Серая Орда - Фомичев Сергей - Страница 14

— Ну а на днях снова чернецы заявились. Сказали, что будто бы нужно изловить колдуна. Причём изловить без их, монахов, помощи. Как бы селом, миром. Делать нечего созвали сходку. Тут и поп наш местный постарался — такого про колдуна наговорил, что мороз по коже. Вот и весь сказ, — закончил хозяин.

— Когда точно эти самые монахи появились последний раз? — спросил чародей, нисколько не раздраженный тем, что его, Сокола, обозвали каким-то там колдуном.

— Да пожалуй, что три дня как раз и прошло, — ответил хозяин. После чего закрыл глаза и бессильно повис на веревках.

— Помер? — осведомился воевода прямо-таки с детским любопытством.

— Нет, живой. Проспит несколько дней. И помнить ничего не будет.

— Да-а, дела, — протянул Заруба.

А свищевские тем временем уже подходили толпой ко двору. Жизнь на разбойничьей дороге многому научила людей. В руках они держали, не что попало, а вполне приличные мечи, сабли, копья, сулицы, луки. Не меньше дюжины из них облачились в байданы.

— Э-э, — подал от окна голос Рыжий. — Да тут всё село вышло. Сотня, никак не меньше. Того и гляди на острог полезут…

— Сотня мужиков? — прорычал Заруба. — Эка невидаль! На лестнице любой из нас в одиночку всех сдержит. Так что наверх они не пробьются, а низ пусть себе забирают.

— Вода, еда есть. Продержимся до подхода подмоги, — согласился с начальником Дуболом.

— А если дом запалят, что тогда? — спросил Рыжий.

В комнате повисла тишина.

— Говорил же тебе, чародей, распустил князь мужичьё. В конец охамели, — буркнул воевода и ответил Рыжему. — Если запалят, будем в лес прорываться. Один чёрт княжича там искать.

— Голубя посылать надо, — предложил Дуболом. — Паренек, когда еще добежит. Да и перехватить его могут.

Переглянувшись с Соколом, воевода кивнул головой. Чародей достал лоскут тонкой ткани, а Тарко бросился к сумке, в которой хранилась клетка с голубем.

Пока Сокол писал, Заруба придумал, как увеличить силы обороняющихся. Зашёл в комнату с плененными разбойниками и объявил:

— Вот что. У нас тут война затевается с мужичьём местным. Приступом нас взять, убогие, задумали.

Заруба сверкнул глазами.

— Но не надейтесь, что через это вам свобода образуется. Монахи здесь воду мутят. Те же что двоих ваших зарубили. Потому расклад таков: хотите получить свободу, так вставайте на нашу сторону, а нет — подыхайте в путах, как бараны.

Все пятеро долго думать не стали — согласились.

— Оружие ваше вон там, в углу свалено. Берите кому что надо. Но если кому-то из вас вдруг пришла в голову мысль к местным переметнуться, то помните! — воевода перешел на зловещий шёпот. — Разыщу, поймаю, на кол посажу или колдуну вон отдам — он вам мигом дырку в голове просверлит и мозги ваши через соломинку вытащит, а за место мозгов помётом куриным голову заполнит, и будете у него рабами вечными с душами погубленными.

Он помолчал и добавил:

— Однако уж если верность сохраните, свободу получите, слово даю.

Хоть и неправильно распылять силы, решили прежде времени стены острожные мужикам не сдавать. Ворота закрыли, припёрли для верности брёвнами. Пятеро прощёных разбойников, под рукой Рыжего, забрались с луками на крышу ближайшей к воротам постройки. Дуболом с начальником встали за воротами, остальные остались в доме.

Увидев на крыше лучников, подступающие мужики остановились в десятке шагов от острога. Толпа выпустила вперёд человека, который раскинув пустые руки, приблизился к воротам и постучал.

— Кто таков? Чего надо? — спросил Дуболом через малое окошко в двери.

— Отдайте колдуна по-хорошему. Остальным ничего не сделаем, — заявил парень, даже и не подумав представится.

— Ишь ты, хупавый какой. А знаешь ли ты, что здесь распоряжается княжеский воевода? Если вы ударите по нас, потом за крамолу ответить придётся.

— Про то никто и не узнает, — ухмыльнулся парень.

— Одумайся. Половину села порубим, — попытался образумить селянина Дуболом

— Моё дело предложить… — пожал тот плечами и вернулся обратно к своим.

