Нежное укрощение ярости (СИ) - "Лули Тан Цу" - Страница 10

Он вышел на лестничную площадку.

— Чуть не забыла, — остановила я его. — Ключ от квартиры оставь.

Он достал ключ из кармана.

— Но я пока здесь живу, — сказал Игорь как-то неуверенно.

— Кто платит за квартиру, Игорь, тот и живёт. Справедливо же? И позвони заранее, когда за чемоданом придёшь. Вынесу на площадку.

Я с силой захлопнула за ним дверь. Тут же опустилась на пол, прислонившись к двери и собралась было разрыдаться. Так бы я сделала ещё вчера, или сегодня утром, впрочем, утром я так и сделала.

Но сейчас я не нашла в себе ничего кроме злости. А злость не та эмоция, от которой можно реветь. И не самая плохая эмоция в моём случае, учитывая контекст.

Я достала чемодан с балкона. Быстро собрала шмотки Игоря. Хорошо, что у него не было ничего тяжёлого типа книг. Все книги в квартире — стеллаж во всю стену — были моими.

Туда же в чемодан отправилась: игровая приставка, беспроводные наушники, провода и джойстики. Ещё что-то по мелочи.

Я обшарила все углы и шкафы. К моему удивлению, никаких вещей Игоря больше не оказалось.

Странно, но теперь я поняла — всё, что эту квартиру превращало в дом, а не просто в угол, где можно переночевать, было моим. Купленным даже не пополам.

Игорь говорил, что это моя прихоть, он может обойтись без всего. Только большой телевизор высокого разрешения для приставки он купил сам.

В кредит. По которому я тоже вносила свою часть, хотя ни разу его не включила. Смотреть мне там было нечего.

Я кое-как по полу дотолкала телевизор до прихожей. Рядом поставила чемодан. В спортивную сумку засунула зимнюю куртку Игоря и зимние ботинки. Оставила тут же.

Вот и уместился весь Игорь в эту небольшую кучу. Завтра эти вещи исчезнут, я надеюсь, уже завтра, и не останется ничего в этой квартире от человека, которого я любила. Ещё вчера.

Я села за стол в комнате, за которым до моего прихода сидел Игорь, и открыла ноутбук. Экран проснулся. Браузер Игорь не закрыл.

Конечно же, галерея телок. Бесконечные Любы с моей работы. Одну не отличить от другой.

И тут меня дёрнуло изнутри, словно сердце за нитку, больно так. Мне не быть как они, тугие, жаркие, масляные.

Умом я понимала, это всего лишь куклы, тело без содержания, но я точно знала: такую куклу с гладкой, сверкающей от хайлатера кожей Игорь никогда бы не попросил разделить счёт пополам.

Он бы занял, украл, ходил бы пешком, лишь бы угодить такой, лишь бы она не подумала, что у него недостаточно денег, чтобы ублажать её прихоти.

Но я была той, у которой можно было занимать денег, о ком можно было не заботиться. Я жалкая. Я смотрела на этих сверкающих барби и чувствовала себя уродиной, не женщиной, и дело было не во внешности.

Я всматривалась в их почти неразличимые тела и лица, на которых светилась непоколебимая уверенность в своём праве на внимание, на поклонение, безумное желание и обожание.

Они вбирали в себя все мужское внимание, оставляя другим женщинам жалкие крупицы.

Боже мой, какая там душа, кто на неё взглянет, одетую в футболку или свитер? Зачем вообще женщине душа, были бы сиськи поувесистей, да корма потяжелее, ну и взгляд чтобы обещал любые непотребства.

Я почистила историю браузера, закрыла крышку. Я совершенная противоположность им. Словно и не женщина.

Я подумала было об этом Яре, но тут же выкинула из головы — такая, как я, не способна увлечь даже Игоря, а Яр куда как значительнее и мужественнее Игоря.

У него, наверное, толпы кукол, в души которых им незачем вглядываться.

Я погасила в квартире свет и улеглась в постель. Машинально провела рукой по месту, где спал Игорь. Кровать казалась такой большой и холодной. В квартире было тепло, но я почему-то никак не могла согреться.

Я завернулась в одеяло словно в кокон. «Точно гусеница, — подумала я. — Пускай гусеница, завтра из этого кокона вылупится прекрасная бабочка — махаон», — решила я и все-таки заплакала. Не знаю отчего.

