Человек из Санкт-Петербурга - Фоллетт Кен - Страница 24

Тут его перебила миссис Митчел:

– Эти дворцовые слуги воображают, что они знатнее аристократов.

– И тут он говорит мне: «Уолден уже уехал, приятель». Я подумал, Боже всемогущий, как же я оплошал! Бегу домой через парк и на полпути нахожу карету, госпожа в истерике, а у милорда на шпаге кровь!

Миссис Митчел сказала:

– И в итоге ничего ведь не было украдено.

– Сумасшедший, – выговорил Чарльз, – настоящий сумасшедший.

Все согласились с этим.

Приготовив чай, повариха сначала налила Шарлотте.

– Как чувствуете себя, миледи? – спросила она.

– О, сейчас с ней все в порядке, – ответила Шарлотта. – Она легла и приняла снотворное. Наверное, уже заснула.

– А джентльмены?

– Папа и князь Орлов в гостиной, пьют бренди.

Повариха глубоко вздохнула.

– В парке грабители, а во дворце суфражистки – просто не знаю, до чего мы так дойдем. – Произойдет социалистическая революция, – сказал Чарльз, – помяните мое слово.

– Тогда всех нас зарежут в постели, – мрачно проговорила кухарка.

Шарлотта спросила:

– А что имела в виду суфражистка, когда говорила, что король мучает женщин? – С этими словами она посмотрела на Причарда, который иногда объяснял ей то, что ей не полагалось знать.

– Она имела в виду принудительную кормежку, – сказал Причард. – Видимо, это весьма болезненно.

– Принудительная кормежка?

– Когда люди отказываются принимать пищу, их кормят насильно.

Шарлотта была заинтригована.

– И как же это делается?

– Разными способами, – ответил Причард, и по выражению его лица было ясно, что он не собирается в подробностях живописать их все. – Один из способов – через трубочку в носу.

Младшая горничная сказала:

– Интересно, чем же их кормят? Чарльз ответил:

– Наверное, супом.

– Просто не могу поверить, – произнесла Шарлотта, – почему же они отказываются есть?

– Это форма протеста, – объяснил Причард, – тогда у тюремных властей возникают сложности.

– Тюремных? – изумленно спросила Шарлотта. – За что же их сажают в тюрьму?

– За то, что они бьют окна, делают бомбы, нарушают порядок...

– Но чего же они хотят?

Тут воцарилась тишина, так как слуги вдруг поняли, что Шарлотта и представления не имела, кто такие суфражистки. В конце концов, Причард объяснил:

– Они добиваются права голоса для женщин.

– О! – Шарлотта задумалась, а знала ли она вообще, что у женщин нет права голоса? Она как-то не была уверена в этом. Ведь о подобных вещах она никогда не размышляла.

– Полагаю, наша дискуссия зашла слишком далеко, – твердым голосом проговорила миссис Митчел. – У вас могут быть неприятности, м-р Причард, из-за того, что вы внушаете юной миледи всякие нелепости.

Шарлотта же прекрасно знала, что у Причарда никогда не бывало неприятностей, так как он, по существу, папин друг. И она спросила:

– А почему им так уж нужно это право голоса?

Тут вдруг прозвенел звонок, и они все инстинктивно посмотрели на сигнальную доску.

– Входная дверь! – сказал Причард. – В такой час поздний! – Он вышел, натягивая пальто.

Шарлотта допивала чай. Она чувствовала себя уставшей. Про себя она решила, что вся эта история с суфражистками удивительна и даже немного страшновата, но все равно ей хотелось бы узнать о них побольше.

Вернулся Причард.

– Пожалуйста, блюдо с сэндвичами, – сказал он кухарке. – А ты, Чарльз, отнеси в гостиную сифон с содовой. – Сам же стал раскладывать на подносе тарелки и салфетки.

– Ну же, – сказала Шарлотта. – Кто там пришел?

– Джентльмен из Скотланд-Ярда, – ответил Причард.

У Бензила Томсона была круглая голова со светлыми, редеющими волосами, густые усы и пронзительный взгляд. Уолден уже слышал о нем. Отец его был архиепископом Йоркским. Томсон получил образование в Итоне и в Оксфорде и служил в британской администрации в колониях. Вернувшись домой, он занялся юридической практикой и работал в системе тюремного надзора, дослужившись до начальника Дартмурской тюрьмы и приобретя репутацию человека, умевшего справляться с бунтами заключенных. Затем перешел на работу в полицию и стал специалистом по смешанной уголовно-анархистской среде лондонского Ист-Энда. Благодаря этим своим знаниям получил высокую должность в особом, политическом, подразделении полиции.

