Кодекс дуэлянта. Книга 3 (СИ) - Волков Тим - Страница 9

Да и сама по себе очень даже симпатичная. Почему бы не провести приятно время?

— Выпьем шампанского.

— Хотите пригласить девушку на свидание, даже не зная ее имени?

— Можете мне его назвать, если вам так будет проще.

Девушка рассмеялась. Потом сказала:

— Меня зовут Алена. Алена Онищенко.

Где-то в брошенных кварталах Нижнего города

Борис, или вернее то, что осталось от Бориса, с мрачной решимостью смотрел на пентаграмму, выведенную его собственной рукой на пыльном полу чердака. Глаза парня, когда-то полные юношеского озорства, теперь горели холодным, чужим огнем. Гусеница Инкариот, паразитирующая в его разуме, шептала древние заклинания, используя голос мальчика как свой рупор. Но под этими чужими словами, под слоем тьмы, таились мысли самого Бориса, мысли о мести. И это хорошо. Когда носитель горит тем же, что и паразит, значит симбиоз будет более крепким.

Шпагин. Это имя, как заноза, впивалось в его сознание. Шпагин, который унижал его, издевался над ним, превращал его жизнь в ад. Шпагин, который должен был заплатить. Инкариот обещал ему силу, обещал возможность отомстить, и Борис был готов на всё, чтобы получить эту силу. Туман, расстилавшийся в голове, только усиливал это желание.

Вокруг пентаграммы, на выцветших половицах, были разложены артефакты, собранные по приказу Инкариота. Найти их было не так легко, но Борис смог — помогли старые связи в школе. Акониты, опалы, агаты. А еще человеческие кости, которые он выкопал глубокой ночью на кладбище. Инкариот знал только такую магию, черную, некротическую, поэтому и инструменты ее создания были такими специфическими.

В углу, отражая блеклый свет от единственной свечи, стояла чаша с кровью. С человеческой кровью. Для этого пришлось долго блуждать по вонючим кварталам Нижнего города, чтобы найти бродягу. А потом… Борис тряхнул головой. Думать об этом ему сейчас не хотелось.

Инкариот, поймав эманации отвращения, Усмехнулся.

«Ничего, привыкнешь!»

В воздухе витал запах серы, гнили и железа.

Борис достал из кармана ржавый кинжал и, не отводя взгляда от пламени свечи, сделал надрез на ладони. Нужна еще кровь, теперь именно его, как создателя магического конструкта.

Кровь, густая и черная, как чернила, потекла по его руке, капая на страницы ветхой книги, лежащей в центре пентаграммы. Боль была острой, но Борис почти не чувствовал ее, поглощенный своими мыслями о мести.

— Sanguis vitae, anima mundi, — прошептал он голосом, искаженным чужим влиянием. — Aperite portas ad tenebras. Invocate Imago!

Слова заклинания, древние и могущественные, эхом разносились по чердаку. Свеча затрещала, отбрасывая причудливые тени на стены. Воздух загустел, наполняясь ощущением надвигающейся угрозы.

Борис поднял книгу и начал читать вслух, его голос становился все громче и резче с каждым словом. Текст, написанный на неизвестном языке, состоял из причудливых символов и рун. Парень не понимал, как ему удается вообще это прочитать, ведь он раньше не знал этого языка! Инкариот вновь усмехнулся. Спроецировал в разум:

«Теперь ты много что будешь знать — благодаря мне!»

С каждой произнесенной фразой, символы на страницах книги начинали светиться зловещим красным светом.

Чердак сотрясся, когда пол под ногами Бориса задрожал. Стены покрылись трещинами, из которых сочилась тьма. В воздухе запахло озоном, а свеча вспыхнула ярким пламенем и погасла, погрузив чердак во мрак.

«Сейчас все обрушиться!» — с ужасом подумал парень, готовый выскочить из этого жуткого места.

Ему было страшно. Не только от того, что все трясётся. А еще от того, что в его разуме поселился чужак. Но он ничего не мог с этим поделать, его воля словно не подчинялась ему.

«Стой на месте!» — приказала гусеница.

Рука парня невольно потянулась в карман и достала оттуда пачку сигарет.

