Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

1. Выход воспрещен - Мамбурин Харитон Байконурович - Страница 2


2
Изменить размер шрифта:

Отвернулся и пошёл к себе с горечью на сердце, причем с большой. Не спешил, надеялся… да черт знает на что надеялся! Всё-таки действительно последний день видимся, сам завтра уезжаю, а она чуть позже. Много времени бок о бок провели, хоть Иришка и обгадила себе всю малину. Может, хоть сейчас ей в голову стукнет? Всё же не обзывал её никогда…

– Ненавижу…, – донеслось мне в спину почти спокойное, – Всех умников сиротских ненавижу, а тебя, урод, особенно! Думаешь, я с тобой просто так дружила!? Сам дурак, хоть и умный! Мальчик мне на побегушках нужен был, а ты, уродец, подошёл просто отлично! Понял, кем ты был?! Понял?!!

– Да я знал. Всегда знал, – обернувшись к Асовой, я улыбнулся, заставив её нервно дёрнуться. Моя улыбка, она такая. Даже тех, кто меня очень хорошо знает и привык к внешности, всё равно нервирует донельзя. Задержав взгляд на бледно-зеленых глазах старой знакомой, я просто-напросто сказал, – Прощай, Иришка. Вот тебе совет на прощание – в детском доме держи язык свой за зубами. Косы выдерут. А они у тебя и так небогатые, как и мозги.

И ушел в квартиру, не слушая визгливых оскорблений, разносящихся на весь этаж. Хотелось полежать, подумать, морально подготовиться к совершенно непонятному будущему, которое очень скоро начнется. Пара часов абсолютно свободного времени у меня как раз есть. На посошок, как говорится. Проводить жизненную веху.

Зайдя к себе и защелкнув замок на ветхой деревянной двери, по которой тут же начала долбиться взбешенная Иришка, я бросил взгляд на старое и побитое, но самое настоящее ростовое зеркало, присобаченное к шифоньеру, видевшему, наверное, даже Ленина на броневике. А возможно, Ильич как раз на этом шифоньере и стоял. И носил его, сцуко, по субботникам до бревна или вместо. Очень уж шкаф был обшарпан. Впрочем, как и всё остальное в моей халупе.

В зеркале, как и всегда, отражался урод. По местным меркам, если уж на то пошло, а вот мне моя внешность мне даже немного нравилась. Худощавый парень почти 18-ти лет (через неделю стукнет), острые худые черты лица, белая ровная кожа без всяких этих ваших родинок и прочей дряни, уши, правда чуток оттопырены, но они у меня довольно неплохо заострены кверху, поэтому на лопоухого деревенского Васю я не похож. Ну подумаешь, волосы торчат вверх в диком беспорядке, из-за чего я постоянно похож на возмущенного дикобраза? Не справится с ними ни одна расческа, доказано годами стараний. Бесполезно. А если бреюсь наголо, то на улицу можно не выходить, потому что милиция загребет. Закрывают, паразиты, а потом старший лейтенант Иващенко идёт знакомой дорогой в школу, к директору, находит там, сволочь такая, полное взаимопонимание, от чего меня в «уазике» привозят в любимый сиротский дом и закрывают на месяц на домашнее обучение. Пока волосы не отрастут.

В чем-то я их понимаю. Сам чуть не обосрался от страха, когда после самостоятельного бритья черепа машинкой в зеркало вот это как раз, и посмотрел.

Основная беда в моей внешности – это кожный покров вокруг глаз, из-за чего в нашем небольшом Кийске меня знает каждый милиционер. От бровей и ниже, по абрису глазниц, он темного цвета. Не как будто мне эту кожу с негра какого пересадили, они ребята почти все шоколадные, а темные такие овалы, как будто увлекаюсь веществами и недосыпаю. Плюс светло-карие глаза. Я у бабушек, когда мимо прохожу, вопль «наркоман!» вызываю рефлекторный, навроде икания. А это просто эдакий естественный макияж, мать его туды. И на этом, как бы, и всё. Не такой уж я и урод, особенно по сравнению с некоторыми.

Старая «рабица» кровати с агонизирующим скрипом приняла моё аккуратно упавшее на неё тело с предусмотрительно заложенными за голову руками. Комплекция у меня тощая и жилистая на первый взгляд, килограммов 60 максимум при росте в метр семьдесят пять, но на деле вешу побольше 90-та. Тоже привет из нестандарта.

