Необузданные Желания (ЛП) - Джессинжер Джей Ти - Страница 60

— Я убью тебя за это.

— Чувак, ты же знаешь, что я не командую. Ты начинаешь говорить о том, чтобы сделать кого-то ценным сотрудником, и колесики начинают вращаться.

— Почему ты ждал почти четыре чертовых дня, прежде чем сказать мне, где ты ее держишь?

— Стандартная оперативная процедура. Большинство людей сдаются во время собеседования при приеме на работу. Те, кто проходит это, должны быть изолированы без пищи и воды на семьдесят два часа, чтобы посмотреть, сломает ли это их. Что почти всегда и происходит.

— Без еды и воды?

Он поворачивается ко мне с полуулыбкой.

— Ты сосредотачиваешься не на том дерьме, Дек. Она прошла. Чертовски твердолобая. Она даже не прогнулась.

— Я мог бы сам сказать тебе это, чертов придурок.

Он хихикает.

— Она сломала Клиффу нос по пути сюда. Сбила Аквинского с ног ударом ноги в коленную чашечку во время ее допросов. Заместитель директора впечатлен.

Он снимает трубку висящего на стене телефона и набирает номер.

— Выгрузка на С-9. Документы оформлены. — Он слушает мгновение, затем говорит: — Принято, — и вешает трубку. Он поворачивается ко мне. — Это займет некоторое время. Они приведут ее в порядок, допросят и дадут что-нибудь поесть. После этого она вся твоя.

Я смотрю на кладбище транспортных контейнеров с таким чувством, словно мне на грудь давят сто фунтов мешков с песком.

— Она никогда не простит мне этого.

— Она простит.

Его голос звучит уверенно. Я бросаю на него вопросительный взгляд. Он лишь улыбается.

— Ни одна женщина не поддержит мужчину так, как она поддержала тебя, если только это не настоящая любовь, брат. Просто дай ей немного побыть одной, когда привезешь ее домой. Она это переживет.

Я бормочу:

— Хватит этого дерьма с «братом», — но на самом деле я думаю о двух словах, которые он сказал прямо перед этим.

Одно можно сказать наверняка. Если она меня не любит, я быстро это выясню.

В ту минуту, когда она вонзит нож мне в грудь.

37

СЛОАН

Я сплю, когда дверь в мою клетку открывается.

— Мисс Келлер. Следуйте за мной, пожалуйста.

В дверях стоит женщина. Я не вижу ее лица. Она просто темная фигура, подсвеченная таким ярким светом, что я вздрагиваю.

Сидя на тонком матрасе, на холодном стальном полу, который заменяет мне кровать, я поднимаю руку, чтобы прикрыть глаза от яркого света.

— Следовать за вами куда?

Мой голос похож на скрежет. Сухой и потрескавшийся, как мои губы и горло. Эти ублюдки не дали мне воды.

— Вас выписывают.

Она отходит, оставляя дверь открытой.

Выписывают? Может быть, это правительственный термин для обозначения казненных.

С минуту я спорю сама с собой о том, стоит ли просто вернуться ко сну. Если они собираются убить меня, они должны были прийти сюда, чтобы сделать это. Почему я должна облегчать им задачу?

Но никто не врывается с пистолетом. Никакой злой доктор со шприцем, полным яда, не подкрадывается, ухмыляясь. Так что любопытство в конце концов побеждает. Я встаю, вытянув руки для равновесия, когда комната начинает вращаться.

Я так долго не обходилась без еды со времен лагеря для толстяков. Я слаба, и у меня кружится голова. Мой желудок грызет сам себя. У меня появилось новое сочувствие к супермоделям, которые, вероятно, чувствуют себя так постоянно.

Я выбираюсь из транспортного контейнера, прохожу мимо большого пластикового ведра, которое использую в качестве туалета, потому что иначе мне пришлось бы мочиться на пол. Если не считать матраса, ведра и черного глазка камеры на потолке, помещение пусто. Здесь нет ни зеркал, ни светильников, ни телевизора, ни мебели, ни душа, ни раковины. Они даже не дали мне подушку.

Я знавала парней в общежитиях колледжа, которые жили подобным образом, но мне нравятся вещи немного более роскошные.

