Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Варяг. Мечи франков (СИ) - Мазин Александр Владимирович - Страница 8


8
Изменить размер шрифта:

— Замри!

Огромный мохнатый зверь, размером раза в полтора больше матерого волка, на этот раз выполнил команду мгновенно. Тормознул, вспахав землю передними лапами, и замер.

— Ты что же, вымесок, волю взял? — Избор ухватил его за кудлатый загривок, придавил книзу.

Полуволк жалобно, по-щенячьи пискнул. Сергея буквально окатило волной безнадежного отчаяния, нутряного животного страха.

— Оставь его!

Зачем он это сказал?

Само вырвалось.

Избор отпустил зверя, выпрямился.

Теперь Сергей ощутил настоящий страх. Темный ужас источался из ведуна, словно запах гари от надвигающегося пожара.

Полуволк заскулил, припал к земле…

Сергей увидел, как клубами поднимается позади ведуна чужое, чуждое и лугу, на котором они стояли, и лесу вокруг, нечто абсолютно невместное ясному солнечному дню, да и всему живому миру. То, против чего у человека нет ни сил, ни средств.

Или есть?

Рука его сама легла на оголовье синдской сабли.

Красный огонь против темного пламени.

Нет, не красный. Белый.

Но не тот, что хранил Сергея в прошлой жизни. Тот еще не пришел.

У этого не было власти изгонять Тьму. Зато власть указать ей место — была.

«… Неуязвимость в тебе самом», — всплыла фраза-воспоминание из глубин памяти.

И Сергей ощутил ее.

Тот, кто привел его в этот мир, явно обозначил: «Этот мой».

И Тьма остановилась. Не испугалась. Не исчезла. Признала чужое право.

А потом ушла.

— Уяснил? — спокойно осведомился ведун.

Сергей помотал головой:

— Уяснил что? Что это вообще было? Кто это был?

— Кто это был, тебе виднее, двоедушец. — Избор присел рядом с полуволком, погладил, пробормотал успокаивающе: — Все, все, дурачок. Минуло уже, отпускает.

— Но ты знаешь? — с напором спросил Сергей.

— С чего ты взял? — Измор хмыкнул. — Я не знаю, я ведаю. Творю, что должно и что нужно. И сейчас то же было.

— Было, говоришь? — Сергей даже зубами скрипнул. — И зачем тебе это было нужно?

— Мне? — вновь удивился Избор. Очень искренне удивился. — Не мне. Тебе.

И другим тоном, благодушно-доброжелательным:

— Надо бы поросенка изловить. Захотелось, знаешь, поросятинки. Но это после. Сначала за девками сбегаем.

— Девчатинки захотелось? — язвительно осведомился Сергей.

— Угадал. Я, знаешь, всегда до этого дела охоч был. В твои годы…

Сергей понимал, к чему разговор. Ведун «замыливает» ему память. Размывает воспоминание о том, что видел Сергей,, превращает воспоминание о белом и черном в подобие сна. Уводит с поверхности вглубь, чтобы спустя некоторое время воспоминание перестало быть реальным, превратившись в «а не привиделось ли?». Старый уже так делал, и Сергей раньше не успевал понять, что происходит. Теперь же наловчился. И замечать, и противодействовать. Более того, догадывался, что это часть тренировки. Той самой: научиться видеть невидимое. Собственно, только этим они сейчас и занимались. Видеть и запоминать. Как это связано с родовым умением князей белозерских, Сергей не знал. И не факт, что связано. Но в жизни точно пригодится. Вернее, в выживании.

«Кто по Кромке не ходит, Нави не видит», — говорил ему Избор год назад. — «Тому и не надо. Кому суждено в Навь уйти, тот увидит, когда срок придет. А прежде — лишнее».

«Почему лишнее?» — спрашивал Сергей, но ответа не получал. До этой весны. Нынче же Избор снизошел: «А ни к чему несведущим срок свой торопить. Глянет такой за Кромку — да и помрет от страха».

И захихикал еще противнее, чем обычно.

Сергей решил тогда: пошутил старый. Ан нет.

«Не в том дело, что он на смерть глянет, а в том, что смерть непременно глянет в ответ. А из простака от сего взгляда и дух вон».

«А из тебя — нет?»

«А из меня — нет. И из тебя нет».

