Пророчество Предславы - Фомичев Сергей - Страница 17

— Думаем и пятую стену поставить, — доложил монашек. — Великую Окольную. Для защиты слободок Полонища и Запсковья. Вот только серебра пока не хватает. Бояре и купцы жмутся — на что, мол, им Полонище — а сами слободские небогаты.

Но не красотами города и не его укреплениями любовались сейчас путники. Да и любовались совсем не то слово. Они мрачно и тревожно взирали.

Над городом бездвижно висела огромная свинцовая туча. В клубящемся её чреве изредка мелькали сполохи. И хотя молнии не били вниз, возникало ощущение, что город был под прицелом. Закрытый от солнца могучей тенью он погрузился в сумрак. И лишь золотой купол Троицкого Храма горел в окружении тьмы ярче обычного, отражая скудный рассеянный свет. Белокаменная громадина храма походила на былинного витязя, вышедшего на бой в золоченом шлеме. Золото на чёрном смотрелось красиво, даже величественно, и все кроме чародея, почти одновременно перекрестились.

— Знать бы, что там сейчас творится, — произнёс Сокол. — Может, в городе и людей-то не осталось. Может, уже вымерли все.

— Чего гадать, — спокойно возразил архиепископ. — Приедем на место и всё узнаем.

— Прознаем, проведаем, железа отведаем, — вставил Скоморох.

Василий никогда не затыкал своего придворного скомороха — не для того и заводил, чтобы затыкать, но сейчас посмотрел на него с явным раздражением.

Тронуться с места никто не решался. Дорога, что извиваясь среди холмов, исчезала в пригородных слободках, была совершенно пуста. И это настораживало. Не может такого быть, чтобы из города не бежали. Псковичи народ храбрый, но ведь далеко не каждый человек готов умереть, защищая дом и семью, иные видят спасение в бегстве. Толпы беженцев всюду и во все времена заполняли пути, уводящие подальше от мест сражений. А здесь совершенно пустая дорога. И не просёлок какой-нибудь, а самый что ни на есть оживленный новгородский путь.

Но вот со стороны города донёсся могучий гул вечевого колокола, и все сомнения разом исчезли. Значит, есть ещё, кому помогать. Стало быть, не пал под натиском зла древний Псков. Отряд тронулся, а молодой княжич с трудом сдержался, чтобы не рвануть к городу, оставляя далеко позади повозку архиепископа и всю его свиту.

Полонище — пригородные слободки и деревни, разбросанные в широкой полосе междуречья, встретило их тишиной. Повсюду стояли брошенные дома, но никаких тебе следов сражения или разорения, никаких пожарищ и трупов. Население либо ушло под защиту стен, либо разъехалось по дальним сёлам, на которые не легла еще злая тень. Бросив засеянные поля, селяне, судя по всему, увели с собой и всю живность, вплоть до шелудивых собак.

— Значит, время на сборы у них было, — подумал вслух Сокол. — Но почему же мы не встретили ни единой живой души по пути из Порхова?

Василий нахмурился, велел монаху, чтобы тот подгонял лошадей.

— Ну что, чародей, — сказал, вдруг улыбнувшись, архиепископ. — Опять будем драться вместе? Честно говоря, я рад, что тебя не сожгли на костре мои торопливые братья по вере. Сдаётся мне, что если и сможем одолеть напасть эту, то лишь объединив наши силы.

— Всё может быть, — неопределенно ответил тот. — Может вместе, а может и нет… Ты не всё рассказал мне, Григорий… Тёмен ты, как вот эта вот туча.

Монах, уже попривыкший к такому необычному товарищу владыки на этот раз только пожал плечами, сам же Калика улыбнулся и промолчал.

Дубовая посадская стена никем не охранялась. Стрельницы стояли безлюдными. Ворота брошены, створы открыты настежь.

— Ироды, — проворчал Василий. — Хоть бы ворота заперли, прежде чем ноги-то уносить. Дома свои, небось, не забыли закрыть.

— Заперли бы, стояли бы мы сейчас под стенами этими, — возразил Сокол.

— Кто ж ворота запирает, когда из города бежит? — осклабился Скоморох.

Повозка гулко прогрохотала под башней, и отряд въехал в город.

