Весь в папу! - Серова Марина Сергеевна - Страница 25

Он швырнул трубку на рычаг.

«Что я буду делать?»

Ничего. Он знал, что без помощи он ничего не может. Все станет банальным, а его просто наизнанку выворачивало от банальности.

От злобы мелко тряслись руки.

Эмми Стюарт смотрела на него призывно и ласково. Она звала к себе.

Приди — я успокою тебя в своих объятиях…

Он наклонил голову. Ее взгляд стал живым. Он почувствовал спазм сосудов головного мозга. Острая боль пронзила его. Он с силой сжал виски ладонями.

Проклятая боль, сводящая его с ума.

Проклятая боль…

Вызванная улыбающейся Эмми. Он взглянул на нее с ненавистью. Она смеялась ему в лицо. Ее забавляла его беспомощность и боль. Он заскрипел зубами. Шлюха. Гадкая шлюха.

Схватив нож, лежащий на столе, он занес его над картиной. И остановился. Еще не время. Сначала должна погибнуть твоя копия. Он усмехнулся. Сначала он освободит тебя от всех репродукций, прелестная Эмми… Сладкая Эмми… Эмми крошка…

Он почувствовал облегчение. Голова почти перестала взрываться болью.

Он начал одеваться.

Сейчас он попробует убедить помощников.

Без них он, как без рук…

Он вышел на улицу.

Глава 13

«Вы похожи на Эмми Стюарт»…

Чувствовать себя наживкой неприятно. Даже если ты признана такой же красивой, как эта Эмми. Даже если ты сама посадила себя на крючок.

Ну и как тебе на крючке, Таня-червячок?

А вдруг рыбка проглотит тебя? Ам — и нету…

Я сжала руки. На душе было муторно. Мне совсем не хотелось играть в эту игру.

«Успокойся», — попросила я собственное отражение в зеркале. Оно явно не производило впечатление уверенного в себе человека. Его беспокоило будущее. А когда человека беспокоит будущее, он теряет контроль над чувствами.

Контроль же мне был необходим.

Я схватила в руки верных советчиков. О личности, преследующей меня, мне было уже кое-что известно. Иона Тимофеевич рассказал мне многое. Знала, как он впервые увидел Ксению Разумову. Догадывалась, как он увидел и меня.

Ну и что мне дали эти знания?

Имени-то нету. Иона Тимофеич благоразумно закрыл первую страницу. Медицинская этика не позволяет, видите ли…

Жаль, что в Ионе Тимофеиче нет сходства, скажем, с Джокондой. Пойти и сказать тому же Мельникову, чтобы он арестовал некую темную личность? А причина?

«Вы похожи на Эмми Стюарт…»

Ну и что? Похожа и похожа… Мало ли кто на нее похож!

Мои магические косточки кувыркнулись в воздухе и упали, показывая:

5+20+27. «Грядущие трудности, но вы сумеете овладеть ситуацией».

Ох, вашими устами — да мед бы пить. Впрочем, я всегда им верила. Почему не верить сейчас?

Успокойся, Танька, успокойся. Твое внутреннее чутье тебя не подводит. Все будет прекрасно.

4+36+17.

«Несмотря на трудности, ваши дела пойдут так, как надо».

Ну и хорошо. Трудности для нас дело привычное.

Я успокоилась. В конце концов, за моим преследователем идет Робин. Неотступный Робин. Ждущий нового преступления, чтобы нанести удар…

Йес. Я нашла мотив его поступков. Робин не мог нанести удар просто так. Убийца его сестры был в безопасности, пока… Пока ничего не совершал. Пока был беззащитен.

Робин не был подонком.

Последний бросок должен был бы меня напугать. Но я уже была спокойной. Я чувствовала, что за моей спиной, кроме преследователя, находится защитник.

33+19+4.

«Для вас существует возможность пострадать от руки злоумышленника».

Существует — согласилась я. Естественно. И вообще моя работа связана с риском. Но кто не рискует, тот не пьет шампанское. А я все-таки люблю сей славный напиток. И намереваюсь испить его в ближайшее время.

Алексанов стоял у окна, сцепив на затылке пальцы. Его голова представляла собой раскаленный шар. Боль доводила его до исступления. Он не мог справиться с ней.

Боль его побеждала.

Сейчас, когда так необходимо было освобождение от нее. Хотя бы ненадолго…

Он поморщился. Только что он отвез на вокзал деньги. Нельзя сказать, что ему стало спокойнее.