Пригласив его сесть, Уолден начал излагать ему события вечера. Все это время он не сводил глаз с Алекса. Внешне молодой человек был спокоен, но лицо было бледно, он не спеша потягивал бренди с содовой, а рука его в такт глоткам ритмично сжимала подлокотник кресла.

В одном месте Томсон перебил Уолдена:

– А вы заметили, что, когда за вами приехала карета, лакея на месте не было?

– Да, заметил, – сказал Уолден. – Я спросил у кучера, где же он, но кучер, как будто, не расслышал. А так как перед дворцом была суета, а моя дочь торопила меня, то я решил отложить все выяснения до возвращения домой.

– Наш преступник, конечно, на это и рассчитывал. Должно быть, у него крепкие нервы. Продолжайте.

– Экипаж вдруг неожиданно остановился в парке, и какой-то человек распахнул дверь.

– Как он выглядел?

– Высокий. Лицо замотано шарфом. Темные волосы. Пристальный взгляд.

– У всех преступников пристальный взгляд, – заметил Томсон. – А еще раньше кучеру не удалось рассмотреть его получше?

– Не особенно. Тогда на нем была шляпа, да и было уже темно.

– Гмм. А потом?

Уолден глубоко вздохнул. В момент самого происшествия он не столько испугался, сколько разозлился, но теперь же, вспоминая это событие, он ощутил страх перед возможностью того, что могло случиться с Алексом, Лидией и Шарлоттой. Он сказал:

– Леди Уолден закричала, и это, видимо, спугнуло того парня. Возможно, он не ожидал, что в экипаже находятся женщины. Во всяком случае, он замешкался. – И слава Богу, что так, подумал про себя Уолден. – Я ткнул его шпагой, и он выронил револьвер.

– Вы нанесли ему серьезную рану?

– Сомневаюсь. В такой тесноте мне негде было размахнуться, да и к тому же шпага не очень-то остра. Но кровь у него пошла. Жаль, что я не отрубил его чертову голову.

Вошел дворецкий, и беседа приостановилась. Уолден понял, что разговаривает слишком громко. Он попытался взять себя в руки. Причард подал троим мужчинам сэндвичи и бренди с содовой. Уолден сказал ему:

– Причард, вам лучше пока не ложиться, но все остальные могут идти спать.

– Очень хорошо, милорд.

Когда он ушел, Уолден проговорил:

– Вполне возможно, это была лишь попытка ограбления. Я убедил в этом слуг, а также леди Уолден и леди Шарлотту. Однако, на мой взгляд, грабителю ни к чему придумывать такой сложный план. Я абсолютно уверен, что это было покушение на жизнь Алекса.

Томсон посмотрел на Алекса.

– Боюсь, что так. Как вы думаете, откуда он узнал, где вас можно найти?

Алекс положил ногу на ногу.

– Я не делал секрета из своих передвижений.

– Это следует исправить. Скажите, сэр, вашей жизни когда-нибудь угрожали? – Постоянно, – сдержанно ответил Алекс, – но покушений еще не было.

– Есть какая-либо особая причина, по которой вы стали мишенью для нигилистов или революционеров?

– Для них достаточно того, что я княжеского рода.

До Уолдена дошло, что сложности английских высших кругов со всеми этими суфражистками, либералами и профсоюзами были чепухой по сравнению с тем, с чем сталкивались русские власти, и он почувствовал прилив сострадания к Алексу.

Спокойным, ровным голосом Алекс продолжил:

– С другой стороны, меня считают кем-то вроде реформатора, по русским меркам. Они могли бы выбрать и более подходящую жертву.

– Даже в Лондоне, – согласился с ним Томсон. – В Лондоне во время светского сезона всегда найдутся один-два русских аристократа.

Уолден спросил:

– К чему вы клоните?

Томсон объяснил:

– Интересно было бы выяснить, знал ли преступник чем занимается здесь Орлов, и не явилось ли сегодняшнее нападение попыткой сорвать ваши переговоры?