Железом по белому (СИ) - Костин Константин Александрович - Страница 41

И тут ноги юноши и в самом деле коснулись земли. Дна.

Мигом выбросив из головы все панические мысли, он медленно двинулся вперед, стараясь все же не высовываться слишком сильно из воды — шляпа слетела с головы в тот момент, когда он спрыгнул с буксира, и светлые волосы и без того выдавали его. Если бы фальшивые полицейские, конечно, догадались, куда он делся.

Луч прожектора упорно шарил по воде возле «Гретхен», видимо, люди Койфмана — если Цайт все понял правильно — похоже, до сих пор считали, что он просто глубоко нырнул и вот-вот вынырнет. Выражение лица Майера Цайт не видел, но мог бы поклясться, что шкипер ухмыляется во всю ширину своей души. Будь это настоящие полицейские — они бы уже арестовывали команду «Гретхен» за пособничество. А фальшивым что делать? Сама по себе команда им неинтересна, притворятся дальше полицейскими, после того, как цель сбежала — смысла нет. Разве что попытаться взять команду в заложники, чтобы, если он, Цайт, все же всплывет — угрожать ему смертью команды. Ну-ну. Удачи вам в этом нелегком деле — захватить живыми команду «Гретхен», это вам не медведей за хвост ловить, гораздо более сложное и опасное дело.

Вода уже доходила Цайту до пояса — дошла бы, если бы он выпрямился — так что юноша ускорился и выбрался на мелководье, уже не боясь, что его увидят. Во-первых, он может сразу же скрыться в прибрежных холмах, а там его попробуй, поищи, в темноте, да без собак-ищеек. А во-вторых…

У него несколько другие планы на ближайшие пять минут.

Юноша достал из-за пазухи револьвер, крутанул барабан. За патроны он не переживал, они, по методу известного ренчского авантюриста, Александра Шони, были смазаны раствором каучука в сернистом углероде. Углерод испарился, так что патроны револьвера остались с тонкой пленкой каучука, надежно прячущей от сырости. По словам господина Шони, однажды обработанные таким способом патроны пролежали на дне реки неделю и не утратили своих свойств. Даже если он, по ренчскому обыкновению, и несколько приврал — пару минут под водой патроны точно должны были выдержать.

Цайт поднял ствол вверх и выстрелил в воздух. Раз и другой.

— Эй вы, недоумки!! — закричал он, — Я здесь, поймайте меня, если сможете!

После чего развернулся и исчез в прибрежных зарослях.

Луч прожектора бессильно скользнул по качнувшимся ветвям.

3

Бегать в темноте — неудобно.

Бегать босиком — неудобно.

Бегать по кустам — неудобно.

Бегать в темноте, босиком, по кустам — это просто ад.

«Зачем мы это сделали?» — вежливо поинтересовался голос разума.

«Сделали что?» — спросил Цайт.

«Обратили на себя внимание и теперь ломимся впотьмах, как лось во время гона».

«Мне это тот, другой голос подсказал».

«Эй, другой голос! Мы зачем это сделали?».

«Сделали что?».

«Как жаль, что я не могу придушить вас обоих» — вздохнул голос разума — «Зачем мы выстрелили?».

«Чтобы обратить на себя внимание».

Пауза. Долгая пауза.

«…девяносто восемь, девяносто девять, сто…», — закончил голос разума, после чего очень-очень вежливо спросил — «А зачем мы обратили на себя внимание».

«Чтобы эти фальшивые полицейские оставили в покое наш корабль и отправились искать меня. Если бы я просто тихонько скрылся — они могли бы начать думать, возможно, решили бы, что им стоит захватить команду. А так — увидели меня, полыхнули азартом и кинулись в погоню. А парни тем временем тихонько уйдут».

«Резонно», — согласился голос разума.

Какой разум, такой и голос…

«Как жаль», — вздохнул Цайт, — «Что я не могу придушить вас обоих. Вы уверены, что все именно так и сработало? Что одни бросились в погоню за мной, а другие ушли?».

«Так проверь», — зевнул голос разума, — «Мы же все равно вдоль берега бежим».

Цайт действительно, после своего шумного появления и таинственного исчезновения под сенью древ, двигался вдоль берега. Все же бегом это было трудновато назвать. Почему? Ну, так подсказал тот, другой голос, спевшийся в данном случае с голосом разума.

