Молчание Гамельна (СИ) - Варенова Александра - Страница 2

— Дорогой, тише! Люди же смотрят… — На самом деле в основном все тусили на фудкорде и вряд ли прислушивались к перепалке, но поведение все равно было черт-те каким.

— Пусть смотрят. Пусть знают героя теленовостей! За покупками он пришел, как же. А родители девочки в курсе, с кем она якшается? — небрежный кивок в сторону Леоны показал, что речь о ней. — Или завтра ждать спецвыпуск от полиции?

— Вас. Это. Не касается.

— Еще как касается. Ты мало того, что с моей женой шашни крутил, так еще с моей дочкой играл в странные игры.

Гамельна всего потряхивало. Слова мужчины явно резали его сильнее ножа. Леона тоже кое-что вспомнила. Вечера — из прошлой, украденной жизни, — когда Гамельн был сам не свой. Когда уют обустроенного домика в лесу трещал по швам, а реальность напоминала о себе. Шесть лет назад благодаря Гамельну Леона вырвалась из боли, одиночества и темноты. Издевательства в школе, слепота матери, очередной испорченный мяч — все давно позади.

— Что, вновь потянуло на деток?

Леона не выдержала — кулак действовал быстрее мысли. Женщина охнула.

Она вся была взволнованной и какой-то мягкой: от лилового вязаного платья под горло до подведенных блеском дрожащих губ.

У мужчины из расквашенного носа шла кровь. Пакет полетел на пол, и из него выкатилась упаковка наушников. «ДжиБиЭль», надо же, раскошелились! Женщина отмерла, подхватила наушники и выудила из сумки салфетки.

— Вы извините, мэм, но это ни в какие ворота, — Леона встряхнула кистью: плохой удар вышел, теперь сутки рука болеть будет.

— Я понимаю, — она бросила беглый взгляд на Леону и какой-то тоскливый — на Гамельна. После чего обхватила мужа за плечи и повела к кафе-мороженому. — Идем, дорогой, попросим льда…

— Да на них в пофицию надо заяфить! — мужчина гундосил и зыркал, но мягкая на вид женщина оказалась довольно сильной и упрямой.

Через минуту странная парочка скрылась за зонтиками кафе-мороженого.

Леона сама бы с удовольствием полакомилась, но теперь куда уж! Гамельн напоминал белый лист и смотрел не моргая.

— Пошли. Все настроение в топку, — Леона потянула Гамельна подальше отсюда. Желательно — домой.

Гудящая жизнь Лондона казалась надоедливой, напыщенной и пошлой. Леона каждый раз заново привыкала к шуму, яркости, скоплению народа — и с облегчением отвыкала. Не ее это. Она с удовольствием бродила по тихим улочкам, заглядывала в специализированные магазины и торчала в антикафе. Рядом с Гамельном многое сглаживалось и отходило на задний план, но сейчас буквально свербило глаза.

Р-р-р, как же бесит! У Леоны чесались кулаки начистить рожу вон тому напыщенному индюку и ушатать вон ту витрину с ряжеными манекенами. Сделать хоть что-нибудь! Лишь бы не плестись в тягостном молчании. Гамельн настолько ушел в себя, что пару раз Леона выдергивала его из-под колес машин и выуживала из жуткого торнадо толпы. Жаль, выяснять отношения посреди улицы — явно плохая идея! До одури хотелось встряхнуть — колким словом или метким ударом. А получалось только изображать хмурого сыча, которого сторонились по умолчанию. Рискнул бы какой остолоп сунуться — Леона ему все зубы пересчитала бы и приложила затылком о ближайший столб! Остолопа, увы, не находилось. И повода прижать Гамельна к стене с парочкой вопросов — тоже.

Бесило все. Даже серый облупившийся дом, в котором Гамельн снимал квартиру. Не мог чего поприличней найти? Леона не раз спрашивала его об этом, но тот только пожимал плечами: «Какая-никакая, но крыша над головой».

— Ну и кто этот хам?! Что за история с женой и дочкой? — голос Леоны разносился рыком.

Гамельн проверил замок и протопал в гостиную. На потертом диване подтянул к себе ноги и принялся растирать ступни, будто устал или замерз. Будто прятал взгляд. Наполовину открытые жалюзи расчертили его полосами света и тени. Зебра недоделанная. Спаситель мира и главное зло во вселенной!

