Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Маленькая ведьма - Иващенко Валерий В. - Страница 22


22
Изменить размер шрифта:

От полузабытых за время осады деликатесов сводило скулы, а в душе поднималась мерзкая горечь. И всё же, стиснув зубы, мичман пил благородный напиток и наворачивал съестное. Заправившись на полную катушку, он распорядился:

- Всем спать! С закатом побудка, - и подал пример.

Хмурый, злой и невыспавшийся жандармский офицер тыкал в карту прямым и негнущимся как карандаш пальцем, указывая места, где и когда неведомый и опасный лазутчик обозначил своё присутствие. А благоухающий хорошим коньяком и копчёностями Давыдов довольно щурил глаза, требуя ещё подробностей. Наконец, он призадумался.

- А ведь к артпогребам тропку нащупывает этот сучий потрох, не иначе! - важно изрёк он результаты своих размышлений.

Сидящий напротив жандарм аж подпрыгнул с испуга. Немного побледнев лицом, он несколько секунд жадно хватал воздух ртом.

- А… это… но вы понимаете, господа, что будет, если он туда проберётся? - на него было жалко смотреть.

- Да тут и понимать неча - подорвёт усё к едрёной матери, - снисходительно объяснил ему Гмыря, постукав прокуренным пальцем по тому месту, где на двухвёрстке располагалась святая святых любой крепости - арсенал и пороховые погреба.

А Чмырь, найдя на карте квадратик с караулкой для сменных чинов, указал на него и вопросительно поднял взгляд на мичмана. Тот усмехнулся благодушно, дымя комсоставовским "Дукатом" с золотым обрезом, и кивнул.

- Верно мыслишь, верно. Если нынче ночью япошки не полезут туда, то других шансов у них попросту нет.

На том и порешили. Засада - древний как мир и надёжный как булыжник метод борьбы с подобными любителями шастать по воинским тылам аки тать в ночи…

- Идут, ваше благородие. Часового на углу уже сняли, следующего пасут, - выдохнула на ухо затаившемуся Давыдову неслышно возникшая из ночи тень.

Мичману было жаль простых ребят, погибающих под ножами вражеских лазутчиков. Но он жестом дал команду - ждать! Сам он на месте неведомых диверсантов не пошёл бы вперёд всей кучей. А вот пару-тройку решительных парней послал бы - вахтенных вырезать да путь расчистить. Так что, пусть узкоглазые, уверовавшие в свою безнаказанность, увязнут поглубже да подойдут плотнее…

Время тянулось медленно, несмотря на пробивающую временами нервную дрожь. Давыдов поглаживал пальцем свой наган, офицерский, с самовзводом - и терзался сомнениями. Верно ли они предугадали действия японцев?

"Отставить, мать-перемать!" - одёрнул он себя. Операция уже началась, так что всё равно изменить или поправить было ровным счётом невозможно.

И выдержка затаившейся под телегой парочки была вознаграждена. Из темноты, как раз оттуда, откуда и ожидалось, бесшумно вынырнули четыре… нет, пять ещё более чёрных сгустков мрака. Зачарованно мичман следил, как те легко, словно паучки, взобрались по отвесной стене каземата, перевалили через верх и скользнули к замершему в тишине зданию караулки.

Выждав для верности ещё секунд десять, Давыдов с невероятным облегчением, словно всаживая заряд жизненной силы в женщину, бешено выкрикнул в темноту:

- Свет!

Сначала раздалось неистовое, словно змеиное шипение. Мичман почти физически ощутил, как по кабелям в бумажной, пропитанной каучуком обмотке, проскочила короткая судорога электрических токов. Уперевшись в сведённые электроды, заключённая в меди гальваническая сила тут же выплеснула свою ярость, испаряя их и зажигая вольтову дугу. Десять заранее припрятанных прожекторов засияли новыми солнцами - и фонари Яблочкова и Эдисона залили всё пространство резким, беспощадно-мертвенным светом.

Фигурки в чёрном заметались, бросились врассыпную. Но из тёмных углов, из заранее смазанных дверей полилась ощетинившаяся багинетами конвойная рота. Длинные тонкие штыки, примкнутые на стволах трёхлинеек, да ещё и плотно, без единой щелочки сбитый строй - всё это не оставляло японцам никаких шансов.

