Что-нибудь светлое… Компиляция (СИ) - Амнуэль Павел (Песах) Рафаэлович - Страница 45

Железные алиби обычно вызывают подозрение у сыщиков в детективных романах, но в реальности на такие свидетельства можно положиться. Беркович помнил только два случая, когда преступники подстраивали себе алиби, чтобы улизнуть от полиции, но оба раза делали это так неумело, что обнаружить обман не составило труда.

К себе Гольц Рину не приводил. Кармон переговорил с привратником и его сменщиком, оба утверждали, что мужчина из сто тридцать второй квартиры вел уединенный образ жизни, к нему не часто заглядывали гости, о женщинах и речи нет. По мнению одного из привратников, Гольц был геем, мужчины обычно оставались у него на ночь, причем один особенно часто: молодой высокий шатен, из ашкеназов.

Дотошный Кармон отправился в министерство и легко (по его словам) выяснил, что высоким шатеном был Антон Пралин, программист, работавший в одном отделе с Гольцем. При легком (по словам Кармона) намеке на гомосексуальные отношения Пралин вскипел и хотел запустить в полицейского пластиковым стулом, но сдержался и сухо заявил, что не обязан отвечать.

Гольц на заданные ему вопросы ответил охотно, в том числе рассказал о том, как провел время до полудня в среду (рассказ полностью совпал с тем, что было уже известно). Да, был когда-то влюблен в Рину, подарил ей цветы на сорокалетие, несколько раз встречались дома у Вайнштоков. Да, был секс, о чем он жалеет, потому что понял: любовь прошла, эта женщина для него теперь ничего не значит, он не видел Рину с зимы и вообще скоро женится на Линор Арпани, которая…

«Ну и тип, — подумал Беркович, читая обстоятельный протокол, составленный Кармоном и подписанный Гольцем. — Этот трус, может, и умен, как Сократ, но вряд ли способен любить по-настоящему и, тем более, убить соперника».

Положив бумаги в папку, думал он уже не о Гольце, который, скорее всего, не имел отношения к убийству, а о том, действительно или это ему только показалось, Мария слегка изменилась в лице, когда он упомянул уродцев в ящике платяного шкафа.

Куклы-уродцы. Они напоминали… Беркович сразу об этом подумал, но мысль отогнал, не дав оформиться. Предположить такое в современном Израиле… Разумные люди, образованные, начитанные. Не может быть, чтобы… Впрочем, почему нет?

Уродцы напомнили ему об африканском обряде вуду.

Вздохнув и пожав плечами — произведя внешние действия, как бы говорившие «просто для самообразования, не на самом же деле», — Беркович отстучал на клавиатуре нужные для поиска в интернете слова и принялся читать появившийся на экране текст, поглядывая на дверь, чтобы, если кто-то войдет, закрыть «окно».

«Название „вуду“, — читал Беркович, — в переводе с одного из наречий Западной Африки означает „божество“… Магия вуду — продукт работорговли… При проведении обрядов вуду используются амулеты, талисманы, статуи богов, очень схожие с католическими… Амулеты, талисманы — спасение от зла… Все ритуалы вуду включают специфическую музыку и танцы…»

Беркович представил, как Натан, Рина, Лея и, возможно, Мария танцуют вокруг стола в гостиной, а на столе лежат каменные талисманы-куклы. Можно ли в ритуалах вуду обойтись без шаманских плясок? Времена меняются, современные обряды — ведь увлекаются этой религией и городские жители — происходят не так, как прежде?

«Местом проведения обряда может быть любое жилище, — читал он. — Начинается обряд зажжением черных свечей…»

Свечей в квартире Альтерманов не было. Ни черных, ни белых, в том числе субботних, какие обычно можно найти в любом доме, даже если хозяин — воинствующий атеист. Осматривая квартиру, о свечах Беркович не думал, а сейчас вспомнил: не было. Ну и ладно. Это еще ни о чем не говорит.

«…Барабанщики выстукивают ритм, поется песня, обращенная к Богу…»

Глупости. Если бы из квартиры Альтерманов был слышен барабанный бой (барабанов в квартире, естественно, не было тоже), соседи непременно об этом упомянули бы. И о песне.

«Существует множество различных обрядов вуду…»

С этого и надо было начинать.