Может от того, что кровать слишком большая. Может, потому что не так уж уютно в этом коконе. А, может, не до конца ещё заполнила меня злость.

И значит — я ещё жива, жива душевно и морально. Не так-то просто меня прикончить. Не так-то просто!

Глава 10. Опасное сближение

Утром вместо прекрасного махаона из кокона вылупилась бледная, лохматая, опухшая моль с красными глазами.

Будильник я успешно выключила спросонья и очень медленно моргнула — на целый час. Проспала!

Быстро умылась, почистила зубы, соорудила на голове какую-то загогулину, махнула на ресницы немного туши, на скулы и нос хайлайтер.

Содрала корочку с пореза от ножниц и замазала консилером. Моль в зеркале смотрела на меня скептически.

Я залезла в любимые голубые джинсы, напялила бежевый свитер на голое тело и выскочила из квартиры.

В лифте глянула в зеркало. Обнаружила, что надела свитер наизнанку. Тут же сняла, вывернула и надела нормально. Забавно получилось бы, если бы кабина остановилась, и кто-нибудь вошёл.

Выбежала из подъезда. Слишком жарко! Уже с утра солнце разогревало город так, словно стояло в зените. А ещё вчера лил ледяной дождь. Обратно! Лифт. Этаж. Дверь.

Скинула кроссовки, рванула в комнату, зацепилась за шнур от Игорева телевизора и грохнулась на пол.

На коленках заползла в комнату. Сунула нос в шкаф. В комод. Свитера, рубашки, сегодня вся одежда была не та, я стояла, наверное, минут десять перед шкафом, не взирая на то, что дико опаздываю, и перебирала одежду.

Вся одежда казалась мне безликой, а чего я хотела? Не знаю-не знаю, а-а-а. Кто я, какая я, какая одежда должна меня отражать, почему мне вдруг разонравились мои вещи, зачем мой мозг задает столько ненужных прямо сейчас вопросов, я же опаздываю.

«Заткнись», — сказала я сама себе, схватила белую футболку, лифчик, на ходу напялила на себя.

Выбежала в коридор, снова споткнулась об шнур телевизора.

«Сволочь, змея подколодная», — зашипела я на шнур от телевизора в прихожей.

Когда ворвалась в холл творческой студии, меня встретила Люба и недовольная Любочкина гримаса, не могу понять, это обычная гримаса или сегодня особенная.

— Где тебя носит? Сегодня экскурсия. Автобус вот-вот приедет! — затараторила Люба.

— Какая экскурсия? Зачем экскурсия? Когда? — отстрелялась я в ответ.

— Сейчас, блин, ну ты чего вечно в альтернативных реальностях обитаешь, спустись на землю, алё. Дети с родителями уже ждут. Вы едете на ферму с животными, будете делать эскизы, а на следующем занятии рисуете ламу — ты же сама с директором утверждала план на лето. Ну, вспоминай давай, экскурсия на ферму, где их разводят, мы на прошлой неделе с тобой говорили об этом, ты ещё обрадовалась. Чему там радоваться? Топать по грязи и нюхать вонь. Особенно в такую жару. Хотя оделась ты в самый раз для фермы, — подколола меня Люба.

У Любы я выяснила, что на экскурсию детей должны сопровождать родители или родственники, что облегчало задачу.

Пока я разбиралась с Игорем, пока опаздывала с утра, я забыла о Яре, о маленьком Марате, о погибшей жене и матери, а сейчас на меня с новой силой хлынуло ощущение своей вины перед ним, перед ними обоими.

— Все, автобус приехал, — сообщила Люба, прервав мои внутренние метания.

Я вышла с другой стороны двора дома, где располагалась студия. Здесь уже носились дети. Тут же ждали родители.

К автобусу подъехала большая чёрная машина. Прямо броневик или танк, а не машина. Не знаю какой марки, я в них не разбираюсь.

Если мне не объяснить, даже не пойму дорогая или нет. Знаю только, что низенькие, прилизанные машины, больше похожие на какие-то инопланетные космические корабли, почему-то считаются очень дорогими.

Задняя дверь открылась. Из салона выскочил Марат и тут же замер, увидев толпу детей и их родителей.

Моё сердце ёкнуло, упало в живот, подскочило обратно и пустилось в галоп.

Я уже понимала, кто сейчас появится. Оставалась вероятность, что Марата привёз водитель (должен же у Яра быть свой водитель, если он такой важный), но из машины вышел Яр.