Женщина-солдат, которая сказала, что меня выписывают, терпеливо ждет меня в нескольких ярдах от него, стоя в узком проходе между двумя высокими рядами одинаковых транспортных контейнеров. Она одета в камуфляжную форму и армейские ботинки. Ее каштановые волосы собраны в аккуратный пучок на затылке. В руках блокнот.

— Вы из приветственного комитета? Потому что, о боже, у меня есть к вам кое-какие претензии. Это место - настоящая помойка.

— По сравнению с моим последним заданием, это просто дворец.

Я усмехаюсь.

— Серьезно? Где вы были, в Гуантанамо?

— Да. Следуйте за мной, пожалуйста.

Она поворачивается и уходит.

У некоторых людей нет чувства юмора.

Я следую за ней мимо десятков контейнеров, идентичных тому, в который меня бросили. Большинство из них устрашающе тихи, но примерно из пяти или шести доносятся звуки музыки. Хотя стенки контейнеров сделаны из толстой стали, музыка не заглушается. Она такая громкая, что отдает басами.

Это коммерческая песня «Мяу Микс», у которой отупляющий припев «мяу-мяу-МЯУ-мяу», исполняемый поющим котом под фортепианную партитуру рэгтайма.

Я рада, что они не подвергли меня этой пытке. Я бы точно раскололась.

Женщина останавливается перед металлической дверью. Она вводит невероятно длинный код на клавиатуре на стене, и дверь открывается. Она толкает ее, отступает назад и жестом приглашает меня войти.

— Это здесь у вас газовые камеры и печи?

Без тени эмоций она говорит:

— Это Соединенные Штаты. Здесь нет газовых камер. Мы убиваем людей цивилизованными способами.

Когда я приподнимаю брови, она говорит:

— Повышая уровень смертности за счет кукурузного сиропа с высоким содержанием фруктозы и фаст-фуда.

Кажется, мне начинает нравиться эта леди.

— Аминь, сестра. — Я прохожу мимо нее в длинный узкий коридор, по обе стороны которого расположены закрытые двери.

— Мы перейдем к номеру шесть. Это прямо здесь, справа.

Она проходит мимо меня, быстро направляясь к двери под номером шесть. Не дожидаясь меня, она открывает дверь и исчезает внутри.

Отлично. Я в игре. Я вхожу в комнату, и меня поражает аппетитный аромат бекона.

Я так и знала. Теперь начинается настоящая пытка.

Но я могу ошибаться. Эта комната сильно отличается от той, которую я покинула недавно. С одной стороны здесь стоят удобные на вид стулья и диван, а с другой - длинный стол, накрытый скатертью. Это мини-шведский стол с разнообразными блюдами, как холодными, так и горячими.

Здесь также есть пункт первой помощи с аппаратом для измерения артериального давления, стеклянным шкафом, набитым медикаментами, и — что зловеще — дефибриллятором, одним из тех электрических устройств, которые дают разряд электричества для перезапуска остановившегося сердца.

Женщина-солдат указывает на стул перед пунктом первой помощи, на который хочет, чтобы я села. Я подчиняюсь ей, борясь со своим инстинктивным желанием броситься за беконом. Она измеряет мне кровяное давление, затем температуру, затем открывает маленький холодильник и протягивает мне бутылку холодной воды.

Я слишком слаба, чтобы открутить пластиковый колпачок, поэтому она делает это за меня.

— Маленькими глотками, иначе вас сразу же стошнит, потому что вы обезвожены. Ваши электролиты и так достаточно несбалансированы. Я не хочу, чтобы вы потеряли сознание из-за меня.

Так что теперь она Мать Тереза.

— Когда я получу свой леденец на палочке?

Намек на улыбку появляется на ее губах, уголки которых едва заметно приподнимаются. Тихим голосом она говорит:

— Я думала, у вас все получится. Ребята ставили на то, что Грей заставит тебя расколоться меньше чем за две минуты, но вы произвели на меня впечатление человека, который твердо стоит на ногах.

— Серьезно? Как вы могли догадаться?

— Наблюдала, как они подняли вас на борт. Что за дерьмовое шоу. Вам удалось выставить восьмерых обученных морских пехотинцев похожими на цирковых клоунов.

Я сухо говорю: