Всеми правдами и неправдами - Фомичев Алексей Сергеевич - Страница 62

– Через Желтые Пески и Ушкур не пройти. Столпотворение у моста и парома. Если, конечно, их не раздолбали.

– Проскочим. Так даже лучше, никто не налетит, побоятся…

– Э-эх-х! Откатались мы по Зоне! – Худощавый смуглый водитель с выпяченной нижней губой смешно дул на ложку и осторожно подносил ее ко рту. – Амба, приехали…

– Ладно, Горик, не гони. Не первый раз пацаны землю делят. Ты еще молодой, не помнишь, как лет двенадцать назад сцепились на востоке.

– А ты помнишь? Всего на пять лет старше. У тебя, Кнут, одна сказка: раньше да раньше…

Седой сидел рядом, молча опустошал банку, в разговор не лез. В голове копошились те же мысли, но он держал их при себе.

– Это Ролка мутит, – вставил степенный сорокалетний Велимир. Неторопливым жестом он вытер усы и добавил: – Все хочет новую нитку проложить. Не ему идет процент за проезд, вот и бесится.

– Ролка не один работает. Грав с ним, да все центральные группировки.

Кнут облизал ложку, бросил банку в целлофановый пакет и подхватил бутылку с водой.

– Война – она сука прожорливая. Горючка, патроны, оружие нужны. Кто все повезет? Опять мы. Никто своих парней на перевозки не поставит, и так их мало. Так что без работы не останемся.

Велимир отвалил в сторону, достал сигареты, потряс зажигалкой, проверяя, есть ли газ, прикурил.

– А ты, старшой, чего молчишь?

Седой пожал плечами, хмыкнул. Глаза скользнули по фигурам боевиков, сидящих метрах в сорока и стерегущих дорогу.

– Там видно будет, – ответил он наконец. – Сперва до Ламакеи надо добраться.

Он встал, потянулся, махнул руками, разгоняя усталость.

– Зови ребят, пусть поедят – и в путь.

…Минут через двадцать маленький караван двинул дальше. Седой спешил проскочить трассу и свернуть к Сухану. Что бы в Зоне ни творилось, Крот и Самас беспредела не допустят. А трасса под прицелом.

Джип боевиков пылил метрах в двухстах впереди – проверял дорогу. Грузовики шли следом. Скорость постепенно падала – поврежденный «союр» тянул все хуже.

Приближалась развилка. Седой обеспокоенно посматривал то в зеркало заднего вида, то на стену леса, что шла почти параллельно дороге всего в километре от них. Здесь могли стеречь.

«Мустанг» уже проскочил развилку, а первый грузовик только подъезжал к ней, когда из-за поворота из небольшого оврага наперерез вылетел «маног» с пулеметом на турели. Ствол смотрел на кабину.

Седой машинально ударил по тормозам и замер, чувствуя удар холода, пронзивший его с ног до головы.

– А-а, мать!.. – Напарник – молодой поджарый Алги – дернул ручку дверцы, готовясь спрыгнуть на землю.

Висящая справа радиостанция ожила нервным криком:

– Засада!!

Джип на полном ходу затормозил посреди дороги, отчего его бросило вперед. Резкий визг тормозов совпал со стуком дверцы – выпрыгнул Алги.

Седой ожидал появления других машин и начала стрельбы, но вокруг было тихо. Никто не вылетал из оврага, не выскакивал с обочины, а дорога у леса оставалась пустой.

Из джипа вылез молодой парень с автоматом, сделал несколько шагов навстречу грузовику и развел руки в сторону.

– Алги, не стреляй! – крикнул Седой и спрыгнул на землю.

Парень обвел караван внимательным взглядом, потом обернулся назад, на шум. Это возвращался «мустанг».

Седой встал перед грузовиком, держа автомат в руках, и спросил:

– Что тебе надо?

Парень криво усмехнулся, закинул оружие на плечо и хрипло ответил:

– Здорово, Седой. Не узнаешь?

Сигаретный пепел упал на край карты, под дуновением легкого ветерка разгорелся яркой звездочкой. Широкая ладонь смахнула его на землю, большой палец стер черный след с целлофана.

– Здесь место неудобное. Речушка узкая, маленькая, но берега заболочены и глубина метра два. Зальет моторы. Следующий съезд километров через двадцать, да и то ближе к Пескам, чем к Сухану.

– Да. Но эта дорога перекрыта. Мы едва унесли ноги. И где они бродят, неизвестно.

Седой легонько покусывал губу, напряженно глядя на карту. Пальцы вертели тонкую веточку ивы, сгибая ее почти пополам.

