Исток. Часть 1 - Рэнд Айн - Страница 7

— Послушайте, — сказала она, — доверительно наклоняясь к нему, — давайте я вам помогу. Если бы вы только что встретили отца, и он бы работал у Вайнэнда, это было бы как раз то, что нужно было бы сказать. Но не мне. Я ожидала, что вы мне это скажете, а я не люблю слышать от людей то, что по их ожиданиям мне понравится. Было бы гораздо интересней услышать от вас, что газеты — это отвратительная мусорная яма желтой прессы, а все работники, вместе взятые, гроша даже ломаного не стоят.

— Вы действительно так думаете о них?

— Нет. Но я не люблю людей, которые пытаются говорить то, что они думают, думаю я.

— Спасибо. Мне понадобится ваша помощь. Я никогда не встречал… О нет, нет… Это как раз то, чего вы не хотели от меня слышать. Но я действительно восхищаюсь Гейлом Вайнэндом. Я всегда мечтал с ним познакомиться. Какой он? Что он за человек?

— Не знаю. Я никогда с ним не встречалась

— Не встречались?

— Нет.

— А я слышал, что он очень интересный мужчина.

— Несомненно. Когда у меня будет настроение для какой-нибудь декадентской выходки, я может быть постараюсь с ним встретиться.

— А Тухи вы знаете?

— О, — сказала она, и он увидел в её глазах ту жестокость, которую заметил раньше. Но тон ей был также притворно весел. — Конечно, я знаю Элсворса Тухи! Он изумителен! Я всегда очень люблю с ним беседовать. Он совершенно потрясающий подлец!

— Ну что вы, мисс Франкон! Вы первый человек, кто…

— Я не хотела вас шокировать. Я действительно так думаю, я просто восхищаюсь им. Он исключительно цельный человек. Совершенство в своем роде. А ведь не так часто встречаешь совершенство в том или ином роде, не правда ли? Все другие так незакончены, состоят из многих разных частей. Но не Тухи. Он монолит. Иногда, когда я бываю зла на весь мир, я утешаю себя мыслью: ничего, мир сполна получит все, что ему причитается, потому что есть на свете Элсворс Тухи. Я буду отомщена!

— А за что вы хотите быть отомщенной?

Она внимательно посмотрела на него, её глаза были мягкими и ясными.

— Это очень умное замечание. Первая ваша умная мысль за весь вечер.

— Почему?

— Вы знали, что выбрать из всей той чепухи, которую я вам наговорила. Мне придется ответить вам. Мне хочется быть отомщенной за тот факт, что у меня нет ничего, за что бы мне надо было мстить… А теперь вернемся в Элсворсу Тухи.

— Я всегда ото всех слышал, что он чистый идеалист, что он совершенно неподкупен и…

— Что вы имеете в виду?

— Ну, вот, например, Кики Холькомб. Она права. Она ненавидит меня, но вынуждена иногда приглашать меня в дом к себе. А я не могу отказаться, зная, что она уже очень очевидно не хочет меня видеть. Сегодня я сказала Холькомбу, что я действительно думаю о его новом здании, но он мне не поверил. Он улыбнулся и сказал, что я милая маленькая девочка.

— А разве это не так?

— Нет. Во всяком случае, не сегодня. Я доставила вам сегодня столько неприятных мгновений… Но я постараюсь компенсировать это, сказав вам, что я действительно думаю о вас. Вы умный, благополучный, вполне понятный, тщеславный, и вы далеко пойдете. И вы мне нравитесь. Я скажу отцу, что одобряю его «правую руку». Хотя лучше мне этого отцу не говорить, потому что мои рекомендации он воспринимает как раз наоборот.

— А можно, я скажу, что я о вас думаю?

— Конечно.

— Я думаю, что было бы лучше, если бы вы не сказали мне, что я вам нравлюсь. Тогда я мог бы надеяться, что когда-нибудь это будет правдой.

Она засмеялась.

— Если вы понимаете это, то тогда мы чудесно поладим друг с другом. И тогда это действительно может оказаться правдой.

Доминику позвали. Наблюдая за ней весь остаток вечера, Питер так и не смог понять, успешной или неудачной была его встреча с Доминикой.

Он ждал её у дверей. Прежде, чем успел произнести хотя бы слово, она сказала ему с очаровательной улыбкой:

— Нет, вы не можете меня проводить. Меня ждет машина. Но, тем не менее, спасибо.