— Я бы сказал, что этот тип — сумасбродный мужлан, но ревность его была не беспочвенной, — Гамельн вздохнул. — Хотя он и сам не без греха. Много пил и проводил время за игрой в карты, а я планомерно сближался с его семьей. Вивиан — моя бывшая одноклассница, и так получилось, что я стал тренером ее дочери. А потом подвез до дома на машине, а потом помог починить кран…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Леона нахмурилась и подперла бока руками.

— А что насчет странных игр с дочерью?

— Он однажды застал, как мы играли в «Твистер».

— Реально сумасбродный мужлан. Зря ты его выгораживаешь!

— Было бы все так просто, львенок, было бы все так просто… — Гамельн вздохнул и сильнее скрестил ноги. — Совру, если скажу, что помогал семье Вивиан без всякой корысти для себя. Мне хотелось порушить, разграбить нажитое в надежде отхватить кусочек счастья. Глупо было. Ужасно. Я не получил ничего, а потерял многое.

— Кто вообще эта Вивиан? — Леона нахохлилась, вспоминая взволнованную и слегка эфемерную женщину. Такие строят идеалы и свято их чтут.

— Моя первая, безответная, бестолковая и единственная любовь.

— А? — у Леоны определенно замкнуло мозги: такая тетка — и… да даже язык не поворачивался! — То есть как единственная? А я? А дети? А… ба?

— Это немного другое, понимаешь? Любовь проявляется в разных…

— Но она же совершенно обычная! — Леона даже ногой притопнула. Гамельн, он же такой… ни на кого не похожий, крутой, перевернувший взгляд на мир. И тут… такая?!

— Вивиан не обычная. По крайней мере, та Вивиан, которую я помню. Она могла совершенно спокойно взять за руку карманника и притащить в полицейский участок или оторвать от юбки подол и перевязать рану бродячей собаке. Вечерами и на выходных она торчала в приюте, постоянно придумывала что-то интересное. У нее не было друзей, ее считали странной и недалекой и частенько устраивали подлянки. А она помнила дни рождения всех в классе и обязательно готовила особенный, пусть и маленький подарок. Как ни странно, эти подарки никто не выбрасывал, хотя многие кривили губы. Вивиан очень искренняя в чувствах. И в их отсутствии… Она никогда меня не любила. Никогда. Даже выпрыгивай я из шкуры вон! — Гамельн низко-низко опустил голову: волосы занавесили глаза.

Леона боялась дышать. Неужели рассказанное правда? И все это так велико и прочно, что даже пытаться влезть не стоит? Леона очень хотела влезть и заявить, что давно пора подвинуться. Давай, тетя, до свидания! Вместе со своими дочуркой и мужем.

— Я рассказывал ей о мечте! Как дурак поверил в сказку, которую сам и придумал. А в итоге не успел спасти вас… мое настоящее сокровище.

Леона неловко сгребла в объятие Гамельна, превратившегося в изваяние. Прошлое наваливалось преступно и неумолимо. Горло сковало тисками.

— Но меня… меня-то ты спас!

— Велика заслуга, — голос Гамельна звучал глухо и надтреснуто. — Я дал тебе немного веры в себя, внутреннюю львицу разбудила ты сама.

— Неправда! Неправда! Ты первый, кто увидел львицу во мне, — Леона обхватила лицо Гамельна ладонями. Гамельн смотрел на нее темным немигающим взглядом. Испытывал, изучал. Боялся. Благодарил. Внутри Леоны все заныло от такого сочетания. — Ты — первый…

Леона слепо качнулась вперед, проводя языком по губам Гамельна. Губы оказались мягкими, с древесными нотками на вкус. Голову повело. Леона навалилась на Гамельна и почти поцеловала, когда ее резко отбросило назад. Копчиком об пол. Леона обиженно засопела.

— Лео, что ты собиралась сделать?

— Как что?! А что? Это разве плохо? Должна быть какая-то особенная последовательность? Мне понравилось и так.

Гамельн вздохнул и забрал волосы назад — пальцы у него слегка подрагивали.

— Понимаешь, Лео… Возможно, мне стоило поговорить с тобой об этом раньше, но… Ты сейчас в самой бурной юности, и тебе, разумеется, хочется всякого: экспериментов, близости, зайти дальше, увидеть больше. Все через это проходили. Но подобные вещи стоит делать по взаимности.

— Что ты со мной как с малолеткой? — Леона надулась еще сильнее. — Я знаю о сексе, презиках и последствиях: дети там, СПИД.