Наоборот.

Ощущение опасности не покидало. Она таилась везде. В углах, вместе с паутиной и пылью. В ящиках стола. В телефоне. Даже в стопке аккуратно сложенных писем. Любое из них могло оказаться напоминанием о совершенном.

«Зову я смерть…»

В воздухе алексановского кабинета она носилась. Давила на виски. Заставляла сердце сжиматься.

Он ждал только ее повеления следовать за ним. И воспринял бы оное как проявление высшего милосердия. Слишком тяжело давил на него последнее время груз содеянного.

Слишком тяжело…

Звонок телефона заставил меня открыть глаза. Оказывается, я заснула. Сама не знаю, что на меня нашло…

Что?

Усталость, моя дорогая. Ты ищешь на собственную голову опасности, совершенно не считаясь со степенью выносливости своего многострадального организма.

Я подняла трубку.

— Таня? — Голос Мельникова был немного озабоченным. — Таня, ты можешь выйти из игры?

Я остолбенела. Ничего себе заявочка… С чего это, собственно?

— Почему? — спросила я.

— Тань, это опасно, — ответил Андрей.

Ну, Мельников! Ну, молодец! Как все мне объяснил! Стало просто, понятно и дышать ощутимо легче…

— Я догадываюсь, — съязвила я, — с трудом, признаться, но догадываюсь. Так что я должна сделать?

— Пошли Алексанова к черту, — дал мне необычайно дельный совет Андрюшка.

— С радостью бы послала, — ответила я, — тогда меня перестанет преследовать поклонник, нашедший в моей физиономии сходство с красавицей, жившей в прошлом веке?

Он молчал.

Потом попытался все-таки убедить меня:

— Мы арестуем его и без этого.

— Завтра ты его арестуешь, а послезавтра будешь вынужден выпустить, — вздохнула я, — и мой друг останется на свободе. Чтобы найти кого-то еще. Похожего на «Мальчика в голубом», например.

— А ты чего добиваешься? — Мельников начинал злиться. А злиться он начинал, когда остро чувствовал собственное бессилие.

«Стрелы, вонзившейся в его лоб», — хотела ответить я. Но промолчала. Открывать карты даже Мельникову я не собиралась.

Не для того мы с Робином рискуем, чтобы наши планы были разрушены.

— Справедливости, дружок, — улыбнулась я, — и понимания…

Кажется, он понял, что его уговоры ни к чему не приведут. Я была упрямой, когда дело касалось моих убеждений.

— Хорошо, — сказал он, — только постарайся не терять со мной связи. И вызывай при малейшей опасности.

Малейшей? Я бы не назвала создавшееся положение «малейшей опасностью». Очень неприятно ощущать на своем затылке восторженный взгляд маньяка лишь потому, что ты похожа на Эмми Стюарт. Жаль, что Эмми уже нет на свете. Я с удовольствием отправила бы поклонника по ее адресу.

Впрочем, если мы выиграем, у неведомого обожателя Эмми все-таки появится возможность встретиться с предметом страсти.

Кафе «501» мне понравилось. Почему я не ходила сюда раньше?

Все было стилизовано под ранчо. На стенах — подковы, а за стойкой бара красиво свешивались связки красного перца и лука.

Музыка играла соответственно «блу-грасс», и можно было немножко попридумывать, что ты не в Тарасове, а в каком-нибудь Далласе. В Далласе никто не будет искать твоего сходства с Эмми Стюарт. В Далласе вообще хорошо, если ты не нефтепромышленник. А у нас наоборот.

Я села за столик и огляделась.

Народу было немного, но никто из присутствующих не подходил на роль Робина.

В углу сидела пара юных рокеров, старающихся по мере сил выглядеть лет на сорок. Они громко и мужественно хохотали, потягивая пиво из здоровенных кружек. Ушки их торчали, а щечки розовым цветом выдавали недавнее прощание владельцев с «Беби-папой» и памперсами.

Естественно, не составляло труда догадаться, что никто из малышей Робином не был.

За вторым столиком сидела пара пожилых, утомленных хиппи, и, судя по рассеянному взгляду и обрюзгшим фигурам, никто из них не в состоянии был бы поднять лук. Хиппи пребывали в давней, застарелой фазе медитации. Они, на мой взгляд, вовсю общались с Гаутамой Буддой, и земные страсти их не волновали.