Королевская кровь-12. Часть 2 (СИ) - Котова Ирина Владимировна - Страница 48

И этого противника нужно было дожимать.

Врагов на площади еще оставалось очень много, хотя мертвых, наверное, было уже не меньше, чем живых: иномиряне перестраивались, выставляя тха-охонгов по кругу, делая из них живой щит, а удары длинной лозы по личному составу пытались предотвратить с помощью невидши, которые прыгали высоко со спин тха-охонгов и резали ее на лету. Немного так удалось предотвратить — но все же это решение позволило выиграть время, чтобы осознать происходящее и снова пойти в атаку. И Вей понимал, почему они идут вперед — им уже нечего было терять, а смешавшись с защитниками, можно было защитить себя от лозы, которая вновь засияла — пусть раз в десять слабее, чем в первый раз, но тоже дав терновнику сил для роста.

Вей Ши вдруг почувствовал, будто стихии сминаются, скручиваются, как чудовищно трещит по швам гармония мира. Затряслась земля, заходили ходуном дома, удерживаемые терновником. Закричали люди — и свои, и враги, задергались в воздухе и стрекозы, и драконы, и Вей похолодел — потому что понял, что еще немного, и они обернутся прямо в воздухе и посыпятся вниз людьми.

Портал, сияющий на вершине горы, вдруг засветился ярче, земля затряслась сильнее, и у Вея по спине побежал холодок. Он ощущал, каких сил стоит его первопредку держать планету, и понимал, что в любой момент он может не выдержать.

Что же все-таки происходит?

Матвей Ситников, 11.20.00−12.30

Матвей курил на улице, у входа в роддом: Свету с малышом вот-вот должны были отпустить, и он с тревогой вглядывался в небо, где то и дело завязывались новые стычки, опасаясь, что дохлые раньяры перед зданием привлекут внимание.

Пока не привлекали — терновник, словно все понимая, потихоньку оттянул их к стенам. Но кто знает, когда найдется глазастый враг и решит проверить, что здесь произошло?

Иногда Ситников оглядывался на приемную: всех рожениц уже увели наверх, внизу сидели обеспокоенные родные. Но медсестра в приемном отделении сказала, что есть два сложных случая, где родовой процесс идет слабо и вероятность, что он затянется, очень высока. А, значит, здесь, под ударом, в любом случае останется несколько женщин и детей. И врачи.

Матвей старался не думать о том, что будет с ними. И не мог. Да, он поставил щит, который, если его не взломают мощной взрывчаткой, простоит не меньше недели, — а сейчас нужно вывести Свету с ребенком и ее родителями к своим родным, забрать их и уйти в Рудлог. И да, его присутствие ночью в бункере необходимо — если вдруг отряд Александра Даниловича не сможет вывести профессора Тротта, Алину и Четери в течение сегодняшнего дня и вернется.

Если вернется. Если они не погибнут там все.

Матвей понимал, какой мощью обладает и Свидерский, и Алмаз Григорьевич, но также понимал, что внизу у них будет только их резерв, не подпитываемый стихиями и потому расходующийся во много раз быстрее, и накопители. Через какое время они станут там обычными беспомощными людьми? Через десять минут? Через час?

Он извлек уроки из их с Димкой помощи жителям Менска и поэтому точно знал, что несмотря на боль в сердце и уколы совести, он выведет родных и вернется на хутор.

Иногда приходится закрывать глаза на одну проблему ради решения еще большей. Идеально правильного решения никогда нет. Но есть решения разумные.

И все равно его мучила совесть, и поэтому он то и дело выходил на улицу — смотрел в небеса, на бои драконов и раньяров, смотрел на непонятные, похожие то ли на заклинание Огненный Таран, то ли на Пламя с небес, всполохи то с одной стороны храмового холма, то с другой, и слушал суматошное, почти паническое биение стихий.

Около получаса назад отряд ученика Четери, забавного йеллоувиньского парня по имени Вей Ши, который вел себя так, будто он по меньшей мере принц, двинулся со своих мест. Хотя вполне вероятно, что у человека, который ведет за собой одного из сильнейших магов планеты и отряд из магов и каких-то сияющих золотом гвардейцев с фиолетовыми глазами, с происхождением все очень непросто.

— Мы должны отвести от этой улицы отряд, который идет сюда, — сказал ему этот Ши так, будто делал одолжение. И с сомнением спросил: — Ты умеешь делать сигнальные нити?

