Красным по белому (СИ) - Костин Константин Александрович - Страница 21

— Не будет, — спокойно ответил он Пильцу, — если мы с тобой успеем вовремя добраться до Трансморании. А для этого нам нужно подготовиться. В конце концов — ты будешь выдавать себя за брумосского лорда.

— Если ты хочешь, чтобы я учился всяким этикетным штучкам, типа какой вилкой есть жареных лягушек — то зряшное это дело. Все равно не запомню.

— Плохая память?

— Неа, мне просто это неинтересно.

— Лорд Маунт всю свою жизнь мотается по джунглям. Ты думаешь, что он, застрелив какую-нибудь марабу и зажарив ее на костре, будет есть ее ножом и вилкой?

— Кто его знает. Он же брумосец, а у них там у всех гнездо на голове величиной с аистиное. Может, он и впрямь таскает с собой по джунглям набор посуды и чистые салфетки.

— Навряд ли. Мы с тобой не будем бродить по приемам и вообще слишком часто появляться на людях, поэтому ограничимся тем, что ты выучишь несколько брумосских фраз.

— Зачем? — безмятежно поинтересовался Пильц.

Вольф несколько растерялся:

— Что значит — зачем? Он — брумосский лорд. Брумосский лорд не может говорить исключительно на белоземельском!

Северин лениво посмотрел на вскочившего и заходившего по номеру туда-сюда Вольфа. Потом кашлянул:

— I’m sorry, young man, but why do you think that I don’t know Brumish?

«Янг мэн» чуть не споткнулся. Произношение Пильца было чуть ли не лучше, чем у учителя, который в свое время преподавал молодому тогда еще не Вольфу брумосский.

— Откуда ты знаешь язык⁈

— Я еще знаю лесский, ренчкский, круанский, фюнмаркский, древнеэстский и заргаадский.

— Не ври! Заргаад — это древнее государство, о котором ничего неизвестно!

— Так в этом-то и штука. Никто не знает, на каком языке там говорили, поэтому можно плести все, что захочешь, никто не проверит.

— Остальные языки ты по такому же принципу знаешь?

— Нет, эти взаправду.

— Зачем ты их вообще выучил?

— От скуки.

3

Вольф снова посмотрел на валяющегося на койке Пильца. Тот, как и все время путешествия, не выпускал из рук книгу, одну из тех, которые он прихватил в Шнееланде. Вернее — последнюю. Прочитав очередную от корки до корки, Северин просто выкидывал ее в иллюминатор. Да, плюс еще одна странность.

Юноша вспомнил о том, как, в одном из разговоров по время плавания, упомянул о том, когда первый раз увидел Пильца. Чуть не сказав, мол, это было в тот день, когда перебили фюнмаркское посольство. Не стоило этого говорить, вообще вспоминать о том, что он сотоварищи имели к тем событиям некое непосредственное отношение.

Поэтому упоминание первой встречи свелось к некоему невнятному зимнему вечеру… Пильц вспомнил этот случай! Мол, конечно, вы тогда еще какого-то товарища искали. Нашли? Молодцы. А я тогда по своим делам отправился? Из переулка? Ну, если ж я в переулке стоял, то, наверное, из переулка и ушел. Сложно, мол, уйти из переулка, если ты, к примеру, в лесу стоишь. Проход был перекрыт? Ну и что? Тупик, говоришь? Ну так там же стены были? Ну, вот.

Вольф, слегка ошарашенный таким заявлением, переспросил, правильно ли он понял. Нет, все верно — Пильц просто-напросто влез вверх по отвесной каменной стене. Чуть ли не быстрее, чем нормальный человек поднялся бы по лестнице.

Что ж ты за человек такой, Северин Пильц…

Этот вопрос очень занимал Вольфа, но он не мог не признать — в том безумном мероприятии, которое задумали командиры, именно Пильц был бы лучшим исполнителем.

4

Причал в порту Форт-Людерица, единственного города единственной трансморанской колонии Шнееланда — будем честными, вообще единственной его колонии — еще не был достроен до конца. Когда он будет закончен, пассажиры верхних палуб могли бы сходить с парохода сразу на верхние этажи, не смешиваясь с обитателями третьего класса. Но пока от этих верхних этажей было готовы только брусья каркаса. Так что Вольф и Пильц, никуда особо не торопящиеся, стояли на палубе, глядя на то, как внизу снуют туда-сюда немногочисленные белые жители Форт-Людерица, щедро разбавленные чернокожими мужчинами, женщинами, юношами, девушками и детьми неопределенного пола. Вольф, до сего дня видевший одного-единственного шварца, собственного командира, смотрел на это эбеновое изобилие, еле удерживаясь от того, чтобы не раскрыть рот.