«…Самой распространенной является любовная магия, используемая для приворота любимого человека, но чаще — для мести покинувшему, поскольку месть бывает слаще, чем возвращение бывшего любимого…»

Да-да. Делают куклу, символизирующую того, кому надо отомстить, протыкают ее «сердце» иглой… Дюма, «Графиня де Монсоро», кажется. Но у Дюма точно не вуду — что он знал об африканских обрядах, да и персонажи его романа были католиками… или гугенотами? Неважно.

Ага, вот. Действительно, куклы.

«Кукла вуду — искусственный вольт другого объекта. Если вы не можете добраться до самого объекта, то используете промежуточный объект, тесно связанный с первоначальным… Способ изготовления не важен, но нужно помнить, что чем лучше вы умеете отождествлять предмет с человеком, тем меньше может быть похожа на человека сама кукла, достаточно приблизительного сходства…»

С этим, можно сказать, все в порядке — куклы, если и были на кого-то похожи, то так приблизительно, что угадать нужные черты мог только сам изготовитель.

«При изготовлении куклы используют элементы нужного объекта — кровь, волосы, ногти, их располагают в соответствующих частях куклы…»

Уже «теплее».

«…В магии вуду все имеет значение. Важен размер изготовляемой куклы, материалы из которых она делается, цвета… Кроме протыкания иглой, кукол могут сжигать или топить в воде или закапывать в землю…»

А хранить в ящике платяного шкафа? Возможно, сейчас, в городских условиях, кукол не в землю закапывают, а прячут в ящик, как в могильный склеп?

Сомнительно все это, но, если сопоставить с запертой комнатой, смертью Альтермана от такой куклы и с ощущением, что Рина, Мария и, похоже, даже Лея что-то об этих куклах знают… Только ощущение и, к тому же, не очень сильное, но, если объединить…

Чепуха. Кукла вуду изготовляется, чтобы нанести вред конкретному человеку. Или, наоборот, любовно его приворожить, что, впрочем, можно все равно назвать нанесением вреда — любовь, вызванная искусственно, ни к чему хорошему не приведет: магия так или иначе сойдет через какое-то время, пелена с глаз спадет, и человек окажется в состоянии зависимости, какой он вовсе не желал и которой сопротивлялся. Кошмарное, наверно, состояние.

Чепуха. Да, сказал себе Беркович, чепуха сто раз. Но куклы… запертая комната… смерть… Чепуха это или нет — кто-то мог в эту чепуху верить! Кто-то мог проткнуть кукле сердце (каменному уродцу?), капнуть на кукольную голову кровью жертвы или прицепить волос…

Это легко проверить. Изъять уродцев, лежавших в шкафу, передать Хану, и его сотрудники все определят в течение часа. С одной куклой — Фредди Крюгером — они уже поработали, и, если она заранее предназначалась, чтобы нанести Альтерману вред, на ней должна была остаться его кровь.

И осталась, когда нож-нога перерезала Натану шейную артерию. Других следов на кукле не было. А кровь…

Ругая себя за бредовое подозрение, Беркович набрал номер телефона и в ту же секунду, будто Хан ждал звонка, услышал его возбужденный голос:

— Слушаю тебя, Борис. Есть что-то новое для исследования?

— Нет, — отозвался старший инспектор. — А почему у тебя такой голос, будто к вам в лабораторию пришел с инспекцией представитель ведомства Государственного контролера?

Хан хмыкнул:

— Почти. Каплер представил анализ ДНК Поланика, помнишь такого?

Поланик в прошлом месяце изнасиловал тринадцатилетнюю девочку, был пойман по показаниям свидетелей, признаваться не желал, вся надежда расследования, которое вел комиссар Хутиэли, была на анализ ДНК, и вот…

— Помню, конечно. Так что анализ?

— Ну… — голос Хана стал скучным, он уже выплеснул эмоции и говорил теперь, как человек, не ожидавший от исследования ничего иного. — ДНК Каплера идентично пробам, взятым из-под ногтей девочки, нет никаких сомнений, но твой бывший шеф только что сказал, что этот идиот все равно упирается.

— Ты же знаешь, Рон, они просто не понимают, что такое наука…

— Да, — Рон перешел на деловой тон. — Так что ты хотел узнать, Борис?