Учитель (СИ) - Комаров Владимир Леонтьевич - Страница 22

Других звуков и движений не обнаружено.

Выглядываю из коридора в комнату и вижу лежащее на полу мужское тело. На белой футболке, на груди, напротив сердца, расплываются два черных пятна. Очень похожие на ранения.

Внимательно рассматриваю комнату и наклоняюсь к мужчине. Да, это явно огнестрельные ранения. Аккуратные дырочки, из которых уже не течет кровь. Стреляли явно из пистолета — слишком маленькие входные отверстия.

Переворачиваю труп на спину. Петька-Лопата собственной персоной. Добегался бандюган.

Слышу стон, доносящийся из другой комнаты. Вскидываю оружие и осторожно, вприсяд, иду туда. Заглядываю в дверной проем и в следующую секунду, забыв об осторожности, бегу туда — на кровати лежит Лера!

Она прикрыта тонкой простынкой с кровавыми пятнами в районе живота. Сдергиваю ее с девушки, на мгновение теряясь — Лера абсолютно нага, но затем, собравшись, ищу раны. Вот они — две дырочки под левой грудью, но ниже, значительно ниже сердца! И из них вытекала темная кровь.

Видимо убийца не смог правильно рассчитать рост Валерии и потому промазал мимо сердца. Она жива?

Легонько хлопаю ее по щекам и девушка открывает глаза:

— Ты пришел, — чуть улыбнувшись одними губами, прошептала она. Изо рта явственно пахнуло алкоголем. — Забери меня отсюда.

Жива! Радость вперемежку с дикой ревностью захлестнула сердце. Она жива! Но она пришла к бандиту и голая лежит на кровати. Явно не спать сюда пришла.

Ладно, всю ревность отложим на потом. Сейчас надо спасти ее жизнь.

Нащупав руками какую-то тряпку, приложил ее к ранам, прижав руками Валерии.

Затем, быстро обыскав квартиру и убедившись, что больше никого в ней нет, убрал ружье в ячейку быстрого доступа. Достал телефон и набрал номер скорой. Описал ситуацию и тут же позвонил в полицию.

Подошел к девушке, сев на кровать. Еще раз осмотрел раны, сам прижал одной рукой тряпку, второй накинув простыню на обнаженные груди. Почему-то почувствовал стыд вперемежку с возбуждением. Потряс головой, прогоняя глупые мысли.

Уходить отсюда нет смысла — мой телефон засветился во всех базах, да и наследил я тут наверняка порядочно. Отпечатки пальцев есть и на входной двери, и на столе. Так что буду ждать.

Полиция прибыла первой. Сначала услышал сирену, скрип тормозов, а через минуту в комнату ввалилась группа росгвардейцев в тяжелых бронежилетах и направила на меня стволы автоматов. В квартире сразу стало тесно.

Меня скрутили, уткнули носом в пол, защелкнув за спиной наручники. И на мои крики, что надо зажать рану, не обращали никакого внимания. На счастье скорая приехала почти сразу, так что я успокоился, расслаблено наблюдая за происходящим.

Леру, оказав ей первую помощь, быстро унесли на носилках. А в комнату вошел, отчаянно зевая, человек в гражданской одежде. Представившись следователем какого-то там ОВД, он приказал бойцам посадить меня на кресло и принялся допрашивать.

Приехал эксперт-криминалист, снял с меня отпечатки пальцев и, побрызгав чем-то мне на руки, сообщил, что следов пороховой гари не обнаружено. Потом нагнали свидетелей и понятых, прибежала моя мама, закатив такой скандал, что ее в итоге благополучно выперли из квартиры.

А потом меня увезли в участок. В камеру. Как сказал следователь:

— Ты, парень, вроде бы не виновен. Но на всякий случай посиди ночку в КПЗ, вдруг, что и всплывет.

Я согласно покивал головой. Особого-то выбора у меня не было.

Утром, заскрипев ключами и распахнув дверь, хмурый дежурный вывел меня в кабинет, где я расписался в отсутствии претензий и выставил за дверь участка.

Странно как-то это. Ограничились всего одним, предварительным допросом, не дождались дневной смены. Просто выпнули за ворота и всё. Да и фиг с ними.

Зябкое утро заставляло ежиться и поплотнее закутываться в тонкую куртку, а так как денег я вчера с собой конечно же не брал, как и телефон, то до дома пришлось идти пешком. И я нисколько не пожалел об этом. Потому что мне в голову пришла светлая, как мне показалось, идея. Идея, как, наконец, начать развиваться.

