Львиное сердце. Под стенами Акры - Пенман Шэрон - Страница 78

— Они отказались, — проронил Генрих вместо приветствия, и голос его еще дрожал от пережитой недавно ярости. — Бургундец и Бове не пойдут с нами выручать Яффу. Ненависть к Ричарду значит для них больше, чем судьба собственных соотечественников. В Яффе есть воины-французы, но они предпочитают бросить их умирать, чем шевельнуть хоть пальцем, помогая нам!

Изабелла ошарашенно застыла, как и все, кто слышал слова графа. Коллеги Бове по клиру были возмущены тем, что Филипп пошел против своих христианских братьев, и все как один заявили о готовности пойти в лагерь французов и убеждать Бове. Генрих понимал бессмысленность затеи и, взяв Изабеллу под руку, увлек в сторону.

— Мне показалось, Ричард их убьет, — сказал он. — Честное слово.

— И что дальше? — спокойно спросила она, настроившись не давать воли чувствам, от которых не будет пользы ни Генриху, ни ребенку, ни королевству.

— Ричард уехал в гавань, собирается ночью отплыть в Яффу. Мне приказано выступить поутру с сухопутными силами из тамплиеров, госпитальеров, пуленов и всех прочих, кого сможем собрать. Надо сказать Беренгарии и Джоанне.

С этими словами граф отвел жену обратно к ее креслу на помосте, а потом направился к супруге и сестре короля, которые стояли в отдалении, не желая вмешиваться в их разговор с Изабеллой.

Изабелла не могла припомнить, когда еще ощущала такую смертельную усталость. Она смотрела, как Генрих беседует с двумя ее подругами, и хотя вроде бы не подобает думать о личном во время такого несчастья, не могла отогнать мысль о том, что счастлива провести еще одну ночь вместе с мужем. Графиня сочувствовала Беренгарии, которая не берется даже предположить, заедет ли Ричард попрощаться, но не могла не восхищаться ее мужеством. Как встречать каждый божий день, зная, что один хорошо направленный удар меча может превратить тебя из жены во вдову? Изабелла, которой довелось превратиться из вдовы в жену на протяжении всего недели, могла только надеяться сносить ожидание с присущими Беренгарии стоицизмом и благородством. Но видя, сколь многое стоит на кону, она молила Всевышнего придать ей силы вынести все. Как королеве, как жене, как будущей матери.

Когда Генрих вернулся, молодая женщина взяла его ладонь и сплела его пальцы со своими.

— Без французов вы будете значительно уступать туркам в численности, — сказала она твердо, насколько могла. — Удастся ли спасти Яффу?

Отвечая недавно на тот же самый вопрос Беренгарии и Джоанне, граф уверенно улыбнулся и напомнил им, что Ричард словно создан для таких вот критических ситуаций. Но как бы ни хотелось ему обнадежить и Изабеллу, ей солгать он не мог.

— Не знаю, Белла, — промолвил Генрих с трудом. — Да поможет нам Бог, но я не знаю.

ГЛАВА XVII. Побережье близ Хайфы

Ричард отплыл из Акры во вторник ночью, намереваясь достичь Яффы на следующий день. Но когда корабли обогнули гору Кармель, ветер резко переменился и задул с юга. Пришлось сворачивать паруса и бросать якорь в укромной бухте Хайфы, дожидаясь попутного ветра. Следующие три дня были худшими в жизни Ричарда. Он привык с полным хладнокровием смотреть в лицо смерти и славился самообладанием в критические минуты. Но к пятнице его нервы истрепались как старый пеньковый канат, ведь с каждым проходящим часом падение Яффы становилось все более неотвратимым.

Расхаживающего по палубе короля сопровождали сочувственные взоры. Но подходить к нему отваживались лишь немногие, поскольку при виде государя на ум приходил тлеющий огонь, готовый в любую секунду вспыхнуть ярким пламенем. Тем не менее братья де Пре испытывали к Ричарду глубочайшую благодарность за заботу, с которой он поддерживал их в прошедшие со дня пленения Гийома месяцы, заверял, что тот еще жив и обещал найти способ выкупить его на свободу. Братья считали своим долгом попытаться облегчить тяжкую ношу короля, и стоило ему прекратить, наконец, расхаживать, тут же подошли.

