Слезы луны - Робертс Нора - Страница 9

– Джуд послала вам цветы. Она сейчас отдыхает. Понимаете, она ждет ребенка, и у нее иногда кружится голова. Такое бывает, не беспокойтесь. Ей надо полежать, и я вызвался отнести вам цветы. Надеюсь, вы не возражаете.

Шон помолчал и огляделся по сторонам.

– Теперь в вашем домике живу я, а Эйдан с Джуд переехали в большой дом, как принято у Галлахеров. Да вы наверняка знаете. Все равно им будет тесно в коттедже, когда родится ребенок. Ваша кузина Агнес Мюррей – бабушка Джуд – подарила коттедж ей на свадьбу.

Шон уселся поудобнее и бессознательно начал постукивать пальцами по колену в ритме волн.

– Мне нравится жить в коттедже, там очень спокойно. Странно только, что я никогда не видел леди Гвен. Представляете, она показалась Бренне О’Тул! Вы ведь помните Бренну, самую старшую из их девочек. Они живут недалеко от вашего коттеджа. Рыжая такая… ну, О’Тулы почти все рыжие, только у Бренны волосы как солнечные протуберанцы. Со стороны кажется, что можно обжечься, а на самом деле они теплые и шелковистые.

Шон умолк, нахмурился и кашлянул.

– В общем, я живу там почти пять месяцев, и Гвен ни разу не видел, я только иногда будто чувствую ее присутствие. А Бренна пришла починить духовку, и Гвен не только вышла к ней, но и заговорила.

– Женщины – странные создания.

Шон невольно вздрогнул – не ожидал, что встретит кого-то в таком месте. Подняв голову, он увидел мужчину с длинными черными волосами, синими глазами и насмешливой улыбкой.

– Я с вами согласен, – спокойно произнес Шон, хотя сердце тревожно забилось.

– И все-таки мы не можем без них обойтись, правда?

Мужчина поднялся с каменного кресла у подножия трех крестов, подошел ближе, бесшумно ступая мягкими сапогами по траве и камням, и опустился на землю по другую сторону могилы.

Внезапный порыв ветра взметнул его волосы, раздул короткую алую накидку, наброшенную на плечи.

На камни, траву и цветы хлынул яркий свет, сделавший их контуры более отчетливыми. Вдалеке, сплетаясь с музыкой моря и ветра, заиграли трубы и флейты.

– Если и можем, то недолго, – ответил Шон, спокойно глядя незнакомцу в глаза и надеясь, что сердце тоже скоро успокоится.

Мужчина положил руку на колени. Его серебристый костюм пронизывали золотые нити, а на пальце сверкало серебряное кольцо с синим камнем.

– Ты знаешь, кто я, не так ли, Шон Галлахер?

– Я видел картинки, которые Джуд нарисовала для своей книги. Она хорошо рисует.

– Теперь она счастлива? Замужем и ждет ребенка?

– Верно, принц Кэррик.

Во властном взгляде Кэррика мелькнуло удивление.

– Ты не боишься разговаривать с принцем эльфов, Галлахер?

– Ну, я бы не хотел, чтобы меня в ближайшие сто лет уволокли в логово эльфов, мне и здесь неплохо живется.

Кэррик запрокинул голову и заливисто расхохотался.

– Уверен, придворные дамы высоко оценили бы твою внешность и музыкальный талант. Однако ты мне нужен здесь, так что не беспокойся.

Посерьезнев, Кэррик наклонился к Шону:

– Ты упомянул, что Гвен говорила с Бренной О’Тул. Что она сказала?

– Разве вы не знаете?

Мгновение – и Кэррик уже на ногах.

– Я не могу входить в коттедж или пересекать границы сада, хотя мой дом находится под ним. Что она сказала?

Шон невольно посочувствовал эльфу: вопрос больше напоминал просьбу, чем приказ.

– «Его сердце в песне». Вот что она сказала Бренне.

– Я никогда не дарил ей музыку, – тихо произнес Кэррик.

Он поднял руку, и в небе вспыхнула молния.

– Бриллианты, рожденные солнцем, дарил ей. Высыпал к ее ногам, попросив уйти со мной. Она отвернулась от них и от меня. Не послушалась собственного сердца. Понимаешь, как больно, когда от тебя отворачивается единственная, кого любишь, кого будешь любить вечно?

– Нет. Я никогда никого так не любил.