«И с чего у нас такая стойкость?» — скептически осведомился Сергей. Он далеко не всегда мог понять: правду говорит ведун, шутит или очередной развесистой клюквой потчует.

«Мне сие по ряду дано. Ряд у меня с Той Стороной, а какой — тебе знать лишне. А ты хоть не ведун, а двоедушец. А сие значит: часть Нави в тебе. Свое своего не порушит… А может, и не от Нави та часть», — пробормотал Избор, будто вглядываясь во что-то за спиной Сергея. — «Очень может быть, что не от Нави…»

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

«А от чего тогда?» — спросил Сергей, весьма заинтригованный. — «Что есть с той стороны, кроме Нави?»

«Много чего», — ведун помахал растопыренной пятерней. — «Столько, что и не счесть».

«Ну хоть что-то», — не отставал Сергей. — «Что, например?»

«Например, Ирий», — сказал Избор.

Как интересно.

«А Ирий — это что?»

«То тебе лучше знать!» — отрезал ведун.

«Это почему же?» — удивился Сергей.

«А потому, что я там не был, а ты…» — Избор ткнул Сергея в лоб твердым пальцем. — «… А ты — был».

А за девками они отправились на выселки, располагавшиеся от ведунового жилья километрах в четырех. Совсем рядом по местным меркам.

Глава шестая

Секс, клады и княжеская гордость

Выселки — это от слова выселять. Выселять, впрочем, можно по-разному. Можно, к примеру, сына семейного отселить. Добром и с добром. Такие изгоями называются.

А неугодных выставить. Из рода. Или из общества. Такие именуются извергами. На этих выселках обитали именно такие. Изверги. Кому княжьим повелением запрещено жить в городских посадах, близ дорог и на иной «цивилизованной» территории. Убрали их с глаз долой лет двадцать назад. Еще при прежнем князе.

Почему?

Верят неправильно. Вернее, у них неправильный бог.

— Изверги они. Чужой человек рассветной стороны чужую веру принес, — пояснил Избор. — Научил их змею кланяться[5]. И не тому, что Кромку бережет, а другому, мелкому, который только девок портить мастак. Прячется у них в соромном месте и блудить побуждает.

— И на что такой бог годен? — удивился Сергей. — Девок портить и без него найдется кому. И баб таких, что на передок слабы, хватает. И в лес их вроде не гонят. Иную муж вожжами поучит, и только.

— Эти как раз не слабы, — хохотнул Избор. — Очень даже неслабы. Ну да сам узнаешь скоро. А извергли их поначалу не мы, а община новгородская. Это они бежали далеко. В самую чащу забрались, чтоб забыли о них и службы змею править не мешали. — Ведун ухмыльнулся. — И, заметь, не мешают. Потому что я рядом. Присматриваю.

— А ты, значит, не мешаешь?

— А я им помогаю, — ведун изобразил жестом, как именно он это делает. — А что иной раз мешок зерна или еще чего прихвачу, так это справедливо. Моя это земля. На два поприща окрест моя. Так у нас со Стемидом уговорено.

Неплохой кусочек, однако. И даже, как выясняется, не совсем безлюдный.

— А что еще этот змей может? — спросил Сергей. — Кроме блудилища. Вот тот же Волох, например, тоже это самое поощряет, но к нему все же за другим ходят. Приплод умножить, богатство. Еще волоховы жрецы целить умеют. И повеселиться, — добавил Сергей, припомнив последнее посещение капища.

— Ихний змеюк, они говорят, тоже богатство дать может. Клады стережет. И открывает тому, кто глянется.

— Или той, — Сергей пнул заленившегося коня.

Мара он к Избору не брал. На всякий случай. Вдруг скажет: «Подари!» С него станется. А этот с виду крепкий меринок мухортой масти оказался ледащий. Не пнешь — не побежит.

— Или той, — не стал спорить Избор.

— И как, много он им кладов наоткрывал? — поинтересовался Сергей.

— Покуда ни одного. Видать, не глянулся никто. — Избор хмыкнул. — Да сейчас сам увидишь. Приехали.

Верно. Сергей увидел.

Кладами в этом поселении точно не баловались. Низкие дома-землянки, коровенки на лугу — в южных деревнях иная коза покрупнее будет.