— Я не курю! — с трудом прохрипел Борис, удивленно наблюдая как его руки, не слушаясь хозяина, засовывают ему в рот сигарету и поджигают ее.

«Зато я курю!» — ответила гусеница, глубоко затягиваясь.

Внезапно, в центре пентаграммы появился вихрь тьмы. Он закручивался с бешеной скоростью, расширяясь и заполняя собой все пространство. Из его глубины доносились ужасающие звуки: скрежет когтей, рычание, шепот на неизвестных языках, чавканье.

— Они идут, — прошептал Борис, его голос дрожал от возбуждения. Сложно уже было отделить настоящего парня от Инкариота, они слились в единое. — Имаго идут. Шпагин заплатит за всё.

Из вихря тьмы начали появляться фигуры. Чудовищные, искаженные существа с горящими глазами и острыми когтями. Имаго, порождения хаоса и тьмы, прибыли в этот мир, призванные злой волей гусеницы Инкариота и подчиненные его власти.

Борис, его разум и тело полностью поглощенные паразитом, наблюдал за происходящим с безумной улыбкой на лице. Он стал марионеткой в руках Инкариота, инструментом для осуществления его зловещих планов. Но где-то в глубине его души, под слоем тьмы и ненависти, теплилась искра надежды, что он сможет использовать эту силу, чтобы отомстить Шпагину и всем, кто причинил ему боль.

«Пора начать играть по-настоящему!» — прошипела гусеница.

И мир, не подозревая о надвигающейся угрозе, продолжал жить своей жизнью, пока тьма расползалась по его закоулкам, готовясь поглотить все на своем пути.

Глава 5

Солнечный свет, пробиваясь сквозь листья каштанов, рисовал причудливые узоры на поверхности стола. Алена, с которой мы познакомились всего пару часов назад, оказалась удивительно интересной собеседницей. Ее длинные каштановые волосы, собранные в высокий хвост, открывали изящную шею, а большие зеленые глаза смотрели на меня с любопытством. Мы сидели на летней террасе уютного кафе, пили охлажденное белое вино и говорили о разных пустяках.

Я конечно же помнил кто она такая — одна из совладелец земли, на которой я хотел построить вторую башню, — поэтому с еще большей настойчивостью пригласил ее. Нужно выяснить у нее максимально больше информации.

— Знаешь, — начала Алена, — я с детства собираю фарфоровых кукол. У меня дома целый стеллаж с ними, каждая со своей историей и характером. Мне они так нравятся. Кажется, что они живые. А у тебя есть какие-то интересы? Ну, кроме виски.

Она кивнула на коробку.

Я улыбнулся. Ответил:

— А я вот, как ни странно, коллекционирую оружие.

— Неожиданно, — удивилась Алена. — А впрочем, чему удивляться? Истинно мужское занятие. Знаешь, — девушка задумчиво глянула сквозь прозрачную стенку внутрь кафе, — мне всегда было интересно, почему мужчины так увлечены оружием?

Я усмехнулся, отпивая вино.

— Это сложный вопрос. У каждого свои причины, думаю. Кто-то увлекается историей, кто-то — техникой, а кто-то просто хочет чувствовать себя защищенным.

— А ты? Ты к какой категории относишься? — спросила Алена, повернувшись ко мне и откинув прядь волос со своего лица.

— Наверное, ко всем сразу, — признался я. — У меня дома небольшая коллекция старинного оружия. Мне нравится изучать его историю, механизмы, разбираться в тонкостях изготовления. Ну и, конечно, приятно осознавать, что у тебя в руках — часть истории, вещь, которая могла участвовать в сражениях, спасать жизни или, наоборот, отнимать их.

— Звучит немного пугающе, — сказала Алена, слегка нахмурившись. — Мне всегда казалось, что оружие несет в себе только разрушение.

— Это лишь инструмент, — возразил я. — Как нож, например. Им можно порезать хлеб, а можно… ну, ты понимаешь. Все зависит от того, в чьих руках он находится.

— Наверное, ты прав, — согласилась она. — Просто мне всегда казалось, что коллекционирование оружия — это что-то агрессивное, мужское…

— Не обязательно, — улыбнулся я. — Среди коллекционеров есть и женщины. И поверь, они разбираются в оружии ничуть не хуже мужчин. Более того, некоторые из них — отличные стрелки.