Я зашел в свой двор и направился к сидевшему на лавочке Степанычу.

— Вадим Степанович, — сказал я, поздоровавшись. — Мне нужны патроны к дробовику. Много.

Понравилось? Лайк, подписка и коммент приветствуются!

Глава 11

Глава 11

Моя мама — ровесница Степаныча и я никогда не назвал бы ее старой. Совсем, совсем наоборот. Ее фигуре и внешности позавидовали бы многие студентки. Иной раз она со смехом рассказывала, как к ней пытался подкатить очередной «вьюноша».

И тем не менее я подсознательно перевел Вадима Степановича в старики. Потому что он вел себя именно так. Как пожилой, повидавший свое, дед. Только вот с морщинами на лице была беда — их почти не было.

Зато повадки и некоторые фразы — ну чисто пенсионер на заслуженном отдыхе.

Вот и сейчас он после моей фразы о патронах долго молчал, разглядывая меня сквозь прищур, прикрыв один глаз, чтобы дым от сигареты во рту не попадал в него.

— А зачем тебе они, сынок? — наконец спросил он

— Надо, Степаныч. Надо. Не спрашивай причину. Лучше помоги, — я рубанул рукой, отсекая все сомнения. Показывая скорее себе, что решение окончательное и пересмотру не подлежит. Правда, что конкретно делать, я еще и сам не решил.

— Ну надо так надо. Верю я тебе, Димон. Не может сын такого отца дурное дело задумать! — мужчина харкнул желтоватой слюной на зеленый газон, подхватил костыли, хэкнув, поднялся со скамейки. — Пошли.

Ловко маневрируя меж кустов и скамеек, он пересек двор; подойдя к подъезду, набрал на домофоне номер и, крикнув в ответ на вопрос «Я, кто ж еще-то!», распахнул пикающую металлическую дверь.

— У меня-то, — говорил он, немного неуклюже поднимаясь по ступенькам, — лицензия давно закончилась. А вот Михалыч продлил недавно.

На третьем этаже вошли в распахнутую дверь. В коридоре, опершись о косяк, сложив волосатые руки на груди, нас поджидал хмурый мужик:

— Денег не дам! — твердо и басовито сказал он вместо приветствия.

— Да ну тебя, Михалыч! — мой спутник обреченно взмахнул ладонью, словно расстроившись на реплику хозяина. — Всё у тебя деньги впереди! Не за ними мы. Сегодня. Человеку вон помощь нужна, а ты сразу деньги-деньги!

Михалыч грозно посмотрел на меня, но промолчал.

— Ты, не стесняйся, Димон, — чуть подтолкнул меня вперед инвалид. — Михалычу можно доверять, он могила! Да, ведь, Михалыч? Могила же?

И вновь хозяин промолчал, только перекинул взгляд с меня на Степаныча и обратно.

— Патронов мне бы. Для дробовика, — робко сказал я, скукоживаясь от своих слов. Словно меня поймали на месте преступления, и доказательства ясны и неопровержимы.

— А что надо-то? Дробь или пули? — пробасил Михалыч.

— Картечь бы покрупнее. Восьмерку.

— Вон как. На кого охотиться-то собрался? На волков что ль? — с легкой издевкой спросил хозяин.

— Ты, Михалыч, много вопросов задаешь! — остановил его Степаныч. — Пострелять парню захотелось. По банкам!

— Ну по банкам так по банкам. Есть у меня восьмерка с десяток. Но так не дам! Продам. По двадцать рублей пулька. Сейчас принесу, — он развернулся, намереваясь уйти вглубь квартиры.

— Нет, — остановил я его. — Десяток мало. Мне нужно больше! Гораздо больше!

— Вот как, — хозяин квартиры вновь оперся о косяк. — А сколько много-то?

Я прикинул в голове сумму, которая была у меня на карточке.

— На пять тысяч рублей!

Два мужика удивленно в один голос хекнули.

— Силен, бродяга, — уважительно произнес Вадим Степанович, качая головой.

Через час мы вдвоем с Михалычем, кое-как отбившись от Степаныча, стояли в оружейном магазине. На задней стене, за низенькими витринами, рядами стояли всевозможные ружья и винтовки. Сбоку находился отдел с луками и арбалетами, с другого края блестели острозаточенные ножи, топоры и мачете. Где-то в уголке виднелись вешалки с охотничьей одеждой и снаряжением. За прилавком стоял мужик, по-другому не назовешь, в безрукавке со множеством карманов, он смотрел бормочущий телевизор, да изредка поглядывал в зал.