В посаде царил полнейший беспорядок. Отовсюду шёл запах гари и тления. Всё это, вперемешку с влажным тяжёлым воздухом, вызывало тошноту и головокружение. Здесь путники впервые увидели живых людей. И мёртвых тоже. Причём последние попадались куда чаще. Один такой неприбранный труп в дорогих одеждах, лежал прямо посреди улицы. Митька соскочил с коня, намереваясь осмотреть тело, но его остановили.

— Стой! — закричал Сокол.

— Не трогай! — почти одновременно с ним воскликнул архиепископ. — Заразу подхватишь, дурень.

Новгородец, пробурчав что-то, забрался обратно в седло.

Вокруг безо всякого смысла метались посадские. Сновали от дома к дому, что-то говоря, в чем-то убеждая друг друга, и тут же разбегались в разные стороны. Одни собирали вещи, готовясь покинуть город, другие оставались, опасаясь ночной дороги, а некоторые видно уже смирились с неизбежным концом. На отряд архиепископа никто из них не обращал внимания.

Умерших, как они заметили, всё же иногда подбирали и увозили.

— Куда? — спросил монашек у женщины, сопровождающей гроб.

— К церкви, — пояснила та. — Но только у кого родственники нашлись.

Они проследовали за ней и возле деревянной церквушки увидели ряды не отпетых и не погребённых тел.

— Отпевать некому, — пояснила женщина. — Батюшка наш первым помер.

Возле церкви они и остановились. Василий, чинно, не спеша, слез с повозки, а люди, увидев священника, бросились просить благословения, чего-то наперебой рассказывать; бабы причитали и вопили, так что понять хоть кого-то было совершенно невозможно. Василий благословлял, но, пробравшись сквозь толпу к паперти, вдруг развернулся и вознёс руки.

— Чего же вы стены да ворота бросили, православные? — вопросил он строгим пастырским голосом.

Народ замолк.

— Так был бы враг человечий, не бросили бы. А тут бесы. Какая от бесов защита? — попытался озвучить общее настроение посадский мужик.

Сам он спокойно сидел с приятелями неподалеку. В суете, царящей вокруг, не участвовал, и вообще не производил впечатления запуганного обывателя. Мало того, Соколу показалось, что посадский удалец не побоялся бы ратиться и с бесами, да вот народ здешний слабоват оказался. Видимо, то же самое пришло в голову архиепископу. Рукой, едва заметно, он подозвал горожанина к себе, продолжая между тем вещать:

— Бесы? Ну, так и что? Вера на что дана вам? Или ослабла она в вас? Или разуверились вы?

Посадские наперебой загалдели, спрашивая у Василия совета, что делать дальше, как бороться с напастью. Он же на все вопросы ответить пока не мог.

— Кто в силах сражаться, должен сражаться. Ты вот, — Василий обратился к подошедшему как раз мужику. — Ты вот, я гляжу, не робеешь. Можешь собрать людей? Чтобы ворота прикрыть, да на стенах дежурство устроить?

— Собрать-то смогу, — ответил тот. — Не сильно много, но смогу. Только не удержать нам стену эту, случись чего. Она эвон какая, тут сотни надобны. А помощи из города нет. И думаю, что и не будет. Давеча на вече ходил. Говорильня одна. Никто не знает, что делать с напастью этой.

Он замялся на миг, раздумывая, говорить ли дальше, но решительно рубанул рукой и продолжил.

— А в Борисовом Городе поп объявился полоумный. Народ смущает, дескать ведьм и колдунов изловить надобно и огню предать. Через это, мол и спасение обретём. С дюжину людей, пожалуй, и спалили уже… виновных, невиновных, не знаю… но не верю я что-то в такое спасение…

— Разумно, — одобрил Василий. — Давай скоренько собирай, кого сможешь. Со мной пойдёте. А на ворота пару человек отряди пока. Днём сторожить непременно, а ночью ладно уж, пусть по домам расходятся, только ворота не забывают запереть. Поспеши. А я пока здесь с усопшими вашими разберусь.

Пока Василий «разбирался» с покойниками, Сокол внимательно разглядывал окрестности и принюхивался, пытаясь сквозь гарь и смрад почуять след врага. Не вышло. Нос, под лавиной зловония, быстро прекратил распознавать какие-либо запахи. Птиц бы послушать, спросить, да нет птиц. Давно уж не слышно их щебетания. Как под тучу вошли, так будто вымерло всё.