Цеховик. Книга 7. Большие дела - Ромов Дмитрий - Страница 10

А вот у Склифа нас могут ждать сюрпризы. Не исключаю, что на Мишу они напали специально, чтобы выманить меня или Абрама. Хотя, Абрама вряд ли. Не думаю, что они рассчитывали, будто он поедет навещать управляющего казино. А вот меня могут поджидать… А оружия нет. Да, ситуация не очень хорошая, прямо скажем…

Мы подъезжаем прямо туда, где разгружают скорые. Заходим с ребятами в холл и озираемся.

– Егор!

К нам подбегает заплаканная Лида.

– Ну что? – спрашиваю я. – Сказали что-нибудь?

Она мотает головой и, расплакавшись прижимается ко мне и кладёт голову на грудь. Я обнимаю её и глажу по спине.

– Удлер Моисей! – громко объявляет медсестра.

– Лида, нас, пошли, – похлопываю я её.

Мы подходим к сестричке. Она с подозрением осматривает нас и спрашивает:

– Вы кем приходитесь пациенту?

– Я? – теряется Лида. – Я?

– Невеста, – твёрдо говорю я. – Можете нам что-нибудь сообщить?

– А вы кто? Информация предоставляется только родственникам.

– Брат, – отвечаю я. – Двоюродный.

– А прямых родственников нет?

– Невеста, куда ещё прямее? – качаю я головой.

– Ладно, пройдите. Сейчас выйдет врач и сообщит, какое состояние пациента.

Медсестра провожает нас к ординаторской и убегает, а мы остаёмся стоять в коридоре. Время идёт, а к нам никто не выходит. Минут через пятнадцать я тихонько стучу и заглядываю внутрь.

– Простите, пожалуйста, по Удлеру может кто-то прояснить ситуацию?

– Да, – встаёт из-за стола строгая белокурая докторица. – Где вы ходите? Полчаса вас жду.

Она выходит в коридор.

– Вы кто?

– Вот, это невеста, а я брат.

– Хорошо. Значит так. Сотрясение головного мозга, перелом двух рёбер, ушибы внутренних органов. Состояние средней тяжести, угрозы для жизни нет. Через месяц-полтора будет здоров. Когда свадьба у вас?

– Через три недели, – быстро отвечаю я, пока Лида пытается сообразить, что к чему. – А нам можно к нему?

Врачиха снова строго нас осматривает и соглашается пустить Лиду:

– Только невесту, вы, брат, в коридоре подождёте.

Она провожает нас к палате и разрешает Лиде войти. Когда врачиха уходит, я тоже захожу. Блин, морда синяя, губы запёкшиеся, в глазах вся скорбь древнего народа.

– Мишка, ну ты как, живой?

Я осматриваюсь. В палате ещё пять человек. Кто спит, кто бредит, кто медитирует.

– Есть маленько, – улыбается он. – Голова только кружится и тошнит.

– Миш, терпи, дорогой. Здесь самая лучшая медицинская помощь, ты под присмотром, докторица сказала, что всё хорошо будет, подождать только надо. Слушай, меня сейчас выпрут, когда узнают, что я не твой брат. Давай, рассказывай. Тихонько только, чтобы соседей не беспокоить.

Мы с Лидой склоняемся над ним, чтобы нас никто не услышал.

– Да особо и рассказывать нечего, – говорит он. – Ждали меня у подъезда. Хорошо ещё, я один вышел, без Лидки. Представь, что бы было. Я вышел и пошёл через двор. Они подскочили и без разговоров начали метелить. Матерились, как сапожники. Кранты, говорят, тебе Бакс. То есть, понимаешь, да? Ждали конкретно меня. Ты, говорят, больше катать не сможешь, катала. Ну и всё такое. Инвалидом, говорят, сделаем. Если в казино своё ещё раз зайдёшь, ты покойник, а бабу… ну и всякие гадости.

Он переводит взгляд на Лиду и прикусывает язык.

– А менты приходили уже? – спрашиваю я.

– Нет ещё, – становится он тревожным. – Что им говорить, кстати?

– Скажи, деньги хотели отобрать. У тебя пять рублей было и шёл ты в магаз. Ты не хотел отдавать, а они были с похмелья, вот и разозлились. Наверное.

– Так у меня и была пятёрка на кармане.

– Тем более, не соврёшь значит. Ты в институт поступил, кстати? Прописку в общаге сделал?

– Да, давно уже.

– Ну и всё. Не волнуйся, лечись спокойно, за Лиду не бойся. Мы её побережём. Всё хорошо будет.

Заходит медсестра.

