Постель не повод для знакомства (СИ) - Халь Евгения - Страница 22

Спешу за ним. У Зины рука тяжелая. А когда она в расстроенных чувствах, так лучше вообще не подходить. В коридоре возле раздевалки столпилась стайка горничных.

— Учитесь, дуры малолетние! — шеф назидательно поднимает указательный палец. — Вот что значит наше поколение! Не прогибаемся! Шеф-не шеф, лажанулся — получи и распишись! А не так, как вы: сосать… эээ… леденцы учитесь раньше, чем разговаривать. Какая женщина, а? — Сан Саныч застегивает пиджак, приглаживает волосы и заходит в раздевалку.

Горничные отлетают от двери. Я на всякий случай иду за ним. Зина переодевается за открытой дверцей шкафчика. Сан Саныч, долго не думая, рвет на себя дверцу со словами:

— Зинуль, тут такое дело… я извиниться хотел.

А там, за дверцей шкафчика — картинка маслом: Зина в трусах и в лифчике. Все ее богатство шестого размера воинственно торчит из тонкой ткани бюстгалтера, целясь в лицо шефа. Сан Саныч нервно моргает и застывает, глядя на эту красоту.

Глава 8. Рататуй от Кинг Конгыча

Заготовленная речь, видимо, полностью вылетает из головы Сан Саныча. А Зина, закрывшись, руками, пронзительно визжит. Машинально, не думая, она тянет железную дверцу шкафчика на себя, пытаясь прикрыться ею, как щитом. И со всего размаха впечатывает ее в лоб Кинг Конгыча.

Шеф падает, как подкошенный.

— Убылы! Убылы! — истерически вопит горничная Оксана, всего неделю назад прибывшая из Украины. — Ой, божечки ж мои! Шо ж это робыться! Живого человека навсегда убылы!

Я падаю на колени и трясу Сан Саныча.

— Да не тэлэпайте его, Вика Алексеевна. Он вжеж не живой! — причитает Оксана.

А горничные начинают тихонечко скулить, заливаясь слезами.

— Замолчи, Оксана! — шиплю я. — Вот отсюда! Все вон!

— Шеф, шеф, очнитесь, шеф! — трясу его. — Воды дайте! Расступитесь! Нужно скорую помощь вызвать! — вытаскиваю из кармана жакета телефон, но руки так дрожат, что нечего и думать о том, чтобы набрать номер.

В раздевалку влетают Марк и Артем, толкая друг друга плечами.

— Папа! Папа! — Артем падает на колени, гладит Сан Саныча по лицу.

— Дайте ему воздуха! — Марк оттаскивает его за шиворот от отца.

— Какой воздух? Он не дышит! — вопит Артем. — Папочка!

— Саныч, всё! Хорош! — трясущаяся от ужаса Зина шлепается на попу, осторожно укладывает Кинг Конгыча на себя, пристраивает его голову на колени и шепчет: — Ну пожалуйста! Родненький! Только не умирай! — она приподнимает его и легонько покачивает, как ребенка, положив его голову себе на грудь.

Горничные уже рыдают в голос. Марк и Артем, забыв о вражде, тесно прижимаются друг к другу. Я, стоя на коленях, с надеждой вглядываюсь в лицо шефа. Ну не может быть, чтобы вот так все закончилось? И вдруг Сан Саныч открывает глаза, счастливо вздыхает, лежа на "подушках" Зины, и шепчет:

— Вот так и зафиксируйся, Зинуля! А вы все пошли вон! Больному нужен покой.

— Папа, ты как? — Марк обеспокоенно склоняется над ним.

— Папа хорошо! Папе даже лучше, чем раньше, — бормочет шеф, поглубже засовывая лицо между "подушками" Зины и радостно улыбаясь.

При этом улыбка малость дебильная. Видно, что его еще не отпустило.

— Ты можешь встать, папа? Голова не кружится? — Марк берет его за руку.

— Встать? — Сан Саныч с сожалением смотрит на свою спонтанную ортопедическую "постель", приподнимается, садится, но тут же немедленно ложится снова. — Нет, не могу. Нужно малость еще отдохнуть. А то состояние, как в японской скорой помощи.

— Это как? — шепотом спрашивает Зина.

— Это "комутохеровато", — поясняет шеф.

— Голова кружится, да? — всхлипывает Зина. — Так вы полежите еще!

— Да, — слабым голосом отвечает Сан Саныч, — Голова кружится, пульса нет, хотя… где-то есть. Но не в сердце. Я еще, пожалуй, полежу чутка, — он прижимается щекой к груди Зины и счастливо вздыхает.

