Железом по белому (СИ) - Костин Константин Александрович - Страница 52

К табачному облаку под потолком добавилось еще одно колечко.

— Казалось бы, какая польза от того, что существует какая-то невидимая и неосязаемая субстанция, если само ее существование можно зарегистрировать только особыми приборами, да и то не у всех это получится? Ведь если она всего лишь существует, не оказывая влияния на окружающий нас мир… Вот в этом и ошибка! Сила тяготения тоже существует везде и всюду, не видна и не слышна, не имеет ни вкуса, ни запаха, но любой, кто попытается спрыгнуть с башни — немедленно убедится в том, что она существует, и оказывала несомненное влияние на твое тело, размазанное по мостовой. Точно так же и эфир — существует, пронизывает все, неощутим, но при этом влияет на каждый предмет в мире, от песчинки, которую только что качнул ветерок в пустыне Маут, до обеих лун, вращающихся вокруг нашей планеты. Верно и обратное — как эфир незаметно влияет на предметы, так и каждый предмет в мире влияет на токи эфира, на его течения. Переставь кружку на этом столе — и потоки эфира в комнате изменят свое направление, возможно, при этом одна из струй заденет вон ту дохлую муху в паутине и муха трижды повернется вокруг своей оси. Или дважды. Или вообще ничего не произойдет. Такое малое изменение течений эфира не может привести к сколько-нибудь видимым результатам, как палка, воткнутая в дно реки, не сможет изменить ее ток. Но, если знать что именно и в какое место поместить — река действительно может изменить свое течение от малого воздействия. Определив течения эфира и разместив в нужной точке — или точках — предметы требуемой формы и материала — мы сможем добиться необходимого, видимого результата. Вы знаете, что если на определенный балкон в городе ночью выйдет совершенно обнаженная женщина с рыжими волосами и зелеными глазами — пойдет дождь? Если возле колодца, на расстояние двадцати одного фута, воткнуть в землю четыре высушенных березовых кола, длиной в два фута и толщиной в дюйм — колодец наутро высохнет. Вот на что способна эфиристика — наука о течениях эфира и их перенаправлении. Наука, которую создал, — Реллим сделал драматическую паузу, — я.

Возможно, он ожидал услышать фанфары или аплодисменты, но в комнате было тихо, разве что всхрапнул давно спящий айн Хербер.

— Когда-то давно, — продолжил доктор, не дождавшись фанфар, — людей, умеющих на интуитивном уровне взаимодействовать с потоками эфира, называли волшебника, колдунами, магами… Точно так же называли людей, которых мы сейчас зовем химиками, физиками, оптиками, механиками… В те дикие времена ученые называли себя колдунами, сейчас же — все наоборот, сейчас наука позволяет добиться того, о чем и не мечтали люди Диких веков. Медицина лечит болезни, еще недавно считающиеся неизлечимыми, подзорные трубы, микроскопы, телескопы позволяют заглянуть туда, куда не падал человеческий взгляд, дифференциальные исчислители считают лучше и быстрее сотни человек, паровозы и пароходы везут грузы, станки заменяют десятки человек… И все это — благодаря науке. Не сомневаюсь, что когда-нибудь и эфиристика войдет в повседневную жизнь… если я смогу достучаться до косных и неподвижных мозгов этой научной камарильи! Если бы я не был доктором, пусть и медицины — эти ослы меня даже слушать бы не стали, как не стали слушать великого Обердеблинга с его доказательствами необходимости антисептики!

Йохан вежливо слушал невысокого толстячка-доктора, отмечая суть выслушанного — никогда не знаешь, какая информация тебе пригодится в жизни, а лишние знания никогда не бывают лишними — но считая необходимость участия в разговоре, вернее, монологе, платой за предоставленное жилье.

Когда ему пришла в голову мысль о том, что только ненормальный пустит в текущей ситуации незнакомцев к себе домой, Йохан вспомнил, что знает одного такого ненормального. Доктора Реллима, создателя непонятной «эфиристики», которого пытались изловить коллеги в ночных переулках студенческих кварталов. Они с айн Хербером добрались до квартиры, в которой жил доктор — адрес остался в памяти Йохана — и Реллим действительно оказался достаточно добрым и достаточно ненормальным, чтобы дать им ночлег в своей крохотной квартирке на втором этаже.