– Так, молодые люди, на выход. Всё. Мне надо больному капельницу делать и уколы. Врач сказала что можно приносить?

Лида кивает.

– Ну и всё. Давайте-давайте. Прощаемся и выходим.

Мы выходим в коридор, а она начинает раскладывать ампулы, бутыльки и трубки для капельницы. Я беру Лиду под руку и веду по коридору. В одной из палат дверь оказывается открытой, я машинально бросаю взгляд и останавливаюсь, как вкопанный. Там лежит очень знакомый мне человек отделанный похлеще, чем Миша Бакс.

Это Арсений. Он лежит на койке прямо напротив двери. Рядом с ним сидит лейтенант милиции.

– Так, товарищ Голубов, – говорит лейтёха. – У вас есть предположения, кто мог на вас напасть? Может быть, вы знаете нападавших?

Арсен чуть поворачивает голову и вздрагивает. Наши взгляды встречаются и повисает тишина.

– Вы поняли вопрос? – уточняет лейтенант.

– Да, понял, – хрипло отвечает майор и снова замолкает…

5. Паук, плетущий сети

Арсений облизывает пересохшие губы и несколько раз «стреляет» глазами, переводя их с меня на следака. Момент не самый приятный, тем более что моё дорогостоящее алиби может рассыпаться, как карточный домик.

Достаточно появиться реальному свидетелю, а то и парочке. Вроде в сквере никого не было, да и заросли там довольно густые, но свидетели – это такое дело, что вроде их нет, а потом раз и появляются, когда их не ждёшь. Я-то знаю. Да и у Новицкой его могли заметить, он как знал, постарался там шуму наделать.

Вообще, конечно, нельзя так поступать, необдуманно, импульсивно, по-мальчишески. Нельзя давать гневу овладевать собой, нельзя чуть что сразу лететь в бой на защиту обиженных и угнетённых с шашкой наголо. Понимаю. Да вот только, если бы я всегда делал, то что правильно, то уже давно стал бы начальником областного УВД. Минимум. Ну, в смысле там, у себя. И под маршрутку бы не залетел…

Арсений делает страдальческое лицо. Артист. Правда сейчас, я испытываю к нему некоторое сострадание и даже начинаю жалеть, что так его отделал. Не из-за возможных проблем, связанных с этим, а чисто по-человечески, так сказать.

– Товарищ, Голубов, так что? – торопит его мент. – Можете что-то прояснить?

Майор едва заметно качает головой.

– Я не помню, – хрипит он, и мне кажется, губы его трогает усмешка. – Провал в памяти. Избили сильно, всё как в тумане. Тут не только тело, вся жизнь переломана. Даже не знаю, смогу ли вернуться к прошлому… Но, если вспомню, кто это был, обязательно скажу.

Хорёк. Решил, значит, подвесить вопрос, за горло меня взять? Зачем, чего он хочет, интересно?

– Может быть, у вас какие-то конфликты были в последнее время?

– Нет, что вы, я человек тихий и неконфликтный. Алкаши, наверное. Пятьдесят рублей из кошелька забрали.

– Про деньги помните, значит?

– Помню, – соглашается Арсений и снова бросает взгляд на меня. – Выборочная потеря памяти, наверное. Такое бывает.

Милиционер оборачивается и вопросительно смотрит.

– Вам кого? – уточняет он.

– Товарища ищу, – улыбаюсь я. – Но он в другой палате, наверное.

Мы спускаемся в вестибюль. Лида не хочет уезжать, поэтому её приходится уговаривать. Куда вот только её деть? Сама она тоже оказывается под ударом. Что у этого Ашотика в голове, кто его знает…

Мы привозим её в гостиницу.

– Вы здесь проживаете, девушка? – интересуется дежурная на этаже.

Сейчас это уже не Лена Петрук. Ей на смену вышла грозная, масштабная во всех отношениях и неприступная дама.

– Не беспокойтесь, – улыбаюсь я. – Девушка уйдёт до двадцати трёх часов. Нам нужно рабочие вопросы обсудить.

– Паспорт, – не реагируя на мою улыбку, требует она.

Я беру у Лиды паспорт и, вложив пятёрочку, передаю его хранительнице этажа. Изучив содержимое документа, она, ни слова не говоря, возвращает бордовую книжицу и полностью теряет к нам интерес.

Устроив Лиду в своём номере, я поднимаюсь наверх. Вероятно, придётся снять ей номер на какое-то время. Она правда, скорее всего, в общаге прописана. Могут быть проблемы с гостиницей. Услуги предоставляются только иногородним…