(Не) судьба (СИ) - Красовская Марианна - Страница 32

Столица между тем жила своей жизнью - дрались дворники, на углу Трех Ветров и Цветочной в столб въехал юноша, угнавший отцовский мобиль, в Сиротный Дом подкинули сразу трех младенцев за последнюю неделю. Странным было разве что абсолютное снижение смертности в госпитале при Храме Пресветлой. Из последнего можно было вытянуть неплохой материал, поэтому Софи именно туда и отправилась.

Госпиталь только так пафосно назывался, а на самом деле это был длинный деревянный барак с маленькими окнами. Покойный Эстебан Галлийский давно приказал возвести для больницы новое двухэтажное каменное здание, оно стояло уж под крышей, сверкая свежими окнами. К лету, должно быть, туда перевезут всех пациентов, а этот барак сожгут, потому что использовать его невозможно. Здесь сырость и холод, на стенах плесень. Больные лежат прямо на полу, часть - в инфекционном зале, часть - в общем. Женщин принимают с другого входа, для них отдельные помещения, чему Софи несказанно рада. Впрочем, она куда больше рада, что у нее имеются деньги, чтобы вызвать на дом врача или самостоятельно отправиться в приличную больницу.

Сегодня сестры-послушницы, которые на самом деле ангелы жизни, не меньше, отправляют ее в женскую часть, потому что приезжий целитель принимает именно там. Софи смутно вспоминает, что Яхор что-то рассказывал про свою супругу-целительницу. Не она ли там, в женском отделении, хозяйничает?

Оказалось, что там сразу два врача. Невысокий мужчина средних лет - очень импозантный мужчина, между прочим, Софи прекрасно понимала, почему в коридоре сидит просто толпа горожанок, и его, по- видимому, дочь - хорошенькая девочка с темными волосами, заплетенными в мудреную косу. У обоих целителей раскосые степные глаза, но они не кажутся странными. В Льене в последние годы много торговцев из Степи и Катая. Да, совершенно точно: девочка - жена Яхора.

Часть большого зала была отгорожена простыней - за ней велся прием. Толпа баб (сложно назвать этот табор женщинами или девушками) начала громко вопить и размахивать руками, поняв, что Софи собирается пройти к целителю вне очереди.

- Я журналист, - заорала на них Софи, размахивая удостоверением. - Напишу статью про нелегкую жизнь горожанок! И про госпиталь старый тоже, и про отсутствие врачей!

Но женщины были решительно настроены не пропускать ее. Им было плевать на всякие там статьи.

Выручил сам целитель: вышел, поглядел тяжело - и бабы замолчали, как по волшебству.

- Госпожа Доган, кажется? - узнал ее мужчина (а вот Софи даже имени его не помнила). - Проходите. Статья - это просто замечательно. В этой больнице полный кошмар творится. Я понимаю, что рук не хватает, так и медикаментов не хватает! Я сам закупаю инструменты, бинты и вату. Поглядите, даже водопровода нет, тазики выносим! Если бы не сестры, было бы совсем туго. В Степи о таком даже помыслить невозможно. Так, дамочка, я разве сказал вам одеваться? У вас опухоль в груди, вы так жить собрались? Белла, у нас есть в ближайшее время окно?

Хорошенькая брюнетка наморщила лобик, пролистала блокнот и отрапортовала:

- Через три дня, дадэ, утром можно.

- Хорошо, записывай. Госпожа... как вас там... а, Летта. Нужно резать. И не надо терять сознание, тут у вас все запущено. Или резать, или опухоль расти будет и раздавит вам грудную клетку. Ну как вам еще объяснить? Тут уже срочно.

Зеленая от ужаса полная баба в неряшливом платье уже, кажется, миллион раз пожалела, что пришла к целителю, а он вдруг совершенно спокойно взял ее за руки и заглянул в лицо:

- Послушай, Летта, сколько у тебя детей? Трое? Муж что? Пьет? Я так и думал. Бьет тебя, да? Не спорь, я же вижу синяки. Скорее всего, он когда-то сильно ударил тебя в грудь, оттого так и получилось. Если не резать, не лечить - то проживешь ты еще год-два, от силы пять, если очень повезет. И куда потом твои дети, в сиротский дом? На панель? Летта, миленькая, нужно. Давай, я жду тебя утром в субботу. Вот прямо совсем утром, приходи в семь. Следующая!

Софи смотрела на работу целителя, открыв рот от восхищения.

- Знаешь, Белла, - кинул Аяз дочери. - Кажется, я тут задержусь. Дома, в Степи, все работает как часы. Там никогда не было такого безобразия.