— Конечно, — с любопытством ответил Ситников, и парень повелительно протянул ему руку.

— Поставь мне. И сообщи, когда выведешь Светлану, чтобы мы имели пространство для маневра.

— Пожалуйста, — усмехнулся Ситников с намеком. Ши посмотрел на него с каменным лицом. Матвей нить поставил, пусть этот Вей был, как сказал бы Димка, борзой. Однако Матвей иногда попадал и на рудложских аристократов, которые вели себя по отношению к простолюдинам, как полные задницы.

Матвей никогда не видел его во дворце, а Света иногда упоминала о нем, но как-то неохотно и грустно. Впрочем, в его редкие посещения ее интересовал Четери, самому Матвею хотелось потискать Машку и обнять маму, и потому о чем-то другом поговорить они не успевали, как нужно было уже возвращаться на службу.

Стихии вели себя непредсказуемо — то их течение почти выравнивалось, словно чьими-то усилиями, то они снова пускались в пляс, делая создание заклинаний крайне резервозатратным. И слабели, слабели с каждой минутой. Матвей, опасаясь, что вскоре не сможет осилить даже элементарных Лезвий, не сидел без дела — сотворил несколько убойных заготовок, закрепив их на пуговицы военной рубашки и на пряжку ремня (преподаватель по боевой артефакторике бы гордился им), подпитывал щит, то и дело сканировал потоки, считывая, хватит ли силы, чтобы открыть Зеркало сначала к маме с Машкой, а затем в Рудлог, к бункеру.

В резерве его после восстановления еще оставалось достаточно силы, несмотря на открытое в Тафию Зеркало и поставленный мощный щит над роддомом. По правде сказать, сейчас в нем было больше силы, чем раньше с полным резервом.

Матвей укреплял щит, когда терновник вдруг полыхнул белым светом, по нему покатилась перламутровая волна — и побеги его поднялись в небо, сбивая стрекоз, сплетая над улицами дополнительные купола, вытянулись поперек заграждениями. Матвей смотрел на это, открыв рот. Переглянулся с йеллоувиньским магом, который так же изумленно взирал на это из дверного проема напротив и покачал головой. Что за силища позволила стихийному духу так вырасти?

— Матвей! — через некоторое время позвал его от двери дядя Ваня. — Пора!

Свету, бледную, осунувшуюся, одетую в плотный восточный халат, c красными глазами и пятнами на коже, отец вывез во двор. За ней вышли мама и массажистка Люй Кан. Все они испуганно смотрели на небо.

На руках сестры слабо мяукал укутанный в пеструю плотную пеленку, окутанный золотистым сиянием младенец, и Матвей во все глаза уставился на это чудо — потому что выглядел он как сосредоточение стихии равновесия. И был очень похож на гвардейцев Вея Ши.

— Хочешь подержать? — слабо улыбнулась Света.

— Нет, — испугался Матвей. — Вдруг уроню? Я как-нибудь потом, Свет. Как назвала?

— Марком, — сказала она тихо.

И он, несмотря на все окружающее, на падение стихий и вероятность нападения, вдруг ощутил, как в груди разливается теплое чувство.

— Все правильно, Свет, так и надо, — пробасил он с неловкостью. — Хорошее имя.

Она закивала и тихонечко поцеловала своего сына в лобик. Перевела взгляд на улицу.

— Ой, а кто это? — спросила она, показывая на военных напротив.

— Это из отряда ученика Четери, — проговорил Матвей. — Вей Ши.

— Он здесь? — удивилась она. И вдруг всхлипнула. — Ничего себе!

Матвей хотел спросить, кто же этот Ши такой… но сначала услышал утробный вой земли, а затем ощутил, как заплясали, сминаясь, стихии, и затряслась земля. С домов посыпалась белая пыль, закричали в роддоме женщины.

— Это еще что такое? — испуганно спросила тетя Тамара. Света вжала в себя ребенка, склоняясь, прикрывая его своим телом от неведомой угрозы.

Матвей глянул в небо. Показалось, или далеко-далеко в сторону Рудлога разлилось по небу темное зарево, будто небо выцвело, стало набрякшим, злым? А затем его словно на мгновение придавило к земле чьей-то яростью и темной злостью, словно по всей Туре повеяло черной угрозой. Ощущение появилось и пропало.