Пути Деоруса (СИ) - Машьянов Петр - Страница 9

— Может, мне направо, в Речной город? — невозмутимо произнес Ганнон, разглядывая герб на доспехах часовых: бескрылый грифон, дом Хестол, Слышавшие. — Как вас зовут, господин?

— Лоссар, – отчеканил гвардеец и положил руку на эфес меча. — Без разрешения господ сюда нет входа даже жрецам, не то что простым горожанам. А я не думаю, что ты из Речного города, я не думаю, что ты вообще из этого города. И в нашем квартале тебе делать нечего.

— Ворота же вот, — Ганнон указал рукой, — а я иду себе дальше.

— Значит, ищешь место, чтобы перебраться через ограду?!

— Можешь идти за мной, если хочешь, — устало сказал Ганнон: вежливость иссякла, и он быстрым шагом направился в сторону моста. Опешивший стражник не нашелся, что сказать, когда наглец прошел мимо него. Но, судя по лязгу доспехов, Лоссар последовал за ним. Дойдя до угла ограды, уходившей на север к морю, Ганнон продолжил путь к замку, а лязг стал удаляться. Слава богам, район благородных господ в надежных руках. Защита твердыни Избранников верного гвардейца дома Хестол, видимо, не заботила.

Стража на мосту через реку, отделявшую замок и прилегающие строения от остальной части города, хорошо знала, что означает черный с золотыми надписями символ. Мост был достаточно высоким, чтобы под ним прошел корабль, но порядком проржавевшая решетка не пропускала речные корабли к садам у замка. С моста был виден Речной рынок на юге, а на севере – речные причалы квартала знати на левом берегу устья. Там скользила по воде изящная тонкая яхта, чьи борта отливали красным, а голубые паруса безвольно свисали с рей. Запыхавшийся юноша с каштановыми волосами переставлял парус, пытаясь поймать ветер. На корме сидел скучающий пожилой неардо, время от времени дававший короткие наставления своему благородному ученику.

На правом берегу Голоки – под сенью замка – перемешались новые роскошные поместья, не уступающие соседям на левом берегу, и старые дома наследных слуг, бывших поданными правящей династии еще до того, как она утвердилась в своем божественном праве. Тесные улочки петляли между домами, жавшимися друг к другу. Надстроенные верхние этажи старейших из них по обе стороны мощеной дороги почти смыкались, закрывая небо.

Возле увитой плющом стены из камня такого же древнего, как сам город, сидела женщина. Длинные темные волосы выбивались из-под белого платка, на руках она баюкала младенца, тихо напевая. Ганнон невольно остановился и долго не мог отвести от них свой взгляд. Женщина подняла зеленые глаза и вздрогнула, Ганнон моргнул, смущенно потупился и поспешил прочь. Мать же, продолжая глядеть в спину незваного гостя, приложила палец сначала к своему лбу, следом – ко лбу ребенка и скрылась в доме.

Ганнон посмотрел вперед на громаду замка и на стены, что скрывали длинное каменное строение к востоку, одно из многих окружавших крепость. Стража у ворот знала его в лицо, и он прошел знакомой дорогой во двор замка и, наконец, во внутреннюю твердыню. Плечо немело под лямкой тяжелой сумки. Юноша бросил взгляд направо в коридор, ведущий к восточному выходу в еще один двор, на другой стороне которого были комнаты прислуги. Пятнадцать минут, не больше — прикинул он в уме.

Асессор зажмурился и опустил голову. Стража знает его. Десять секунд раздумий. Нет, лучше не рисковать: может, старик только его и ждет. Вряд ли внушавший ужас и суеверия глава тайной службы Гамилькаров так уж срочно нуждался в докладе Ганнона, но все же мог отслеживать рвение своих людей. Лучше было не затягивать. Юноша быстро направился вглубь крепости. Кратчайший путь лежал через тронный зал, благо сейчас он пустовал. Ганнон вошел в просторное прямоугольное помещение, по периметру окруженное деревянным помостом на локоть выше красного каменного пола. Пройдя по доскам, он добрался до винтовой лестницы и поднялся на второй уровень – в галерею. Обведя помещение взглядом с высоты, юноша не удержался от того, чтобы остановиться и полюбоваться видом.

