Пси-ON. Книга III (СИ) - Нетт Евгений - Страница 38

Хотел, но продолжал не убивать, нет.

Разрушать.

Здесь и сейчас затянувшаяся игра в кошки-мышки подходила к своему логическому завершению: старик, поняв, что я от него не отстану, решил принять смерть и сохранить хотя бы часть своего культа в целости. Оставил убежище и направился в Токио, в самое, так сказать, сердце своей «преступной империи». Не знал, болезный, что с его кончиной я не остановлюсь, и что большая часть старейшин уже занята растопкой его личного котла на том свете, а местоположение оставшихся, избравших в качестве укрытий самые надёжные убежища культа, я отслеживал уже давно. И ни одна тайна культистов не оставалась для меня таковой, ибо всё, что знали посвящённые из числа обычных людей, знал и я.

Так что на верхние этажи шикарного небоскрёба я поднимался, предвкушая скорую расправу над смирившимся со своей судьбой главой культа.

Он уже выгнал всех подчинённых из некоей просторной залы, обставленной в старинном стиле. Деревянные полы, стены и потолки, низкая, рассчитанная на сидячее положение мебель, свечи, картины и много, много цветов, среди которых преобладал, конечно же, столь любимый культом символ. Хиганбана, красивый, пугающе красивый цветок. Его изображение было высечено на деревянных стенах и изображено на картинах, выжжено на висящих у дверей свитках и отлито в виде печатей, закрывающих тубусы с документами. Даже единственная тусклая люстра — и та внешне напоминала перевёрнутую хиганбану, высеченную из цельного куска древесины. Не любовь, но фанатизм. Не религия, но одержимость. Буквально культ, возведённый вокруг безобидного, в общем-то, цветка, которому человеческое воображение приписало крайне мрачные свойства.

Сам старик сидел сейчас за низеньким столиком, и сосредоточенно, не отводя взгляда от своих рук, занимался столь популярной на востоке каллиграфией. На лице — ни страха, ни ярости. Лишь холодная отстранённость. Руки не дрожат, спина прямая, и даже испарина на его лбу до сих пор не выступила. Поразительная выдержка и самоконтроль… или слепое бесстрашие. Я бы точно не смог вот так вот ждать неминуемой гибели, алыми чернилами выводя на пергаменте «послание смерти», как пафосно был обозван документ в заголовке.

Когда запертые двери тихо отворились, а я ступил в залу, старик показательно неспешно отложил в сторону кисть. Попутно он напрягся и начал с большим трудом воплощать в реальность нечто, чего я видеть совсем не желал. Не желал — и потому подавил, стабилизировав пространство вокруг древнего псиона, неведомо каким образом достигшего такой мощи. Уж не знаю, тянул ли он на пятый ранг, но известных мне «четвёрок» превосходил значительно. А его взгляд — это то, чего определённо должны были бояться его враги. Отгрохать такую организацию, состоящую, по большей части, из преданных лично ему фанатиков дорогого стоит, и слабый волей человек на такое не способен в принципе. Жаль, что некто его талантов занялся именно терроризмом и погоней за властью. Направь он свои способности в мирное русло — и, быть может, японские острова не были бы опустошены после столкновения с нашими войсками. Такая седая древность наверняка застала и пробуждение псионов, и сомнительные решения своей страны, привёдшие её к краху.

— Я до последнего надеялся на то, что ты не столь юн. — Произнёс старик на чистейшем русском, — чем отличался и Тоширо, впрочем, — поднимаясь из-за стола и в бессильной злобе сжимая кулаки. Да, его псионические манипуляции я подавил в зародыше, и смог создать видимость абсолютного подавления на некотором расстоянии от нас. И теперь глава культа Смерти даже не пытался ничего сделать. Смирился… или затаился. — Но, видно, ты и правда тот, кем все тебя считают…

— Думаешь, тебе стало бы легче, будь иначе?

— С мастодонтом своей эпохи, изменившим своё тело, я бы смог договориться. — Старик оскалился. — А с детьми… С детьми говорить бесполезно.