Пильц перегнулся через ограждение борта и сплюнул вниз. На доски причала.

— Здесь точно нет белок?

Почему он боялся маленьких безобидных зверьков, Северин так и не сказал. Может он их и вовсе не боялся, а просто таким вот образом шутил. Это же Пильц…

— Нет здесь никаких белок.

— Тогда пойду, прогуляюсь, — заявил он и спрыгнул вниз. С высоты третьего этажа.

— Пильц, холера чумная!!!

Поздно. Проклятый Северин, холера его побери, Пильц, судя по всему решил наверстать все время, проведенное им на пароходе без всяких развлечений. Он выпрямился, приподнял котелок, похоже, извиняясь перед девушкой-шварцкой, перед самым носом которой грянулся о причал — а может и приглашая ее на свидание, теперь Вольф уже не взялся бы угадывать, что в голове у этого типа — засунул руки в карманы штанов и, не оглядываясь, зашагал вперед, тут же исчезнув в толпе. Как будто он находился не на другом континенте, а в своем родном городе.

— Пильц!

Глава 17

Трансморания

Никозия. Форт-Людериц

16 число месяца Короля 1855 года

Вольф

1

Вот это да. Вольф как-то сразу представил, что теперь ему с парохода и сходить-то смысла нет. Можно просто возвращаться назад и заявить, мол, мой маршал и мой сотник, операция «Гольденберг» — всё. Кончилась. Потому что я не уследил за этим сумасшедшим.

Наверное, нормальный человек так бы и сделал. Наверное. Но нормальные люди не носят в кармане собственные отрезанные пальцы. Нормальные люди в принципе не попадают в ситуации, когда им отрезают пальцы, а если и попадают — то обычно не имеют возможности забрать эти самые пальцы с собой, перебив всех тех, кто их отрезал. Нормальные люди не соглашаются на безумные авантюры.

Короче говоря, нормальные люди — это не Вольф.

Который мгновенно оценил возможность пробиться на выход с парохода через спешащую толпу, оценил ее как крайне низкую — к тому моменту, когда ты выбежишь на причал, холерно-чумной Пильц уже скроется в неизвестном направлении. Более того — скроются даже те, кто мог бы указать это самое направление.

Поэтому Вольф, недолго думая, прыгнул вниз. С высоты третьего этажа.

Нет, его мозги все же тикали не настолько неправильно, юноша не собирался проверять, сумеет ли он не сломать обе ноги — в отличие от Северина, который, похоже, над такими вещами не задумывался никогда — и он спрыгнул всего лишь на палубу ниже, ухватившись за перила. Ну как, на палубу… Вольф просто повис на ограждении палубы снаружи, как обезьяна, качнулся, глянул вниз — и спрыгнул еще ниже. А же оттуда — на причал.

— Ой! — какая-то девушка испуганно отшатнулась, когда перед ней приземлился упавший откуда-то с неба юноша. Вольф выпрямился…

И оцепенел. Девушка была шварцкой.

Но поразило его не это. В конце концов, он часто общался с сотником Симоном и черный цвет кожи.

Девушка была красавицей.

Вольф видел красивых девушек. Вольф видел очень красивых девушек. Но настолько красивых он не видел никогда.

Строго говоря, она не была именно черной, в отличие от старшего сотника. Скорее, ее кожа, гладкая, атласная, имела цвет шоколада, даже во рту появился вкус этой сладости. Широко распахнутые глаза, огромные, на пол-лица, того же сладчайшего цвета. Большие, пухлые, алые губы, настолько большие, что, казалось, ее лицо состояло только из глаз и губ. Черные волосы, заплетенные во множество тонких косичек, напоминали бы женщину-чудовище из древнеэстских мифов… ну, ту, у которой вместо волос были змеи… напоминали бы, если бы каждая косичка не заканчивалась пушистой кисточкой, отчего выглядело это не опасно, а крайне мило.