Ненормальный, подумал Йохан, которого выслушивание теории мирового эфира настроило на несколько философский лад, не означает «глупый», не означает «сумасшедший», не означает даже «неправильный». Ненормальный — всего лишь НЕ нормальный, то есть тот, кто выбивается из общего понятия о «нормальности». Но, положа руку на сердце — существует ли на свете человек, который в эту норму укладывается? Как говорил один кот из брумосской детской сказки про девочку… как там ее звали… попавшую в волшебную страну говорящих животных и живых слов: «Мы все ненормальные, значит, быть нормальным — ненормально»… да, точно, девочку звали Адель… так вот, есть ли в этом мире — да и в любом другом — человек, который целиком и полностью укладывается в понятие нормальности? Он? Беглый убийца и нынешний агент короля. Доктор Реллим? Создатель новой науки. Айн Хербер? Слепой изобретатель оружия. Кто? Даже какой-нибудь достопочтенный бюргер — и тот тайком от всех может рисовать картины, писать книгу или по ночам в маске крокодила душить чулками проституток.

Парадокс: общество нормальных людей целиком состоит из ненормальных…

— Вы меня не слушаете, — проговорил доктор Реллим, впустив очередное дымное колечко. Еще немного — и из табачных облаков пойдет табачный дождь.

— Слушаю, — вежливо отверг обвинение Йохан.

— О чем я сейчас говорил?

— Не помню.

— Значит, не слушали, — обиды в голосе доктора не было, видимо, он привык к невнимательности аудитории.

— Нет, это значит, что у меня плохая память.

Доктор Реллим усмехнулся:

— Простите, что надоедал вам своими лекциями. Не так уж часто приходится встречать человека, который слушает меня и не пытается заклеймить шарлатаном.

— Я просто недостаточно хорошо разбираюсь в науке.

— Неужели в Шнееланде нет ученых?

— В Шнееланде у ученых нет меня.

— Хм… Интересно, а как относятся к эфиристике шнееландцы?

— Никак не относятся, по причине их полного с ней незнакомства.

— Отлично! — доктор вскочил и потер ладони, — Вы собирались возвращаться в Шнееланд? Я еду с вами!

Он забегал по комнате, собирая вещи.

— Мы еще даже не знаем, на чем выехать из города, — заметил Йохан.

— Какая ерунда, — отмахнулся Реллим, — Возьмем извозчика.

Йохан открыл рот, чтобы ответить…

Закрыл рот.

Открыл.

Закрыл.

Мысль о том, чтобы нанять извозчика до Шнееланда была… ненормальной. Такой же ненормальной, как, к примеру, идея перебросить дивизию солдат к месту боя на множестве нанятых столичных извозчиков, потому что больше не на чем. Мысль была ненормальной. Но Йохану не приходил в голову ни один ответ на вопрос: «Почему так сделать нельзя?».

6

— В Шнееланд?

— Да.

— Далеко.

— Я знаю.

Малый, которого они втроем решили нанять, меланхолично перебросил из угла рта в угол изжеванный окурок дешевой сигары. Невысокий, в закопченной кепке, со шрамом поперек круглого лица, он выглядел как человек, которому одинаково рискованно доверить как вещи, так и жену.

— Дорого, — сплюнул он на грязный снег.

— Мы заплатим, — кивнул Йохан.

Круглолицый выплюнул окурок:

— Тогда поехали.

В голове Йохана всплыли вчерашние рассуждения о нормальности и ненормальности. Похоже, он был прав: кто вообще согласится отправиться за сотни миль только потому, что так захотел клиент.

— А как же ваша жена?

— У меня нет.

— Родители?

— Нет.

— Вещи?

— С собой.

— С собой?

Малый прищурился, а, может, это просто шрам, пересекший бровь, создал такое впечатление:

— Из этого городка пора валить, так что я все равно собирался это сделать. Компанией веселее. Тем более за деньги.

— Это ваше? — кивнул Йохан на то, на чем они собирались убраться из Флебса.

— Неа. Хозяина.