Открывашка и война (СИ) - Смолин Павел - Страница 8

— Это же и мои земляки, — развел я руками. — А Валентине мстить не за что. А вы в армии служите? — изобразил дурачка.

— В ополчении Земли-2, — ухмыльнулся он и пояснил на мой удивленный взгляд. — Армию не тянем пока.

— И правителя нет, — добавил я.

— И правителя пока нет, — согласился он и придавил дочь взглядом.

Подвигав бровками, она залилась краской окончательно и выдавила:

— Прости.

— Я и не обижался, — смиренно ответил я. — Мир, — протянул девушке руку.

— Мир! — вроде как даже немного просветлела она, пожав и вытерев ладонь о шорты.

Не из вредности — просто мокрая.

— Где манеры? — отвесил дочери педагогический шлепок по заднице Тимур.

— Просто рука мокрая! — обиженно огрызнулась она.

— И что? — нахмурился он. — Это как в лицо плюнуть!

— Извините, это — ваше семейное дело, но мокрую руку я бы тоже вытер, — влез я.

Тоже мне заботливый родитель — бросил, сбежал, а теперь, видите ли, воспитывать взялся.

— Чему молодежь только учат? — осудил он меня.

— Конкретно меня отец с первого до последнего дня учил быть хорошим человеком, здраво смотреть на мир, ухаживать за хозяйством и быть мужиком, а не сбегал хрен пойми куда на много лет, — приложил я его в ответ.

Неприязненно скривившись — малолетка поучает, совсем охренел! — Тимур взял дочь за руку и принял решение не вступать в конфликт с очень ценным и важным мальчиком:

— Идем. Работать надо.

На прощание Валентина бросила на меня благодарный взгляд. Отец, конечно, отец, но не существует ребенка, который бы на такие закидоны не обижался. Рада, что я сказал вместо нее то, что она никогда и ни за что не скажет.

Тут из-за спины раздался условный свист, и я пошел переодеваться на скорую руку сооруженный шалаш-раздевалку: отдохнул и хватит, у Владимира Вольфовича на следующие сутки очень большие планы, в которых мне обязательно участвовать.

Глава 4

Пока я добирался с пляжа до «Дока номер один», успел обрасти охраной — присоединились, как только я вышел из раздевалки — и полюбоваться биением жизни в колонии.

— Толька, мать твою, ты как кувалду сломать умудрился?

*Дружный, жизнерадостный гогот*

— А здесь у нас будет вторая детская! — за руку таскала Лёхина мама усыпанного пылью, голого по пояс оборотня Юру по очищенному от руин таунхауса участку.

— Да, дорогая, — глядя на нее влюбленными глазами, отвечал он.

Быстро они. Совет да любовь! На утрамбованной колесами техники небольшой площади, на табуретке стоял Кузьма Ильич и вдохновлял три десятка оборотней на трудовой подвиг:

— Товарищи! Разведка доложила, что вон там, на юго-юго-востоке, — указал за дома рукой для наглядности. — Найдены виноградники!

— Ура! — отозвались оборотни.

— Культура деградировала и измельчала, но вкус и соки сохранила! Предлагаю собрать урожай и употребить его в целях винокурения!

— Предлагаю название «Внеземное»!

— Принимается! — одобрил Кузьма Ильич. — Но это — задача не первостепенная.

Народ расстроился.

— Первостепенная задача — собрать цитрусовые на северо-северо-Западе, — указал и сюда. — Сформировав первый в истории Земли-2 торговый караван, мы докажем свою жизнеспособность, полезность…

— И право на суверенитет! — подсказал оборотень «из зала».

Деревенские грохнули, Кузьма Ильич погрозил сепаратисту кулаком:

— Я те дам «суверенитет»!

— Скучает Ильич, — прокомментировал Тимофей. — Он в деревне раньше главный был, без пяти минут хозяин. Хороший хозяин — и агрохолдинг организовал, и свет благодаря ему провели: даже когда деньги есть, нужно понимать, кому их нести. Ильич — понимал. А теперь вон, — окинул рукой стремительно преображающийся город. — Деревенские — в меньшинстве, а у «новеньких» свои командиры есть. Это — правильно, потому что Ильич фермер хороший, но ни в разведке, ни в капитальном строительстве не разбирается. Вот и нашел себе привычное дело.

В следующую секунду мы повернули за угол, и Гриша отбила летящий прямо в меня кусок кирпича.

