Балтийский ястреб (СИ) - Оченков Иван Валерьевич - Страница 32

Поначалу для экипажей построили одну учебную площадку, полностью копирующую палубу канонерки, и установили там пушки на поворотных станках. Но затем, по приказу генерал-адмирала, добавили еще несколько, с другим расположением орудий, чтобы подключить к тренировкам как можно больше народа.

Конечно, полноценной такую замену назвать было нельзя. Все же, в отличие от настоящих кораблей, макеты на волнах не качались. Но, как говорится, за неимением гербовой пишут и на простой. Весной, когда лед растает, на Балтику придет враг, и учиться придется уже в бою.

Тяжелая артиллерийская наука давалась морякам нелегко. Свежий белый снег слепил им глаза, так что разглядеть превратившийся в сугроб бревенчатый щит мишени, должной изображать вражеский борт, было почти невозможно. Тем не менее, первое ядро пролетело едва ли в двух саженях от цели, потом ударило по льду, но не пробило, а поскакало мячиком.

— Это тебе не зубоскалить, раззява! — войдя в азарт, покрикивал на наводчика Ермаков. — Правее бери и чуть выше!

Пока члены расчета банили ствол, закладывали белые шелковые картузы с порохом и вставляли снаряд, служивший наводчиком Воробьев судорожно вертел винты, стараясь не упускать из вида цель через новоманерный прицел Петрушевского. Раньше его перед выстрелом снимали, да и винты были не так удобны, но к прежним он привык, а теперь…

— Готово! — доложил матрос, вытаскивая из запального отверстия протравник.

— Пли! — скомандовал Ермаков и широко раскрыл заросший волосами рот, чтобы не оглохнуть.

Пушка снова гулко ухнула, но непокорное ядро, никак не желающее попадать по срубу, снова пролетело мимо, теперь уже с другой стороны.

— Опять мажешь, бушприт тебе в глотку! — сплюнул от досады квартирмейстер. — Целься лучше, не то всю душу вытрясу!

Перед третьим залпом опасливо покосившийся на начальство наводчик не спешил. Тщательно прицелившись, он на всякий случай перекрестился, потом сам взял фитиль и осторожно, будто священнодействуя, приложил его к запальнику.

Баумгарт, все это время внимательно следивший за учениями и время от времени делавший в записной книжке заметки, отставил на время свое занятие и тоже ждал результата.

Наконец, пушка выплюнула из своего жерла очередной снаряд, и тот ударил прямо в середину сруба, разметав в разные стороны ошметки бревен.

— Ура! — грянуло кругом, а самые эмоциональные сорвали с головы бескозырки и принялись кидать их вверх.

Я тоже наблюдал за происходящим со стороны. Только что приехав, не стал вмешиваться и сбивать боевой настрой у матросов. Приказав часовому до времени не докладывать местному начальству о моем прибытии.

Но теперь настало и мое время выйти на сцену. Буду награждать причастных. А не как в той поговорке… Благо, есть за что.

— Вижу, у вас успехи? — поинтересовался у только сейчас заметившего меня и рысью кинувшегося навстречу высокому начальству Баумгарта.

— Делаем все, что возможно, ваше императорское высочество! — доложил полковник, хорошо усвоивший, что я не терплю казенного оптимизма. — Люди стараются!

— Это хорошо. Есть какие-нибудь вопросы или, быть может, даже жалобы?

— Пока нет, хотя…

— Говорите!

— Видите ли, Константин Николаевич. Идея с одним крупнокалиберным орудием, да еще и за бронированным бруствером, несомненно, оригинальная, но совершенно непонятно, как это все будет на практике. Судите сами, пушки у нас все еще дульнозарядные. Я, конечно, помню, что вы говорили о возможности заряжания с казны, но орудий такой конструкции пока нет и в обозримом будущем не будет. Придется обходиться тем, что есть, а заряжать их, стоя на скользкой палубе, не очень удобно.

Полковник говорил о самой последней, только что появившейся модели канонерской лодки. Автором идеи в данном случае выступил ваш покорный слуга, а источником вдохновения первая бронированная канонерка отечественного флота под названием «Опыт».

