В тени престола. Компиляция 1-12 книга (СИ) - Бушмин Виктор - Страница 43

Когда к королю прискакал бледный Готье де Борэ и, срывающимся от волнения голосом, доложил о случившемся фиаско в лагере, Гильом II Рыжий буквально оцепенел, но смог взять себя в руки, ведь ещё ничего не потеряно. Гильом поднёс к губам рог, чтобы лично начать атаку на конницу де Монфора, как вдруг, его глаза округлились, и он просто онемел! На него начинали атаку кавалеристы де Монфора. На него! На его войска!

– Да они что, с ума сегодня посходили! Решили, что смогут со своей горсткой и парой трюков выиграть у меня битву! Приготовиться к встрече противника!

Конные отряды сошлись в страшном лобовом ударе, ломались копья и щиты, рыцари выхватывали мечи, шестопёры и цепники. Начался ближний бой, в котором, правда, рыцари старались не убивать, а стараться брать в плен рыцарей, выбитых из седел, которых тут же связывали оруженосцы и увозили в тыл.

Англичанам удалось оттеснить французов де Монфора, но центр их стоял, практически как вкопанный.

Король Англии подал сигнал к отходу и перегруппировке сил, ожидая подхода стрелков.

Французы стали организованно, под прикрытием пикинеров, павезьеров и арбалетчиков, отходить через подъемный мост в город, под защиту стен и башен.

– Сир! Сир! Вы победили! – Доносилось со всех сторон до короля Англии.

– Хорошая победа, Пиррова!! – Зло подумал король.

– Сир! Граф Арундел серьёзно ранен, лагерь частично разрушен, уничтожена Ваша походная часовня! Большая часть осадных и камнемётных машин сожжена или приведена в негодность! – докладывал Готье де Борэ.

– К черту часовню! Всех на восстановление башен и катапульт! – Прорычал король, – пошевеливайтесь, остолопы!

Но благородных сеньоров и их оруженосцев не очень-то заставишь возиться в грязи с всякими деревяшками, это работа черни или бастардов с однощитовыми рыцарями, следовательно, о восстановлении машин можно было забыть.

Вечером королю Англии, сидевшему в своей огромной палатке возле тяжелораненого графа Арундела, доложили, что город Мант-на-Сене окружен, замки вокруг него блокированы и всё подготовлено к осаде.

– Чем? Чем? Чем его осаждать? – Думал король Англии Гильом II Рыжий.

Граф Арундел стонал, ударом меча кто-то из французов раскрошил ему шлем и пробил голову. Подле него находился священник, бормочущий что-то себе под нос по латыни, ожидая последней исповеди умирающего воина.

Под стоны умирающего графа король вчитывался в списки убитых и захваченных в плен рыцарей:

– Убито четыреста восемьдесят шесть рыцарей, из них имевших право распускать знамя – двести шестнадцать.

Далее следовали имена и титулы, среди которых король увидел графа Уорика, его друга и любимца.

Оруженосцев и прочей прислуги рыцарей убито восемьсот тридцать три человека.

Захвачено в плен двести два рыцаря, из них имеющих право распускать знамя – сорок пять, включая графов Норфолка и Нортумберленда.

Оруженосцев и слуг захвачено в плен триста девяносто один человек.

Инжениаторов и саперов убито двести один человек, ранено восемьдесят девять человек.

Король Англии понимал, что это поражение. Полное поражение его армии и крушение всех его планов относительно захвата Вексена и, об этом ему было неприятно даже думать. Теперь, даже если по всем канонам военного и феодального обычаев, он с армией трое суток простоит на поле битвы, никто не признает его победителем.

Проклятый Мант-на-Сене! Проклятое графство Вексен!

Наскоро перекусив и выпив вина, король, несколько успокоившись, стал просматривать списки потерь французов.

Убито сто девяносто три рыцаря, из них имевших право распускать знамя – трое. Правда, среди них был граф де Дре, кузен короля, но это не умаляло горечь поражения.

Сорок шесть рыцарей взяты в плен.

Оруженосцев и прочей прислуги убито четыреста один, пленено сто восемь человек.

Позорище! Смех, да и только!..