— Кошка драная, я тебе все лохмы повыдергиваю! — сопровождался шум гневным женским криком.

Хорошо, когда есть жук-дипломат — пришлось бы отбивать кирпич самому, а для нормального человека это минимум перелом руки.

— Я «драная»? Да ты на себя посмотри!

На бывшем заднем дворе, в руинах особняка, на останках крылечка сидел ухмыляющийся рыжий деревенский оборотень лет двадцати пяти, перед которым остервенело дрались две скандинавские оборотнессы. Непорядок в гареме!

— Разобраться, пресечь, — скомандовал Тимофей, и пара охранников со смехом пошла разнимать дерущихся.

— Может их в центр закинуть, пусть дерутся? — шутканул Сергей.

Мы гоготнули — в центре города вообще все плохо, там и застройка плотнее, и растительности больше. Мы-то с окраин «очистку» начали, со стороны океана — около него жить как-то приятнее.

А вот сцена совершенно сюрреалистическая: натянув на ржавый остов осыпавшейся стеклом остановки скатерть в цветочек — от солнышка защищать — положив на рейки дощечку, на ней сидели Зинаида Матвеевна в «городском» оранжевом платье и какая-то незнакомая бабушка в старенькой гимнастерке и камуфлированной юбке. Из «беженцев», наверно.

— Та ты что! — охала моя бывшая опекун. — Это что же получается, врут нам эти сволочи?

— Врут, — мрачно подтвердила та и шмыгнула носом, прижав скроенный из того же «хаки» платочек к глазу. — Всю жизнь на войне, да впроголодь! Никому мы там не нужны. Так и говорили — технику, мол, с оружием мы вам, так и быть, дадим, но остальное за свои покупайте: вы ж автономия! А покупать у кого? Так ясно — у них да втридорога!

Неплохо придумано, старая власть России — распускаешь слухи, и несчастные оборотни со всей страны как мотыльки слетаются жить в перманентной «горячей точке», воевать за возможность покупать у уважаемых людей жратву втридорога.

— А теперь вообще страсти начались, — продолжила скандинавская бабушка, начав плакать в полную силу. — К границам всех стягивают, говорят — война большая будет. С Востока — узкоглазые, с Запада — мракобесы эти. Сынки наши, — шмыгнула. — Никак пожить спокойно не дают, суки, то жуки, то эти…

Зинаида Матвеевна сочувственно обняла новую подругу:

— Ничего, Люда, мы и тем и этим накостыляем, и еще и до Америки достанем! Вольфович — он мужик во! — показала кулачок. — Он быстро всех к ногтю. Вон — даже выборы ждать не стал, одному сунул, второго припугнул — все, теперь председатель Комитета по военному положению, с министром обороны в Генштабе заседает, главнокомандующим. Ребята наши погибают и погибать будут, но главное — Родину отстоять. С Родиной-то ничего не страшна. Помнишь песню нашу, старую? — откашлявшись, она затянула. — Забота у нас простая, Забота наша такая…

— Жила бы страна родная, И нету других забот… — подхватила скандинавка.

В душе что-то зашевелилось, и до меня по-настоящему дошло происходящее. Как ни прячься за удобные оправдания типа «это не мой мир, не мои соотечественники», но это лишь вранье самому себе. Где-то там, на Земле-1, погибают в сражениях с япошками мои соотечественники. Ну и что, что планета другая? Сука, во всех мирах одно и то же — не дают враги жить спокойно. Остро захотелось сделать для нашей победы как можно больше. Хорошо, что именно этим мы сейчас и займемся.

— Ой, Андрюша! — заметила нас Зинаида Матвеевна. — Как ты, хороший мой? Совсем тебя вояки поди заездили — похудел, синяки под глазами страшенные.

— Все хорошо, баб Зин! — бодро отозвался я. — Забота у нас такая — своим помогать. Все работают, а я чем хуже?

— Молодец какой, — умилилась бабушка. — Это вот, Люд, сын Вольфовича, представляешь? Кремень парень, и рукастый — и по хозяйству справляется, и коров пасти может, и через порталы ходит!

— Да ты что⁈ — растеряв минорное настроение бабушка Люда. — Так надо нашим рассказать, успокоить — боятся, что мы здесь навсегда останемся, а мужики — там. Своего бы в один конец Вольфович точно не отправил!