В тени престола. Компиляция 1-12 книга (СИ) - Бушмин Виктор - Страница 23

«В конце концов, – полагал Филипп. – Людовику надо получить хороший опыт рыцаря. Значит, лучше Фландрии или Понтьё варианта нет…»

Единственное, что смущало во Фландрии Филиппа – было «поведение» графа Робера Второго. Нет, граф Робер был преданным и верным вассалом, но, уж больно он бывал «горяч» и резок. Его постоянные «частные» войны с соседями не могли не волновать Филиппа. Особенно, от Робера «перепадало» соседним германским княжествам, герцогствам и графствам. Но, последние «похождения» графа Фландрии в церковных сеньориях империи просто «убивали» Филиппа. Граф Робер, в искупление своих грехов, убывал в паломничество к Святой земле. Оставался только мессир граф Гильом де Понтьё – человек рассудительный, верный и, главное, не боявшийся при случае обнажить меч.

– Гуго! – Филипп обратился к своему брату де Вермандуа, ехавшему рядом с ним на гнедом иноходце. – Поговаривают, что у графа Фулька красавица жена? А?

Гуго де Вермандуа, человек недалекого ума, наивный, доверчивый и простодушный, как и любой человек с мозговой проблемой, ответил:

– Да. Четвертая жена графа Фулька – Бертрада де Монфор, поговаривают, очень красивая сеньора. А, уж какая она добродетельная, диву даешься! Жалует больных, исправно раздает милостыню, покровительствует странноприимным домам, монастырям и церквям!

Филипп усмехнулся:

– Да, маловато я верю в женские «добродетели»! Видать, молит Господа, чтобы поскорее Фулька забрал! Вот тогда, мы и поглядим на эти ее «добродетели»!

Гуго испуганно посмотрел на своего старшего брата – короля:

– Филипп, брат мой и сюзерен! Прошу тебя, умоляю, хотя бы, на дни празднеств, держи свою «похоть» в руках! Не хватало нам, еще, междоусобицы! Граф Фульк, вон как зазнался, получив от папы Римского свое графство и титулы! Он наплевал на то, что все его предки приносили оммаж короля Франции! Теперь же, этот разбойник, пьяница и дебошир говорит всем, что он «граф милостью папы Римского и церкви Святого Петра»…

Филипп нахмурился, но сдержался, ответив Гуго:

– Ладно, Гуго, я обещаю, что «баловать» сильно не буду…

Гуго толкнул рукой задремавшего в седле графа Гильома де Невер, сказав ему:

– Он баловаться не будет…

Гильом де Невер, дремал и не слышал слов разговора, произнеся:

– Кто? Чего?..

Филипп грозно взглянул на своего брата, после чего сказал графу де Невер:

– Отдыхайте, милейший Гильом, отдыхайте. Мой брат Гуго пошутил…

Гильом де Невер, пожал плечами, ничего не поняв, и снова прикрыл глаза, склонив голову на грудь…

– Значит, не врут люди… Бертрада действительно красавица… – глаза Филиппа заблестели.

Показался замок Шинон, главная резиденция и основной опорный замок графов де Анжу. Его архитектура, казалось, рассказывала обо всех изменениях в моде военного строительства. На вершине холма Шинон возвышался большой кубический донжон, по углам которого располагались четыре маленькие башенки. В них находились узкие винтовые лестницы, соединявшие этажи башни. Сложен донжон был из каких-то грязно-серых камней, что делало его вид мрачным и угрюмым. Это и неудивительно, если учесть, что строил его сам граф Фульк Мрачный или Черный, полусумасшедший человек, о приступах жуткого и кровавого безумия которого ходили легенды.

Цитадель замка Шинон представляла собой высокую куртину с тремя башнями, воротами и подъемным мостом. Внутри цитадели располагался графский дом и часовня, имелся также колодец.

Основной же дворец и постройки размещались внутри первого круга обороны замка. Внешние укрепления были внушительны и грозны на вид. Семь больших башен, из которых две башни были надвратными, высокие куртины с деревянными машикулями и галереями для стрелков были окружены глубоким и широким рвом, наполнявшимся водой из реки, протекавшей рядом.

Граф Фульк уже ожидал гостей. Он стоял перед барбаканом, защищавшим мост в парадной котте, высоких сапогах и шапочке, украшенной перьями и графским золотым обручем. Герольды держали знамена графств Анжу и Турень, рыцари охраны стояли по бокам дороги, блестя новым вооружением.