– Мне жаль тебя, ибо, если ты не любил так сильно, то и не жил. – Кэррик поднял другую руку, и над землей опустилась тьма, пронизанная серебряными лучами и искрами. Заклубился густой туман. – Даже когда по настоянию отца она вышла замуж за другого, я собрал слезы луны и высыпал жемчужинами к ее ногам. И все равно она отказалась от меня.

– И драгоценности солнца, и слезы луны превратились в цветы, – продолжал Шон. – И она ухаживала за ними год за годом.

– Что мне время? – нетерпеливо воскликнул Кэррик. – Что мне год, столетие?

– Когда ждешь любви, год становится веком.

Кэррик сверкнул глазами.

– Слова твои столь же прекрасны, как и музыка. И ты прав.

Эльф вновь пошевелил пальцами, и солнечный свет вернулся, по-зимнему бледный.

– И все-таки я пришел к ней в третий раз. Из синих глубин вырвал я сердце моря и бросил сотнями сапфиров к ее ногам. Все, что у меня было, и даже больше, бросил я к ногам моей возлюбленной. А Гвен сказала, что уже стара, что слишком поздно. И заплакала. Впервые увидел я тогда ее слезы. И еще сказала моя любимая, что если бы вместо драгоценностей и обещаний вечности и богатства я подарил ей слова, что жили в моем сердце, то она, может, и согласилась бы променять свой мир на мой, отказаться от своего долга ради любви. А я не поверил.

– Вы разгневались.

Шон слышал эту историю бесчисленное количество раз. В детстве она ему даже снилась. Он видел во сне принца эльфов на белом крылатом коне, летящего к солнцу, к луне, к морю.

– Потому что любили Гвен и не знали, как выразить свою любовь словами.

– Чего еще можно требовать от мужчины? – спросил Кэррик, и на этот раз Шон улыбнулся.

– Не знаю. Однако наложить заклятие, разлучившее вас с любимой на века, – не самое мудрое решение.

– Она уязвила мою гордость, я вышел из себя, – сердито тряхнул головой Кэррик. – Трижды я просил, и трижды она мне отказала. Теперь мы ждем, когда любовь трижды встретится с любовью и трижды будет принята. Со всеми несовершенствами и достоинствами, горестями и радостями.

Кэррик вновь улыбнулся.

– Ты красноречив, Галлахер. Не разочаровывай меня, не медли, как твой брат.

– При чем здесь мой брат?

– Трижды.

Глаза Кэррика сверкнули синим огнем.

– Одна любовь уже принята.

Шон вскочил на ноги, сжав кулаки.

– Эйдан и Джуд? Ты наложил на них заклятие, ублюдок?

Кэррик вновь сверкнул глазами, прогремел гром.

– Глупец! Любовные заговоры – бабушкины сказки. Сердце заколдовать невозможно, оно сильнее любого заклятья. Взмахом ресниц можно наслать вожделение, улыбкой – желание. А над любовью ничто не властно. Любовь твоего брата к Джуд Фрэнсис так же реальна, как солнце, луна и море. Даю слово.

– Тогда прошу прощения, – успокоился Шон.

– Я не держу зла на брата, вступившегося за брата. Если бы я разгневался, – с усмешкой добавил Кэррик, – ты бы уже кричал ослом. За это я тоже ручаюсь.

– Благодарю за великодушие… – начал Шон и вновь встревожился: – А-а, вы думаете, что я стану второй ступенью в разрушении вашего заклятья? Если так, то вы не там ищете.

– Я прекрасно знаю, где искать, юный Галлахер. Узнаешь и ты, уж поверь, совсем скоро.

Кэррик учтиво поклонился и мгновенно исчез; в ту же секунду небеса разверзлись и начался бешеный ливень.

Шон долго еще стоял под проливным дождем, злой и озадаченный. Он бесповоротно опоздал на работу.

Глава 4

Шон никогда не торопил события. Он привык все обдумывать, взвешивать «за» и «против». Вот и сейчас он решил никому пока не рассказывать о встрече с Кэрриком на могиле Мод.

Однако он немного встревожился. Нет, не из-за встречи с эльфийским принцем, ведь он всей душой верил в магию. Его беспокоило то, какой неожиданный оборот приобрела беседа.

Будь он проклят, если выберет женщину или позволит ей выбрать себя только потому, что так нужно Кэррику.

В отличие от Эйдана, Шон не собирался заводить семью. Да, ему нравились женщины – их запах, формы, исходящее от них тепло. Так много вокруг чудесных женщин, ароматных, манящих.