Артем с пониманием смотрит на него, потом на меня, подмигивает, хлопает в ладоши и кричит горничным:

— Так, красавицы мои, работать! Папеньке уже лучше! На выход все, кто не отрастил себе сиськ… лекарство для босса!

Раздевалка пустеет. Остаюсь только я. Сан Саныч вдруг тыкает пальцем в направлении окна и говорит:

— А это что за хрень?

Оборачиваюсь и вижу, что за окном завис дрон.

— Не знаю, шеф. — Наверное, дети где-то рядом балуются.

— Ничего себе баловство! — возмущается Сан Саныч, оторвавшись наконец, от груди Зины. — У нас тут уважаемые люди штабелями лежат в номерах. А если на них компромат соберут ненароком? А если это происки конкурентов? Вика, быстренько убери этого внебрачного сына Карлсона и мясорубки!

— Да нет. Шеф, вы слишком подозрительный. И потом как его уберу? Я же не умею летать!

— Лёне скажи, он что-нибудь придумает. Зина, — смущенно бормочет шеф, — я тут извиниться хотел…

— Да я уже простила, — перебивает его Зина. — Забудьте! Отдыхайте пока!

— Вот и ладно, — он улыбается, неотрывно глядя на Зину и откровенно любуясь ее красотой.

— Так я оденусь? — робко спрашивает она.

— Ага! — шеф не двигается с места.

— Так, может, вы выйдете?

— Ох, ёлки! Прощения просим! — спохватывается Кинг Конгыч, кряхтя встает и выходит из раздевалки.

А лицо у него при этом такое мечтательное, что мне даже страшно становится. Как бы у шефа крыша не поехала окончательно. Купидон явно здесь хватил через край. Хотя его тоже можно понять. Недаром нашего шефа прозвали Кинг Конгычем. В него стрелы пулять бесполезно. Кожа толстая, как броня. Ему нужна шоковая терапия: железной дверцей по голове, и только тогда любовь нечаянно нагрянет.

Выходим в холл отеля. Навстречу нам спешат Артем и Марк.

— О, как хорошо, что вы все здесь, — умиляется Кинг Конгыч.

— Папа, ну мы вообще-то волновались, — Артем обнимает его за плечи.

— Да, — поддакивает Марк. — Давай я тебя все-же в больницу отвезу. А вдруг сотрясение? Нужно, чтобы врачи осмотрели.

— Так у меня уже назначена встреча с доктором, — улыбается Кинг Конгыч.

— Здесь в отеле? В каком номере? — открываю ежедневник, чтобы записать.

— В баре, — улыбается шеф. — Там столетний шотландский доктор. Лечит все буквально. Диагноз ставит вообще на месте.

— Папа, ну тебе сейчас пить совсем не нужно, — хмурится Артем.

— Не нужно, — немедленно соглашается шеф. — Но необходимо! Ну чего очканули, молодёжь? Папу дверцей не убьешь! Разве что бронированной от внутреннего хранилища швейцарского банка. Вот у меня для вас новость: к нам едет очередной инвестор. У него с Эйтаном какие-то дела. Назначили историческую встречу в нашем отеле. Ну и ко мне он забежит. Я ж его знаю. Так что встречу организуйте мне на высшем уровне. Только не так, как с Эйтаном.

— А он тоже не русский? — спрашивает Марк.

— Он — император всея тайги, — хмыкает Сан Саныч. — Вика, да ты его знаешь. Он здесь был у меня пару раз. Нечаев Олег Федорович.

— Помню, шеф.

— Ну вот и ладно. Так что ты моих охломонов введи в суть дела. Чего он любит, чего не любит. А я метнусь пока в бар.

— А почему император? — вдогонку спрашивает отца Артем.

— А потому что у него золотые прииски в тайге, — поясняю я.

— Вика, если вы его знаете, то расскажите нам, как нужно его принимать, — Марк с деловым видом готовится записывать мои ценные указания в телефон.

Открываю рот, чтобы честно все рассказать.

— Стоп! — вопит мозг. — Закрой рот с той стороны! Соври им! Вот он, твой шанс.

— Не слушай его, — возражает тело. — Наоборот, хватай фермера, тащи в уголок и на ушко ему шепчи, как правильно лизать таежному олигарху. Тогда у вас с Марком будет любовь навеки! И мы, наконец, закатаем его овощ в нашу банку, чтобы разные французские коровы к ним не тянули свои ручонки. Тем более, что у нее теперь роман-пармезан с Гаспаром. Шеф-повар нашел свою молочную коровку. Пусть в сыре и катаются. А у нас зато рататуй! Вот же он, рядом. Зреет наш урожай. В огороде так всё и прет. Колосится спелая пшеница. Только руку протяни, — чувствую, как пальцы тихо сжимаются и медленно начинают движение вперед по направлению к брюкам Марка.