Иришка, видимо, визг агонизирующий койки моей услышала, да слиняла зализывать душевные раны. Хрен на неё, всё, мосты сожжены. Пусть валит в детдом, где ей давно самое место. Тетю Машу с дядей Игорем жалко, конечно, но они сами в эту вертихвостку неумную своим добросердечием влипли, как ногой в теплое говно. Да и я от них недалеко ушел, если так подумать.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

В общем, по внешности я ничем особенным от подростка, фанатеющего от русского или какого иного рока, не отличаюсь. Ну припудрил харю, чтобы прыщей видно не было, тени у мамки стырил, намазюкал себе всё, волосы мыльной расческой расчесал, дабы застыли иглами как у ежа, да в люди вышел. Фигня же вопрос, ну?

Только это по моим старым меркам, нормам Хакасова Валерия Дмитриевича, год рождения 1982, место рождения славный город Воронеж, дожившего, между прочим, до 40-ка полных лет в не менее славном городе Санкт-Петербурге, и вот проснувшегося как-то по утру страстно выталкиваемым из недр Анны Семеновны Изотовой ей самой в категорически другом мире. То есть, меня банально родили на белый свет, орущего со всей дури как от неожиданности, так и от множества неприятных ощущений. Причем 3 августа 1973 года в славном городе Ленинграде.

Тот еще сюр, да? Тогда я еще думал, что попал в прошлое.

Итак, возвращаясь к старой практике общения с самим собой из того времени, когда у меня на перекинуться парой фраз не было даже дрянной Иришки, позвольте представиться – Виктор Анатольевич Изотов, почти выпускник сиротского дома, житель города Кийска, гражданин Союза Советских Социалистических Республик.

…а еще я неоген второго поколения. Неоген, неосап, «чудик». Впрочем, это я узнал гораздо позже после рождения. Но об этом потом.

Мозговые ресурсы младенца были откровенно невелики, от чего я первые пару лет жизни ни над чем нормально размышлять не мог. Всё буквально размывалось, любая мысль вела себя как капля воды, упавшая в пруд. Память сохранил, да, но пребывал в некоем благостном ступоре и полном детстве, посасывая сиську родительницы и бездумно проводя дни. Когда же встал на ноги, и вновь начал учиться как ходить, так и формулировать мысли, уже настолько привык к произошедшему, что заключил – оно есть хорошо.

А кому бы не понравился второй шанс в жизни? Не то что я первый просрал, далеко нет, вполне себе нормально жил и уважал себя за всякое. А раз очутился здесь, то, что теперь, вешаться? Отнюдь, мне и так нормально. Более чем. К тому же, Советский Союз тут живее всех живых, цветет и пахнет. Так что, рассуждал двухлетний новый я, мне повезло по-крупному. Природу свою узнать не получалось никак. Помер ли во сне Хакасов Валерий Дмитриевич? Неизвестный инопланетянин/бог/демон взял его душу и пихнул в другой мир? Может, сам младенец, будучи крайне необычным (что мне потом люто аукнулось и будет аукаться всю жизнь), как-то передрал чужую личность в свою головешку? Вопросов была масса, ответов было хрен без масла. Перерождение как оно есть, крутись как знаешь.

Так я и крутился без особых проблем лет до трёх. Родителей повышенной гениальностью не пугал, внешности тогда был самой обычной, маскировался себе под ребенка, благо сложно не было, только скучно. Оба моих предка были людьми высокой научной культуры, работали в одной лаборатории, а в воспитании детей понимали лишь одно – в верхнюю дырку нам нужно совать еду, нижнюю дырку мыть от говна, а когда орём, то значит, нужно проанализировать, по какому поводу. Учитывая, что я орал лишь когда одной из дырок требовался уход, то наглухо наивные в бытовом плане Анна Семеновна и батя мой Анатолий Павлович так особо ничего и не поняли вплоть до самой их смерти.

Увлеченные наукой люди были, что и говорить. Ну и редкостные придурки заодно, потому как именно из-за них получился такой красивый я, настолько широко известный в одних узких кругах, что это душит бедного и ни в чем не виноватого подростка всю его сознательную жизнь. Про внешность молчу. Мне действительно пришлось буквально подлизываться к мелкой тогда еще Иришке, чтобы иметь рядом хоть кого-нибудь, с кем можно перемолвиться словом. Почему-то на людей моя внешность оказывает куда более негативное воздействие, чем на меня самого.