущей славы. Однако похвалит ли такое радение Христос? Захочет ли Он спать на мягкой перине, если заглянет сюда в числе прочих странников? Тем не менее сам Он, конечно, привечал гостей. И нам заповедовал быть гостеприимными. Потребует ли Он от нас удобную кровать или предпочтет соломенный тюфяк?

Генри Фицроя окрестили в монастырской церкви — изысканном каменном строении с резными украшениями, напоминавшими кружева. При этом присутствовали я и Бесси. Уолси исполнил роль крестного отца, а сестра Бесси Кэтрин и монашка из соседней обители, что в Челмсфорде, стали крестными матерями. Крестильную рубашку прислали из родовых владений Блаунтов в Линкольншире, ее скроила и вышила тамошняя мастерица. Они сложат семейную легенду о Генри Фицрое. Доброта их не пропадет даром, поскольку я мало что мог предложить этому ребенку. Хорошо, что они готовы отдать ему многое.

Я стоял рядом с Бесси, крепко держа ее руку.

— У нас есть сын, — сказал я, — и он связал нас навеки.

— Но не соединил наши сердца, как мне хотелось. О Генри…

Я властно остановил ее. Мне вовсе не хотелось отдавать ей свое сердце, и я не нуждался в ее любви и привязанности. Можно ли полагаться на столь зыбкие понятия?

— Бесси, с вами я провел лучшие часы жизни.

Я коснулся ее волос, чудных и густых.

Да, правда. Все, что было у нас с ней, я вспоминал с радостью. О счастливое прошлое! Если ты обернешься печалью и грехом — пусть. Ведь, несмотря ни на что, у нас родился сын.

XXVIII

Мы с Уолси сидели вдвоем в одном из кабинетов на Йорк-плейс. До нас доносился многоголосый хор с Темзы, а кроме того, во дворец просачивались разнообразные запахи. За открытыми окнами пекло июльское солнце. Однако Уолси не делал никаких скидок на погоду. Алое атласное облачение кардинала местами потемнело от пота, и лишь взмахи его испанского веера свидетельствовали, что ему жарко. Размером он напоминал опахало и обычно использовался в танцах. Его Уолси получил в подарок от Екатерины, когда она еще делала вид, что симпатизирует ему.

— Франциск проиграл, — сказал он. — Видно, маловато предложил денег.

Кардинал показал письмо, содержащее эти новости.

— Вот и хорошо. Глупо пожадничал, деньги-то все равно потерял.

Меня радовала каждая золотая монета, выуженная из казны Франциска. Максимилиан отошел в мир иной, оставив вакантным трон Священной Римской империи. Франциск пытался купить избирателей Германии, да Карл проявил больше щедрости. И теперь он стал императором, оставаясь также королем Испании. Это не удивило никого, кроме Франциска.

— Ловкий габсбургский юнец одной ногой стоит в Испании, а другой — в Германии, — пробурчал Уолси.

— В таком положении ему будет удобно мочиться на Францию.

Мой грубоватый школярский юмор рассмешил меня самого.

— М-да, — снисходительно улыбнулся Уолси.

— А как обстоят дела с тем безумным монахом? — вдруг поинтересовался я, застав кардинала врасплох.

Мне нравилось подлавливать его, хотя о причинах я никогда не задумывался.