Она вышла, а он беспомощно стоял у дверей, со злостью думая, что он краснеет. В это время он почувствовал на своем плече руку и, обернувшись, увидел Франкона.

— Питер, подвезти вас?

— Как? Разве вы не ушли? Послушайте, Гай, ваша дочь — самая прекрасная женщина из всех, кого я знаю!

— Да, может быть в этом вся беда…

— О какой беде вы говорите?

— А что вы о ней думаете? И забудьте о том, как она выглядит. Вы увидите, как быстро вы об этом забудете!

— Мне кажется, что она очень независима.

— Вы знаете, Питер, я был очень удивлен вашим долгим разговором с ней. Я никогда не знал, как с ней говорить, я так и не смог научиться этому. Я не понимаю, что с ней творится, но что-то явно творится. Она совершенно не хочет вести себя, как все люди. Её исключали из двух школ. Я не представляю себе, как она закончила институт. В течение четырех лет я с ужасом ожидал почты, боясь получить письмо из института об её исключении. Наконец, она встала на ноги. Я уже думал, что мне не надо будет о ней беспокоиться, но она стала еже хуже.

— А о чем вы беспокоитесь?

— Я не беспокоюсь. Стараюсь, во всяком случае. Я стараюсь о ней не думать. Я просто не создан быть отцом. Но, тем не менее, я ведь понимаю, что несу за нее ответственность. И я должен что-то делать больше ведь некому.

— Просто она запугала вас, Гай. За неё не надо волноваться.

— Вы так считаете? Ну, тогда я рад, что вы познакомились, хотя раньше не хотел этого. Может быть, вам удастся её приручить.

— Мальчики, — сказал Джон Эрик Снайт, — не пожалейте своих сил. Это самый важный заказ в этом году. Денег не очень много, но зато престиж, связи! Вы знаете, Остен Хеллер прямо сказал, что наша фирма уже третья, к кому он обращался. Ему хочется что-то необычное, нестандартное. Так что дерзайте!

— М-р Снайт, не можете ли вы сказать поточнее, что, собственно он сказал? — спросил Роурк. Снайт посмотрел на него с любопытством. Вообще-то он нес бессмыслицу. Он сказал, что он хочет построить для себя загородный дом, но перед этим колебался таккак все дома кажутся ему одинаковыми, и все очень плохими, и все же ему хочется построить здание, которое бы он полюбил. Здание, которое будет что-то значить.

Через день Снайт и все его пять архитекторов поехали посмотреть место, где Хеллер собирался построить свой загородный дом. Это был пустынный скалистый берег океана. Оно очень напоминало тот берег озера, где так любил купаться Роурк, когда учился в институте.

В течение нескольких дней Роурк работал как одержимый, просиживая в конторе все вечера до поздней ночи. Когда он закончил, ему показалось, что дом спроектирован не им, а той скалой, на которой он стоял. Стены дома, расположенного на нескольких уровнях, были сделаны из гранита, и казалось, что скала вытянулась вверх, найдя свое завершение и смысл, для которого она была создана и которого так долго ждала.

Проект Роурка был признак лучшим.

Через два дня окончательная версия дома была показана Хеллеру. Это был проект Роурка, но его стены были теперь из красного кирпича, окна были уменьшены до обычных размеров и закрыты зелеными ставнями. Вместо огромной терассы над морем был железный балкон, а вертикальные флигели отсутствовали.

Хеллер очень внимательно смотрел на рисунки и эскизы. Потом он сказал, что они очень близки к тому, что он себе представлял, но что-то в них ему не нравится.

— Простите, если я выражаюсь очень туманно. Но мне кажется, что в доме нет единства, центральной идеи. Ему чего-то нехватает, а чего-то чересчур много. В нем нет… цельности.

Роурк стоял рядом. При этих словах он повернулся и схватил чертеж. Его карандаш быстро забегал по бумаге. Он зачеркивал, подрисовывал, расширял окна, убирал украшения. Снайт хотел вырвать чертеж у него из рук, но Хеллер успел опередить его и удержать. Роурк поднял голову и посмотрел на Хеллера. В другом представлении они не нуждались. Их взгляд был похож на рукопожатие. Через 5 минут Роурк отбросил карандаш. Дом стоял перед ним в первоначальном виде.