Где его будут искать преследователи? От той точки, где видели его последний раз и дальше, расширяющимся сектором в направлении, прямо противоположном тому, где находились преследователи в момент обнаружения цели. Почему? Ну, потому что каждый полагает, что убегающий постарается как можно быстрее увеличить расстояние между собой и охотниками. Никому же в голову не придет, что заяц, при виде гончих, кинется им навстречу?

А вот Цайт именно навстречу и кинулся.

Не буквально, конечно, но он, скрывшись за кустами, побежал вдоль берега не ОТ пристани, возле которой их подстерегали лжеполицейские, а К пристани. Здесь голос разума был, пожалуй, прав: засаду на пристани или же в прибрежном поселке наверняка никто не оставил, а пока корабль подплывет к берегу и высадит отряд, он, Цайт, успеет миновать поселок и двинуться в том направлении, где искать его не будут еще долго. А когда начнут — его там уже не будет.

Цайт раздвинул ветви кустов и взглянул на реку. Ага… Недавно выглянувшая над горизонтом малая луна еле-еле осветила водную гладь, но этого хватило, чтобы понять, что происходит. Оба судна лжеполицейских, и то, что с прожектором и то, что скрывалось в темноте, лихорадочно двигались в сторону пристани, а «Вертлявая Гретхен» не менее шустро выходила на середину фарватера с явным намерением побыстрее пересечь границу.

Это правильно. Задача команды — доставить серебро, а не спасать молодого фарана, неосторожно доверившегося соплеменнику.

Так что — бежим дальше. А куда?

Юноша поднялся на вершину темного холма и бросил взгляд на расстилающуюся перед ним долину. Вон те группки огоньков — это деревни. И именно к одной из них и нужно двинуться. Потому что он уже сбил ноги, адски замерз и, если он немедленно не найдет добрых людей, которые снабдят его крепкой выпивкой и ночлегом в тепле — он сляжет с простудой.

А болеть ему некогда.

Глава 54

4

Поселение оказалось несколько дальше, чем можно был понять по свету огней в ночи, поэтому к тому моменту, когда Цайт добрался до первых домов, он промерз насквозь, дрожал так, что его кидало из стороны в сторону, хромал, потому что в темноте все же оступился и, кажется, подвернул ногу, и проклинал этапы своего жизненного пути, приведшие к тому, что он, замерзший и босой, бродит в темноте на каких-то задворках…

— Гав-гав-гав-гав!!!

…сопровождаемый визгливым собачьим лаем…

Цайт как раз дошел до момента, когда ему пришла в голову идея записаться в Черную сотню, и задумался, стоит ли сожалеть об этом решении или же оно все же было правильным.

Нижняя челюсть дрожала, зубы стучали, как часовой механизм в лихорадке, поэтому задумываться над такими сложными вопросами мозг не хотел.

Жилье. Жилище. Любое, лишь бы там было тепло. Выйди сейчас ему навстречу медведь и реши он утащить его к себе в берлогу — Цайт сказал бы только: «А там у тебя тепло?».

Вот. Вот этот дом больше всего подходит. Светится окно — значит, хозяева не спят.

Он на мгновенье дотронулся до револьвера за пазухой, но потом решил, что доброе слово предпочтительнее оружия. Это Вольф в такой ситуации, скорее всего, не задумываясь, ткнул бы стволом в открывшего дверь и сказал: «Пикнешь — пристрелю». Он, Цайт, так не умеет, он слишком добрый.

Юноша проскользнул в массивную калитку и, вяло отмахнувшись от прыгавшего на веревке с отчаянным лаем песика, прошагал к дому. Силы начинали оставлять Цайта, поэтому подъем на несколько ступенек крыльца дался тяжеловато.

Постучал в дверь. Рукой, кулаком, а потом ногами. Потому что дверь была тяжелая, как будто ее украли у какой-то крепости, так что стук рукой был еле слышен.

— Kogo tam nechshistajaprinesla na nochsh gljadja? — произнес недовольный женский голос.

Цайт застонал. Он забыл о том, что совершенно не владеет берендским. Ну и что ей отвечать? Он успел выучить всего несколько слов: zdravsvujte, что значит «здравствуйте», dosvidanija, что значит «до свидания» и sobakachsheshujchshataja, что означало непонятное ругательство, запомнившееся исключительно в силу своей чудовищной непроизносимости.