Разум старика оказался на удивление крепким. Видно, что телепатию он в себе развивал вполне себе целенаправленно, и добился солидных успехов на поприще его защиты. Столь целостную структуру очень сложно повредить, и даже поверхностные мысли видны исключительно в качестве размазанных образов, эха их подлинной сути. Силовое же решение проблемы, как я ощущал, привело бы к неумолимому разрушению разума, а вместе с ним — и памяти, из которой я хотел почерпнуть много интересного. Паршиво. Культ не был локализован исключительно в одной стране, а сведения от старейшин, коих я уже успел настигнуть, были весьма обрывочными. Мне очень сложно было оперировать такими объёмами данных, и мой предел, если говорить честно, уже остался далеко позади.

Как и способность здраво мыслить, в общем-то…

— Бесполезно за неимением рычагов давления на них? — Я вскинул бровь, сначала приглушив сигнал, появление которого спровоцировало нажатие стариком на кнопку под столом. Физически уцелевшая серверная комната культа, окопавшегося в этой корпоративной башне, силовикам японцев будет полезнее руин. Да и падать вместе с этой самой башней на улицы и дома у меня не было никакого желания: меньше жертв — меньше вопросов ко мне и к Российской Империи, которую и так обвинят во всех смертных грехах, как наиболее заинтересованное в учинённых разрушениях и массовых убийствах «лицо». Правда, в большинстве случаев я честно озаботился неоставлением следов, избавляясь от тел и электроники, могущей меня заснять, но все мы знаем, что доказательства — это удел тех, кто пониже, нежели сильные мира сего.

Захотят — обвинят просто так, и их даже поддержат, если увидят в этом смысл.

— Молодость редко прислушивается к старости. Но ты здесь не для разговоров о вечном, верно? — В моих глазах он увидел лишь согласие с этим вопросом. — Знай: дракон способен жить и без головы. Но без неё же он перестанет контролировать свою мощь…

Как и ожидалось, разум старика был устроен таким образом, что нарушение целостности внутренней оболочки провоцировало стремительное разрушение всего прочего. Сродни системе самоуничтожения какого-нибудь танка, активирующейся в случае гибели экипажа или при критическом повреждении корпуса. Так что пришлось мне, глядя на бесконечно медленно падающее тело главы культа, во взгляде которого застыл не страх, ненависть или отчаяние, а самое что ни на есть искреннее облегчение, собирать жалкие ошмётки его памяти, надеясь найти среди них что-то ценное. И ценное это искаться упорно не желало…

Над трупом я измываться не стал, просто обратив тот во прах вместе с его свитком-завещанием, и незаметно покинув башню за минуту до того, как псионы силовых структур Японии ворвутся в нетронутый, абсолютно пустой зал с распахнутыми окнами. Пафосная битва? Превозмогание? Оставьте это для тех, кто по силам равен своим противникам или лишь незначительно ими отличается в любую из сторон. Я не хотел играться со своими врагами, да и сложности у меня были иного толка: разум отчаянно хотел скользнуть в блаженное забытье, дабы переварить невразумительные объёмы информации, попавшие в него за последние объективные часы… и субъективные годы.

Совсем непросто было обрабатывать воспоминания, мысли и прочие данные о местоположении и личностях своих врагов, ибо памяти той суммарно было намного больше, чем имелось у меня за субъективные века существования. Добыть оттуда всё нужное, не допустить влияния чужих воспоминаний на свой разум и при этом сохранить дееспособность оказалось задачей около-неподъёмной, так что сейчас я пребывал в, мягко говоря, пришибленном состоянии. А ведь ещё четверых старейшин, засевших в разных частях не слишком маленьких островов, ловить. И по-хорошему даже после этого не останавливаться, идя по ещё не остывшим следам культа смерти и пугающего своей красотой цветка, разросшегося по всему миру.

Но я этого просто не выдержу, так что придётся здесь и сейчас ограничиться планом-минимумом, последние штрихи оставив на Императора, которому, так-то, этот культ должен быть как кость поперёк горла. И даже так мне придётся с ним объясняться, ибо я ушёл в нехилую такую самоволку с очень масштабными и долгоиграющими последствиями. Сто сорок семь уже посещённых мною убежищ и, суммарно, одиннадцать с небольшим тысяч трупов культистов и им сочувствующих менее, чем за четыре с половиной часа. Хорошая, в общем-то, работа. Точная, без лишних жертв и разрушений. Словно удаляющий опухоль хирург, я позаботился о том, чтобы на всей территории Японии не остались разве что смутные намёки на существование опасного культа, промышляющего терроризмом и где-то раздобывшего современные «чистые» ядерные бомбы.