И всё же один, гортанно выкрикнув что-то и блестя белками бешено выкатившихся глаз, с разбегу попытался перелететь через кольцо окружения. Попытался, но не смог. Ибо готовый к таким перипетиям мичман раз, другой разрядил в чёрную фигурку свой револьвер. Сломавшись на лету, лазутчик рухнул на брусчатку, дёрнувшись в последний раз.

- Этот мой! - выкрикнул Давыдов, отбрасывая в сторону оружие и кошкой прыгая на того, кто по его мнению и был командиром, организатором этой банды убивцев.

Ибо тот, судя по всему, уже хотел геройски покончить с собой во славу своего императора…

Удар столкнувшихся тел был страшен - сила инерции швырнула обоих навзничь. И всё же японец, оказавшийся закутанным в тончайшего плетения подобие кольчуги, вскочил на ноги со вполне похвальной резвостью. Попытался в пару красивых заученных ударов вышибить дух из не замедлившего встать мичмана, но оказалось отчего-то, что это никак не удаётся. Мало того, уходом в сторону и лёгким касанием тот весьма неделикатно уронил диверсанта обратно на выщербленный булыжник и навалился сверху, выкручивая руку с зажатым в ней лёгким коротким мечом.

Противники стоили друг друга. Японец, просто-таки невероятно извернувшись, постепенно оказался сверху, хрипло дыша от натуги. Лица его не было видно - оно тоже было скрыто мерцающей завесой из стальных колечек. Но под одеждой его перетекали словно сотканные из канатной проволоки жилы. Чувствуя, что вот-вот, и противник вырвется из казавшегося мёртвым захвата, Давыдов напрягся из последних сил…

Сверху мелькнула тень, обрушила на голову диверсанта страшный удар, и с коротким "ххэк!" тот расслабился.

- В порядке, ваше благородие? - сквозь застящую глаза багровую пелену мичман различил склонившуюся над ним озабоченную физиономию Чмыря.

- Не знаю ещё… - мичман не без помощи казака встал на ощутимо подрагивающие ноги и огляделся.

Всё было кончено. На нешироком пространстве меж караулкой и входом в арсенал валялись фигуры в чёрном, почти обнявшись с несколькими погибшими в короткой схватке солдатами. Скривившись, Павел Андреевич озабоченно нащупал наливающийся на скуле синяк и ноющее бедро, куда пришёлся скользящий удар словно чугунной ноги самурая.

- Силён узкоглазый… - Давыдов скептически посмотрел, как жандармы уже освободили потерявшего сознание японца от массы всяких затейливых и весьма смертоносных штучек и надели наручники.

- На ноги тоже! - прикрикнул он. - Здоров он ими драться - специально обучен!

Те, не моргнув глазом, навесили дополнительные оковы и вчетвером понесли обмякшего диверсанта в свои допросные. А Чмырь деловито и чуть торопливо от ещё не схлынувшей горячки короткой стычки докладывал.

- Господин мичман, ещё одного мы с Гмырей скрутили. Но тот так - рядовой. А остальных парни на штыки нанизали, хотя и своих нескольких потеряли…

Из забытья Давыдова выдернуло лёгкое похлопывание по плечу. Это оказался давешний контр-адмирал из штаба, да ещё и вместе с жандармским майором.

- Проснитесь, Павел Андреевич!

Тот не замедлил вскочить из кресла в котором уснул, и вытянуться перед старшими по званию во фрунт. Но контр-адмирал только махнул рукой.

- Вольно.

Из их рассказа постепенно просыпающийся мичман узнал, что взятый лично им командир лазутчиков оказался кадровым японским разведчиком из тамошнего генштаба. Действительно - самурай чёрт знает в каком поколении, и все его предки служили по части тайных операций. Так что птица попалась неординарная, ещё из тех. Но более обрадовало известие, что Давыдов уже не мичман, а лейтенант - приказ подписан генералом и передан в штаб. А наградной лист на Георгия с первой же оказией будет отправлен в Петербург на высочайшее утверждение…

Отпустив своих пластунов отдыхать, Павел Андреевич по пологой змеящейся тропинке вышел к гавани. Уже светало, но спать ему отчего-то перехотелось. Посему, побродив немного по сопке, скрывающей в своём чреве каземат с дальнобойной кургузой гаубицей системы Канэ, он сел на камень, и принялся смотреть на полную кораблей бухту.