— Яффа еще держится, сир. Вера в тебя даст защитникам силы сопротивляться — им известно, что только смерть помешает тебе прийти им на выручку.

Они желали добра, но только подсыпали соли на раны Ричарда. Падение Яффы нанесет сокрушительный удар по Утремеру. Ее утрата разрежет королевство на две половины, подорвет мораль крестоносцев, сарацин же окрылит. В результате армия Саладина возрастет, тогда как французы умывают руки. Король все это осознавал, потому как всегда обладал даром стратега. Но в данный момент горше всего было подвести людей, которые поверили в него. Не упустит ли гарнизон шанс на почетную капитуляцию, уповая, подобно Жану де Пре, на непременную помощь государя? Тогда да поможет беднягам Господь, потому как взятый приступом юрод не вправе рассчитывать на пощаду. Слепая вера в Ричарда может стоить им всем жизни.

В этот момент в Пьера де Пре врезался Андре — на коне де Шовиньи держался как кентавр, но на качающейся палубе корабля чувствовал себя неуклюжим.

— Можно переговорить с тобой наедине, монсеньор? — спросил он.

Не дожидаясь ответа, Андре направился к навесу, и у Ричарда не оставалось иного выбора, как последовать за ним.

— Хочу попросить тебя об одолжении, кузен, — начал рыцарь, как только они вошли внутрь. — Бога ради, приляг и постарайся отдохнуть немного. С момента выхода из Акры ты спал меньше, чем кот, загнанный на дерево собачьей сворой. Своей беспрестанной ходьбой и волнением ты терзаешь не только себя, но и нас, вынужденных смотреть на тебя!

Ричард возразил, но скорее из упрямства, чем по какой-либо иной причине. Но Андре был прав — усталость брала свое. Сев на кровать, король потер глаза, потом виски в надежде прогнать тупую, ноющую боль в голове. Подняв глаза, он обнаружил, что кузен ушел. Через некоторое время государь опустился у постели на колени.

— In nomine Patris et Filii et Spiritus Sancti. — Латинские фразы «Отче наш» сами собой срывались с его губ, но за ними последовало то, что было не столько молитвой, сколько криком души. — Господи Боже, почему препятствуешь ты мне исполнить долг пред тобой?

Ответа, разумеется, не было. Ричард знал довод священников, что пути Всевышнего неисповедимы для смертных. Но почему не хочет Господь послать ветер, способный привести его в Яффу? Как может желать Он сдачи Яффы сарацинам? И как допустил утрату Иерусалима? Встав с палубы, король лег на кровать и закрыл глаза ладонью от солнечного света, попадающего внутрь сквозь приоткрытый полог. «Да исполнится воля Твоя, не моя». Легко сказать, принять куда труднее.

Но принятие это являет собой краеугольный камень христианской веры. «Да исполнится воля Твоя».

Он не ожидал, что заснет, но через некоторое время, убаюканный качкой и размеренным плеском волн о борта, погрузился в дрему. Очнувшись, он увидел склоняющихся над ним Андре и графа Лестерского, и по сияющим лицам угадал весть, которую они принесли. Сев, король услышал самый сладостный из всех звуков — хлопанье распускаемых парусов.

— Ветер переменился!

— Да, государь, задул с севера.

— Слава Богу! — Ричард смежил на секунду глаза. — Слава Богу и его добрым ангелам!

По морю от Хайфы до Яффы всего сорок шесть миль, и шкипер заверил Ричарда, что они будут на месте до исхода ночи. Но ветер крепчал, и через несколько часов небольшая флотилия рассеялась по морю. Львиное Сердце не соглашался оставить надежду — шторм хотя бы гонит их в правильном направлении. После полуночи встала луна. Во время отплытия из Акры было полнолуние, и теперь еще половина диска лила прозрачный свет на устремляющиеся к берегу волны. Гавань Яффы представляла собой расположенную под прикрытием рифов якорную стоянку к северу от замка, и рассвет еще не наступил, когда моряки заметили силуэт самой знаменитой из скал, носившей имя Андромеды. Наступила суббота, первое августа, шел четвертый день, как сарацины предприняли внезапную атаку на город.