В мужиков явно вселился бес. Чего бы им ни наговорили про злого колдуна, нападать на княжеских дружинников было с их стороны полным безрассудством.

Но они напали.

После первой попытки прорыва, повстанцы отхлынули, оставив лежать возле ворот четверых, с торчащими из тел стрелами. Двое ещё корчились, а двое, видимо, уже отошли. Среди селян порочных дел мастеров не нашлось, и бить ворота тараном они не додумались. Толпа стала растягиваться, беря двор почти в сплошное кольцо, за исключением крутой надречной стены. Теперь пятью луками нечего было и думать остановить напор. Выпустив ещё по стреле и, вроде бы, кого-то даже зацепив, Рыжий увёл разбойников с крыши. Чего доброго, ворвутся мужики внутрь и непросто станет к своим пробиться.

Острог может зверя, какого, или там мелкую шайку и сдержал бы, но сотня селян управилась с ним довольно легко. Воевода с Дуболомом, прикрывая один другого, лихо рубили головы лезущим в проделанные щели мужикам. Лишь однажды, пожалев слишком уж юного паренька, Заруба ударил плашмя. Оглушил того, не убивая, да и сам доброте своей подивился.

Скоро ополченцы полезли отовсюду. Дружинники отступили к хоромам, куда уже вернулись лучники. Сам Рыжий, опасаясь скорого пожара, догадался выпустить из пристройки лошадей. Теперь животные носились по тесноте двора, сбивая с ног и топча зазевавшихся селян. Когда Рыжий, последним из всех, заскочил в дом, двери заперли, заложили бревном. После чего, для верности, принялись заваливать проход лавками, столами, бочками, всем, что попадало под руку.

— Ну что, десяток уж точно положили, — довольно ухмыльнулся Заруба. — Если не сразу решат полымя пускать, то самое малое ещё столько же уложим.

Дом палить пока никто не собирался. Предприняв попытку снять дверь с петель, но, потерпев неудачу, свищевские взялись рубить её топорами — это у них выходило куда толковее. Осаживая напирающих селян, двое разбойников поочередно стреляли из луков сквозь единственное выходящее в эту сторону оконце, но натиск не ослабевал. Когда дверь изошла на щепки, воевода распорядился подниматься наверх. Сам же с Дуболомом остался до поры внизу.

Тут у мужиков вновь вышла заминка. Пока несколько человек попытались растащить завал, их напичкали стрелами точно ежей, отчего завал только укрепился. Убрав меч в ножны, воевода принялся орудовать копьем, нанося удары сквозь нагромождение. Второго входа дом не имел, окна узкие — не пролезть, и по большому счету они могли продержаться уже на этом рубеже сколь угодно долго. По крайней мере, до темноты. Но тут в дело вступили откуда-то подошедшие чернецы, и битва разгорелась с новой силой.

Двумя-тремя умелыми распоряжениями, монахи упорядочили толпу, разделив селян на несколько отрядов и придав смысл их действиям. Одни продолжили осаживать дверь, но уже не совались по глупости под стрелы и копья, а растаскивали понемногу завал. Два других отряда попытались взять хоромину с двух сторон по приставным лестницам, через крышу.

Тарко с Соколом укладывали вещи, готовясь к побегу, когда в окне промелькнула тень лезущего по стене человека. Тарко подскочил к окну и, не долго думая, рубанул мечом по лестничной основе. Лестница из набитых на единственную жердь перекладин тут же преломилась, мужик, не успевший закрепиться на крыше, повис, а его ноги болтались прямо напротив окна.

Можно ему было и прыгнуть, высота хоть и большая, всё ж не смертельная, однако страх не позволял разжать пальцы. Тут наверх поднялся Рыжий. Быстро оценив обстановку, он поставил лук в угол и подошел к окну. Отметив, что сапоги на мужике совсем не мужицкие, а значительно добрее его собственных, Рыжий принялся те сапоги стаскивать. Висящий мужик поначалу брыкался, но, поняв, что может сорваться, притих. За сапогами пришла очередь пояса. Дотянуться до него удалось с большим трудом, лишь высунув наружу всю руку. Но только цепкие пальцы схватили пояс, как мужик сорвался. Однако Рыжий добычи не выпустил, и бедолага повис за окном. Втащить его внутрь не позволяли размеры окна, отпускать же пояс Рыжий не пожелал. Попробовал развязать — не вышло — натянутый пояс запросто не распутаешь. Так и стоял он возле окна с глупой улыбкой.