– Там тоже могут ждать. – Он поднял голову и взглянул на Нэда. – И так, и так риск. И пересидеть мы не можем.

– Не можем. Мечиславу нужен врач.

Седой вздохнул, отбросил палочку и свернул карту.

– Значит, поедем по трассе. Пока возможно. А дальше на юг соваться нельзя. Там точно влипнем. Ролка и Чиф все перекрыли.

Нэд кивнул, глубоко вздохнул.

– Выезжаем через десять минут. Если хочешь, положим раненого в грузовик, там не так трясет.

– Не надо, на свежем воздухе лучше.

Они подошли к машинам. В джипе немного отошедшая от шока Дора перевязывала рану Мечиславу. Ей помогал Горик. Правда, он больше смотрел на знаменитую журналистку, изумленно округляя глаза. Его губы беззвучно шевелились, словно выговаривали имя девушки.

Двадцать минут назад именно Горик едва не всадил очередь в Нэда. Когда тот вылез из «манога» и встал посреди дороги. Спас Велимир, толкнувший водителя в плечо.

А потом был неприятный момент опознания. И Седой не сразу вспомнил Нэда, и боевики охраны подозрительно щурили глаза. И только когда со стороны Дологона один за другим рванули два мощных взрыва, а Нэд назвал поименно всех боевиков из группы Дижа, ему поверили. Последние сомнения отпали, когда разглядели Дору. Ее в Зоне знал каждый боевик.

Нэд коротко обрисовал ситуацию и попросил разрешения ехать вместе с караваном. Седой согласился: лишняя машина и лишняя пара рук, умеющих обращаться с оружием, не помешают.

Третий грузовик окончательно сдох на переправе через реку, и его взяли на буксир. Темп передвижения упал еще больше, машины устало пылили по дороге, сопровождаемые лучами заходящего солнца. Миновали взгорок и выехали к длинному давно заброшенному полю. Колонна встала.

Седой вылез из грузовика, внимательно рассмотрел местность в бинокль. Подошел Нэд и старший охраны Панько – крепкий жилистый мужик с узкими глазами, сурово поджатыми губами и слегка кривоватым носом. Сухой, поджарый, мускулистый, он ходил словно кот – неслышно.

– Что впереди?

– Хутор. Гатило. Там живут человек двадцать.

– На кого работают?

– Ни на кого. Кормят всех, кто проезжает мимо. Даже армейцев. Их колоны постоянно здесь ходят.

Нэд кивнул. Он слышал о таких селениях, не принадлежащих никому. Взять с жителей нечего, место для постройки базы или фабрики неподходящее. Не убивать же…

– Так что, – спросил Панько, – останемся на ночь?

– Можно. Посмотрим машину, поедим, отоспимся… его кореш, – Седой кивнул на Нэда, – отдохнет. Может, врача найдем.

– Здесь? – с сомнением произнес Панько.

– Плохо только, что трасса рядом. Пойдут армейцы, заглянут. Да и чужие могут нагрянуть.

Никто не ответил.

– Остаемся, – решил Седой. – И так, и так риск. А ехать сейчас ночью по Зоне я не хочу. Тем более здесь, в шестидесяти километрах от Прайды. И мину можем словить в два счета.

Он повернулся к стоящим рядом и повторил:

– Остаемся.

…К ночи ветер усилился, нагнал туч, прошел по земле, поднимая волну пыли. Верхушки деревьев качало под сильным напором. Шум листвы иногда перекрывал скрип журавля старого колодца и скрежет ржавой цепи.

Небо заволокло, черная подушка туч нависла над головой. Вдалеке у горизонта мелькнула первая дуга молнии. Спустя несколько секунд оглушительно ударил гром. Через полчаса пошел ливень.

…В просторной комнате витал тот неуловимый запах, что всегда бывает в старых деревенских домах, где живут не меньше тридцати лет. Белье, ткани, подушки, деревянная мебель – все вместе создавали аромат, одновременно приятный и терпкий.

Нэд сидел за столом, разминая руки. Болело левое предплечье – ударил о дверцу, и саднила длинная царапина на ноге – после поспешного прыжка в машину, когда уходили из Дологона.

Немного смущала обстановка – давно не отдыхал по-человечески.

На хуторе действительно жили несколько семей. Пожилые пары, лет по шестьдесят – семьдесят. Старики держали огороды, птиц, овец, коз. Даже свой хлеб пекли. Им хватало. На хутор заезжали боевики из разных группировок, ночевали, обедали, отдыхали. Хуторяне никому не отказывали. Снабжали продуктами, обстирывали, хорошо обустраивали на ночь.