Герольды короля выехали вперед и протрубили в трубы. Им ответили трубы графа де Анжу. После обязательных приветствий, произнесенных герольдами обеих сторон, граф Фульк вышел вперед и, взяв под уздцы коня короля Филиппа, произнес:

– Приветствую тебя, Филипп, король франков и вас, благородные сеньоры королевства! Мы искренне рады видеть вас в гостях у нас, ваших добрых соседей и послушных вассалов!

Филипп поклонился в ответ на приветствия Фулька, отметив про себя:

«Странно, кто это научил нашего грубияна Фулька таким выражениям? Неужели, супруга?»

Граф лично провел короля, сидевшего верхом на коне через мост в замок. Следом въехали остальные гости. Король слез с коня – граф Фульк, как и полагалось, держал его стремя. Гости вошли во дворец, недавно отстроенный графом. Свежая кладка стен бросалась в глаза, как бы хвастаясь богатством и силой ее хозяина.

Граф Фульк сказал:

– Слава Богу, сир, что вы приехали! Его светлость герцог Гильом Аквитанский, буквально задергал меня, ожидая вашего приезда!

Филипп незаметно усмехнулся:

«Гильом уже тут! Прекрасно! Вот, уж мы повеселимся с ним на пару!»

– Как, герцог Аквитании уже здесь? – с деланной рассеянностью ответил король.

Его глаза искали хозяйку нового дворца, прекрасную Бертраду. Но, кроме челяди и слуг графа, никого не было видно.

– Прошу вас, дорогие гости, подняться по этой лестнице в большой зал дворца! Стол уже накрыты! Моя супруга, дражайшая Бертрада, – тут голос Фулька дрогнул, сделавшийся каким-то мягким и немного боязливым. – Да. Бертрада уже наверху, она не смогла вас встретить, ибо развлекает герцога Гильома… Вернее…

Фульк сбился, запутавшись в куртуазных выражениях, не свойственных его грубой натуре. Он собрался и продолжил:

– Вернее сказать, герцог Гильом так увлек мою супругу своими песнопениями и сирвентами, что она, право, просто голову потеряла…

«Женщины, дурачок мой Фульк, любят ушами… – отметил про себя эту прописную истину Филипп. – Наша «кошечка» любит, когда ей нежно мурлыкают на ушко. Это хорошо…»

Глаза Филиппа снова блеснули ярким огнем охотника, огнем самца, чуявшего самку. Он сдержал себя, ответив:

– Ну. Так пойдемте и мы к гостям…

Филипп с деланным равнодушием поднялся наверх, выслушал приветствия собравшихся гостей, очень тепло поздоровался с герцогом Гильомом и, казалось, забыл о существовании Бертрады. Словно не замечая ее присутствие, Филипп шутил с герцогом, декламировал целиком, полагаясь на свою память, его сирвенты и баллады, отпускал комплименты Гильому. Филипп хвалил Гильома Аквитанского, зная тщеславие герцога, словно павлина, распускавшего свой «хвост» гордости и тщеславия. Именно, таким манером, Филипп решил вывести Гильома из борьбы за прекрасную Бертраду де Монфор.

Да. Она была просто красавица. Роды часто делают женщину еще более красивой, добавляя к ее красоте еще томное ощущение трепетности, какого-то удивительного внутреннего сияния, свойственного, пожалуй, только рожавшим женщинам. Кожа ее шеи, рук была, помимо приятной бархатистости, наполнена каким-то внутренним сиянием, скрытые всполохи которого ощущают только чувственные мужчины.

Филипп был очарован красотой и внутренней мощью нерастраченной любви, исходившей от Бертрады. Он мало, когда встречал в одной женщине одновременно столько разных и противоречивых черт. Ее глаза, насмешливые и смущенные одновременно, пугали и манили его. Вздернутый носик и пухлые капризные губки, околдовывали и отпугивали Филиппа. Ровные ряды ее белых и хищных зубов, обнажавшихся при каждой улыбке Бертрады, выдавал в ней хищницу, способную на глубочайшие проявления страсти.

Но, самое сильное впечатление на Филиппа произвел голосок и смех Бертрады. Так искренне, заразительно и переливчато, с каким-то томным упоением, еще никто и никогда не смеялся в жизни короля Филиппа…

Большого усилия над собой стоило Филиппу не смотреть на прекрасную графиню. Каждый раз, когда их взгляды мельком пересекались, его пронзал какой-то разряд, схожий с ударом молнии. Глаза Бертрады, томные с паволокой, зовущие глаза Бертрады притягивали к себе Филиппа.