– Отступать! – Решился на этот тяжелый поступок Гильом. – Но, сначала, герольдов к принцу Людовику и переговоры о мире. Будем давить на недоразумение и раздражение из-за постоянных приграничных нарушений…

На следующее утро герольдов короля Англии, ехавших в город на переговоры, страшно удивил, а короля Гильома взбесил, вид башен и стен города, разукрашенных флагами знатных владетелей и сеньоров, участвовавших во вчерашнем сражении. Словно город и не готовился к ужасам войны и кошмарам осады, а справлял какое – то празднество. Принц Людовик Французский и коннетабль армии граф Симон де Монфор, в присутствии сеньоров и рыцарей, священнослужителей и зажиточных горожан, встречали послов и герольдов в большом зале ратуши города.

После витиеватых приветствий сторон, при чем, все стороны одинаково напирали на доблесть и благородство противника, легисты и писцы сели за составление договора о мире и дружбе между королем Англии, герцогом Нормандии, графом Мен и Эвре, Гильомом II Рыжим и «Защитником королевства» принцем и наследником Людовиком Французским.

«Полный триумф! Первая битва и такая оглушительная победа! Не ожидал! Радость-то, какая! Напишу настоятельнице аббатства, где поится тело моей умершей матушки! Нет!!!! Напишу сейчас, а следом приеду к ней сам на могилку в замок Монтаржи, и аббатство неподалеку от него, где её похоронил мой отец. – Думал, радуясь, молодой принц Людовик. – Теперь надо о земном…

Что ни говори, а граф де Монфор честный и благородный рыцарь. Правильно говорил мне отец в детстве, что корона может простить грехи, но должна ценить и награждать за преданность и верность. Он ведь мелкопоместный дворянин, чьи земли в Ивелине как раз на границе с беспокойными вассалами. Попрошу, пожалуй, у отца часть земель моего бездетного дядюшки де Дре, упокой господь его душу. Тем более там, как раз распоясались всякие местные князьки, вроде семейки де Монморанси. Освобожусь немного с делами, да и нагряну к ним с войском и судом, а пока, если отец согласится, пусть граф Симон там их немного попугает…».

Акт о мире и дружбе, с обязательными для сохранения лица побежденной стороны оговорками, был торжественно подписан и скреплен печатями сторон 24 мая 1097 года, в городе Мант-на-Сене, столице графства Вексен, которое теперь признавалось собственностью домена короля Франции Филиппа I Капета и его наследников по мужской линии.

26 мая 1097 года Орифламма королевства была торжественно возвращена в аббатство Сен-Дени.

XI глава. Армия принца Людовика и секретная служба короля Филиппа

Первый военный триумф не вскружил голову принцу Людовику, а сделал его как-то, не по годам взрослее, осторожнее в выражениях и мудрее. Принц много времени проводил в библиотеке и архивах монастыря Сен-Виктор в Париже, куда на должность настоятеля, усилиями Мишеля де Немура, был переведен Гуго, большой просветитель и видный богослов того времени, долгое время бывший наставником молодого принца Людовика в Клюни, где он обучался грамоте, математике, латыни и римскому праву. Только испытав ужас войны, принц понял, что многому ему еще только предстоит обучиться в жизни.

Всё лето, осень и зиму 1097 года принц, настоятель монастыря Гуго Сен-Виктор и молодой священник-каноник Сугерий, которого Мишель де Немур отобрал специально для помощи принцу, так как почувствовал в этом молодом монахе острый и пронзительный ум, уравновешенность, граничащую с какой-то кажущейся заторможенностью, но дающую ему превосходство перед излишне эмоциональными людьми, а самое главное – беззаветную преданность традициям галликанской церкви и верность правящей династии. Миль заметил, что молодой Сугерий прекрасно понимает основную цель монархии и всецело горит желанием помочь королям Франции прижать суверенных вассалов, укрепив вертикаль королевской власти.

Даже удивительно, как эти двое молодых людей, принадлежащих разным слоям общества, быстро нашли общий язык, сдружились и стали проводить много времени вместе, роясь в пыльных архивах и библиотеке монастыря, находя старинные документы и споря до хрипоты над различными вопросами, причем делали это, чаще всего, в виде диспута, где один отстаивал одну точку зрения, тогда как другой – иную сторону. Настоятель Гуго с умилением наблюдал, как в этих двух молодых головах зарождаются интересные идеи и теории обустройства страны и методы воздействия на подданных. Учитель радовался тому, что, несомненно, с годами Сугерий вырастет в великого царедворца, преданного до последнего удара сердца королю Людовику, причем в искреннего и, до разумных пределов, упертого.