Пол представлял собой цельную глыбу скалы, привезенную из святого Арватоса: Гамилькар Первый умел править с размахом — ритуальные запреты и предписания не были ему преградой. С тех пор в стране было два Тронных зала. Видевшие стояли на священном камне Красных земель, а недостойные этого Слышавшие – на деревянном помосте. На этом же камне возвышался закрытый тканью трон с изображением крылатого волка над спинкой. Ближе к трону боковой помост как будто выпускал щупальца, продолжаясь в виде двух круглых трибун: синяя площадка для Морского Легиона и красная – для Земного. Таким образом Видевшие хоть и были ближе всего к трону, но оказывались зажаты между двумя Откликнувшимися. Злая шутка над высокомерием старых лордов.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Сейчас зал был пустым и не блистал, как в присутствии двора: не было оружия и роскошных драпировок, не было придворных и слуг. Но именно таким спокойным и пустым этот зал – да и весь замок – нравился Ганнону больше всего. Он прошел поверху на другую сторону и спустился сперва на первый уровень помоста, а затем, покинув зал и миновав узкий коридор, – еще ниже, в подземелья.

Узкая лестница нисходила все глубже, каменные стены освещали редкие факелы. Несколько поворотов, и юноша оказался у невысокой двери. Кованые петли переходили в массивные жиковины, их узор, изображавший морских змеев и корабли, пересекал поперек всю дверь, надежно скрепляя толстые отполированные доски.

Двое стражей в черных плащах с надетыми капюшонами безмолвно кивнули в то же мгновение, как Ганнон вышел из-за поворота. Они делали это каждый раз, как бы тихо юноша ни шел. «Интересно, они кивают, когда видят мое лицо? Или чуют меня загодя и просто ждут, когда я их увижу, чтобы поприветствовать?» – задумавшись, Ганнон остановился на пороге открытой двери. Правый страж еле заметно повернул капюшон в его сторону. Собираясь с духом, юноша раскачался на одной ноге и бесшумно ступил внутрь.

Помещение было довольно просторным для внутреннего замка, но низкие сводчатые потолки и огромное количество шкафов с книгами и свитками создавали впечатление тесноты. Как и обычно, было невыносимо жарко. Несмотря на то, что комната находилась под землей, в ней был камин, в котором горел огонь — всегда. Ганнон быстро маневрировал между шкафами, проходя своеобразный лабиринт, ведущий к столу рядом с очагом. На столе из черного дерева стояли чернила и потухшие свечи. В центре на одинаковом расстоянии друг от друга лежали несколько футляров со свитками, каждый размером не больше мизинца.

За столом в кожаном кресле крепко спал тощий старик. Капюшон из темно-бордовой ткани был надвинут на его глаза, оставляя открытыми нос и седую бороду. Голова лежала на правом плече. Морщины на щеках мужчины были настолько глубокими, что, казалось, разрезали его кожу. Из-за мнимой немощи от него не требовали сопровождать двор в Арватосе, но юноша знал, что хозяин был не так уж и слаб, просто не любил покидать столицу.

Ганнон, стараясь не дышать, вытащил из сапога футляр и очень медленно положил его на стол, дополняя ряд. Край тубуса коснулся кожаной обивки, после этого, держа другой конец двумя пальцами, юноша аккуратно опустил на стол и его. Поборов искушение чуть ровнее подвинуть футляр, он развернулся и направился к выходу. Внезапный звук удара заставил его замереть, внутри все похолодело при мысли: «Крысы! Молкова сумка задела стеллаж!» Несколько секунд Ганнон напряженно прислушивался, пока с облегчением не выдохнул. Слышно было только потрескивание дров.

В маленькой комнате для прислуги, которую занимал Ганнон, камина не было, зато имелось окно. Небольшое, но с настоящим стеклом. На подоконнике стояла старая выцветшая фигурка лошади на колесах, вырезанная из дерева. Узкая койка была накрыта меховым одеялом. Под окном стоял небольшой столик, а под ним находился сундук, служивший еще и сидением. Ганнон отворил дверь маленьким бронзовым ключом, провел пальцами по каменной фигурке коровы на столе. Сумка упала на пол с гулким звуком, а сам Ганнон так же рухнул на кровать, лицом в набитую соломой подушку. Не поднимая головы, он стянул левый сапог правой ногой — раздался глухой стук, затем другой ногой стащил оставшийся сапог. Юноша заснул, прежде чем тот успел коснуться пола.