- Разумеется, не было, - спокойно согласилась Белла, подавая отцу влажное полотенце. - Потому что в Степи медицинскую систему полностью разрабатывал ты. И давай честно: в нее вбухано столько денег, сколько галлийском королю и не снилось.

- Там тоже не всё гладко, - признался Аяз, морща лоб. - Но тут еще хуже. Поэтому, если мне разрешат, я останусь здесь, пока новый госпиталь не заработает как положено. Что у вас, красавица? Беременность? Ну да, трудно не заметить. Белла, погляди.

Девушка, которая, как и отец, была в большом холщевом фартуке поверх довольно богатого платья, с готовностью подскочила к новой пациентке и, прикрыв глаза, кончиками пальцев принялась трогать знатно выступающий живот молодой женщины.

- Живот опущен, срок близится к родам. Девочка, ребенок здоровый, лежит правильно. Роды дней через шесть, край - восемь. Роды какие по счету?

- Вторые, - уныло пробормотала женщина, нервно сжимая руки.

- Проблем быть не должно, тазовые кости широкие.

- Муж сына хочет... Дочка у нас уже есть. Он будет зол.

- Глупости, пол ребенка от женщины не зависит, это как богиня решит. Главное, что здоровы и вы, и ребенок, так что спокойно идите домой и ждите. Есть кому роды принять?

- Есть, тетка у меня повитуха. А точно не мальчик?

- Точно, - Белла внезапно как-то по-взрослому посмотрела женщину, которая была ее лет на десять старше, и, вздохнув, достала с полки пузырек из темного стекла. - Вот вам пилюли. Будете принимать одну в месяц. Вначале, когда новая луна будет, а потом в день, когда придут ежемесячные кровотечения. Это чтобы детей не было, пока организм не восстановится. Год, пожалуйста, не пропускайте прием. А там уже и о мальчике думать будете. А если сразу забеременеть, то и сами ослабнете, и ребенок может больным родиться.

Аяз, внимательно слушавший дочь, одобрительно кивнул и слабо улыбнулся журналистке.

- Так и работаем, - вздохнул он. - Просвещаем, выдаем противозачаточные пилюли, ведем беседы, ну и лечим стыдные заболевания, разумеется. Если мужскими проблемами еще хоть как-то лекари занимаются, то женщинам здесь приходится хуже, чем проституткам из борделя. В борделе хоть свой лекарь есть, который проводит еженедельные осмотры, а горожанкам победнее как быть? Вы обязательно напишите об этом. К сожалению, у меня не осталось никаких связей в этой стране. Канцлер мертв, его величество Эстебан тоже, а к Алистеру я пытался попасть на прием - не пустили, не положено. Вот и делаю всё, что могу. Белла, твой рабочий день окончен, дальше я сам. Пришли кого-нибудь из монашек мне помогать.

26. Удиви меня

Девушка кивнула, поцеловала отца в щеку и сняла фартук. Софи вышла вместе с ней, глубоко задумчивая.

- Так значит, вы целитель? - спросила она Беллу. - Сложно приходится? Что для вас самое неприятное в работе?

- Самое неприятное - это когда помощь требуется близкому человеку, - устало вздохнула девушка. - Тогда больно вдвойне. Ну и отец учит меня не жалеть пациентов, быть жестче, строже и равнодушнее. А я совсем так не умею.

- А что с восполнением резерва? - задала провокационный вопрос Софи, с удовольствием замечая, как зарумянилась прекрасная целительница.

- У меня муж такой, что с восполнением резерва проблем нет, - улыбнулась Белла, демонстрируя ямочки на щеках. - Но знаете, в Степи некоторым целителям приходится вторую жену брать, помоложе. Там лекари очень много работают.

- Очень интересно, - Софи была в восторге: статья намечалась провокационная и острая. - А как по- вашему, чего не хватает галлийской медицине? Лекарей? Зданий? Финансирования?

- Спонсоров, - неожиданно ответила Изабелла. - Здесь столько богатых родов, и хоть бы кто-нибудь подумал о том, чтобы помочь беднякам. В Степи совсем по-другому. Богачи платят налоги, а еще щедро жертвуют на благотворительность. Брат моего деда Исхан, к примеру, очень богат, ему принадлежат огромные территории, где выращивают пшеницу, и на свои деньги он построил несколько больниц, которые полностью содержит. В Галлии подобного я не встречала. Даже Оберлинги, которые, прямо скажем, неприлично богаты, и не думают о других.