Сделать корпус из металла мы, разумеется, не могли. Поэтому обошлись композитным. То есть железный набор и деревянные борта. Но вот броня неожиданно появилась. Помог управляющий Златоустовским металлургическим заводом Павел Матвеевич Обухов. Узнав о моей идее, он, точнее его подчиненные, смогли отковать первую в мире броню. Ничего сверхъестественного. V — образный бруствер, собранный из двух плит толщиной в 4,5 дюйма или 114 миллиметров на деревянном 12 дюймовом основании. За которым укроется одно новейшее 60-фунтовое бомбическое орудие системы Баумгарта. Одна из самых мощных на сегодняшний день пушек, если не считать, конечно, береговые трехпудовки.

Всего таких лодок будет восемь. Больше пока не осилим, да и не надо. Все же кораблик получится довольно-таки специфичным. Остальные будут иметь более традиционную конструкцию и вооружение из двух 68-фунтовых и одной 32-фунтовых пушек на поворотных станках.

Остальные пушки этого калибра, в том числе и привезенные из Германии, пойдут на вооружение шести корветов. С моей подачи государь распорядился наречь их: «Аскольд», «Баян», «Богатырь», «Варяг», «Витязь» и «Олег».

Но их достроят, дай бог, к июлю. Причем совсем другие люди. И я сейчас отнюдь не об инженерах и мастерах, хотя и среди них после ревизии случились перестановки. Но главные перемены произошли наверху.

Возглавлявший кораблестроительный департамент вице-адмирал Епанчин был отставлен от занимаемой должности с переводом в отстойник для заслуженных чиновников империи — Государственный совет. Его место занял скромный сорокавосьмилетний инженер Степан Иванович Чернявский, произведённый мною в полковники и срочно затребованный в столицу с Черного моря, где он до последнего времени ударными темпами строил в эллинге Николаевского адмиралтейства первый винтовой паровой 131-пушечный линкор Черноморского флота «Босфор», уже успевший переименоваться в «Синоп» в честь недавней победы.

В таком моем решении сыграло роль и то, что с 1852 по 1853 годы Чернявского командировали по заведенному еще великим Лазаревым обычаю в Англию и Францию для ознакомления с организацией и техникой постройки железных винтовых судов. Возвратившись из командировки, он доработал чертежи «Босфора» и взялся за работу.

Вот только теперь, после моего приказа о прекращении строительства линкоров, делать ему на юге стало совершенно нечего. Там и Акимова с Дмитриевым — за глаза для реализации тех задач, что поставлены мною перед корабелами-черноморцами. Пусть доводят до ума корветы и пароходофрегаты, а также пару канонерок для обороны Днепровского лимана по образцу Балтийских. Что же касается недостроенного линкора, его корпус пока стоит на стапеле. Даст Бог, закончим, и он еще послужит.

У меня на этого талантливого и грамотного специалиста большие планы. Не одними же канлодками и минами русскому флоту жить. Нужны будут и броненосцы, тем более что враг ждать не станет и вскоре удивит нас первыми плавучими батареями.

Узнав о переменах в руководстве департаментом, некоторые несознательные граждане пытались сосватать мне на эту должность генерал-майора Гринвальда. Как-никак бывший мой, точнее, Костин, преподавателькурса теории кораблестроения. За что был награждён бриллиантовым перстнем. Но годами уже староват для моих скоростей и масштаба задач. Да и проще будет с новым человеком. Будет делать, как скажу, а не изображать ментора и критиковать по любому поводу.

Туда же, то есть в Госсовет и на почетную пенсию воспоследовал и мой бывший наставник Федор Петрович Литке. А вот генерал Примо, отрешенный от дел после проведения проверочных стрельб, в ходе которых едва ли не каждая пятая пушка из арсеналов разрывалась с первых же выстрелов, начальственного гнева не выдержал и волею Божьей скончался, не дожидаясь перевода в Сенат. Скажете, сурово? А что делать? Ладно бы воровали, но хотя бы оружие содержали в порядке…

Назначенный временно исправлять должность его бывший заместитель пятидесятитрехлетний полковник Николай Алексеевич Терентьев под впечатлением печальной кончины своего предшественника и строгой отповеди, полученной от меня с недвусмысленным намеком на строжайшее наказание, если дела во вверенном ему департаменте не пойдут на лад, хотел было даже просить перевода, но соизволения не получил.