Русский камикадзе - Рощин Валерий Георгиевич - Страница 38

Глава 6

/23 июля/

Она привела его на набережную, показала место взрыва автомобиля, делилась какими-то слухами и подробностями, будто снимала акцию неизвестного киллера на видео. А он спокойно слушал, кивал и не переставал удивляться своей давней знакомой…

— Ты успел повидать Зубко?.. — не поднимая глаз, спросила Ирина.

Помолчав, Павел кивнул — даже мысленно возвращаться к этой теме больше не хотелось.

— Говорят, за минуту до взрыва Сергея едва не спасла какая-то случайность, — монотонно повествовала она, вышагивая по мокрому асфальту и глядя под ноги. — Будто кого-то повстречал и даже вылез из заминированной машины. Но не уберегся.

И на это он не отвечал.

— Судьба… — вздохнула она и продолжала: — Я задумала еще два грандиозных очерка. Один на тему современного бандитизма. Хочу изложить в нем свои мысли по этому поводу, а за основу и в качестве примера взять историю вашей банды. Как думаешь, получится?

— Получится — ты настойчива. Но лично мне не хотелось бы снова светиться в твоем очерке.

— Почему?

— Тебя обвинят в пристальном внимании.

— Вот еще… Это мое право — выбирать тему и того, кто будет фигурировать в тексте, — с недоумением возразила она. А через несколько шагов неуверенно добавила: — И… признаться, я надеялась на твою помощь в этой работе.

Молодой мужчина попытался взять спутницу под руку, но та мягко воспротивилась и опять устремила взгляд под ноги. Они гуляли по вечернему Горбатову третий час и больше молчали, поддаваясь невеселому настроению.

Вчера отгремели грандиозные похороны их одноклассника. На кладбище, на самом престижном участке — возле высокой церкви, казалось, собралось полгорода. Провожая друга в последний путь, опечаленный Белозеров прокручивал в памяти их недолгую дружбу, удивлялся тому, что Серега Зубко многое помнил. Многое, невзирая на ушибленные мозги: постоянно держал где-то рядом спивавшегося Юрку Клавина; помогал деньгами Юльке Майской; возможно, контактировал и с двумя другими членами молодежной группировки: Валероном и Ганджубасом…

Думая об этом, спецназовец все ж ни на минуту не забывал о необходимости исполнить просьбу прокурора. Дозвониться до Клавы по номеру из телефонной книги Серегиной мобилы не получалось, и он до последней минуты надеялся на встречу с приятелями на похоронах. Все ж, как ни крути, а уважительней причины, чтоб вынырнуть из подполья не сыскать и не придумать. Однако никто из приятелей не пришел. Не знал о старых подельниках Бритого и Японамать — самый, пожалуй, после пропавшего Юрки Клавина, посвященный в дела главаря человек.

— Нет, Палермо, давно никого видел, — преданно глядя раскосыми темными глазками, уверял казах, сидя рядом на поминках в шикарном ресторане. — Юля Майская иногда появлялась в «Лагуне» — Бритый приказал пропускать ее в любое время суток. Клава пьет безбожно, поэтому Сергей Васильевич бабками его не особо баловал; но когда тот их где-то добывал, то сразу просаживал в казино. А с мелочью на кармане обычно ошивался по палаткам с игровыми автоматами. Валерон в последний раз обозначался лет пять назад. А этого… как его… Ганджу… Ганджубаса — сто лет не видел».

Так и не дождался никого из давних друзей Белозеров…

— Мы идем прямо ко мне в редакцию, — с грустью проинформировала Ирина,

— она в пяти кварталах отсюда. Справа сейчас будет мрачный кривой проулок, потом слева потянется треугольный сквер, а от сквера три минуты ходьбы.

Майор посмотрел вперед — улица была пустынна и темна. Однако впереди, метрах в двухстах он увидел скопление автомобилей с мигавшими огоньками над крышами.

— Что-то случилось, наверное, — заинтересовалась журналистка.

Вскоре они приблизились к примыкавшему к улице узкому переулку. Сейчас его начало освещалось фарами пяти автомобилей: двух милицейских, одной скорой помощи и двух простых легковушек. Никакого оцепления вокруг не было, пара десятков всевозможных «должностных лиц», находящихся при исполнении и столько же любознательных обывателей топтались вокруг старого фонарного столба…

— Пойдем, посмотрим, — зашептала Филатова и юркнула между милицейским «уазиком» и скорой помощью.

Пробираясь за ней, спецназовец ощутил неприятное чувство, сути которого не мог разобрать. Лишь увидев то, что явилось причиной столпотворения в столь поздний час, внезапно вспомнил свой нехороший сон в плацкартном вагоне, за сутки до последней «встречи» в морге с Юлькой. Слишком уж напоминал здешний антураж тот, привидевшийся беспокойной, душной ночью.

Труп полностью раздетой женщины находился у металлического основания черного деревянного столба. Даже в позе лежащего на боку трупа присутствовало нечто зловещее, не человеческое — одна нога, должно быть, сломанная в коленном суставе выгибалась вперед, словно женщина пыталась сделать последний шаг, другая неестественно тянулась назад. Посиневшие руки были накрепко схвачены за спиной проволокой, а голова на перерезанной шее оглядывалась через испачканное землею плечо и таращилась на толпу страшными пустыми глазницами, точно спрашивая: ну, и как я выгляжу?.. Все тело покрывали многочисленные ссадины, порезы и травмы, похожие на ожоги…

Палермо почувствовал холодную ладонь Ирины, нервно нащупавшую его руку и вцепившуюся в локоть — девушке стало не по себе от страшного зрелища; следовало поскорее уводить ее из этого нехорошего переулка.

Воспользовавшись моментом, он обнял ее за талию, легонько прижал к себе и потянул к слабо освещенной Московской…

Они шли треугольным сквериком с какими-то белевшими в ночи скульптурами. И снова рядом была та самая Ирочка из последнего класса единственной школы поселка Солнечный. На лице не осталось и следа от надменности и жестких убеждений, от заумности и мысленных рассуждений по поводу будущих очерков. Все это в один миг сменилось самой обычной женской слабостью, дрожью в кончиках пальцев и немой мольбой о помощи и защите. Теперь уж она не брыкалась, не жеманничала, а напротив — жалась к Павлу.

Павел же иллюзий не питал; сердца не унимал, потому, как из груди оно не вырывалось, да и внешне оставался невозмутимым. Просто догадывался, а точнее — был убежден: пройдет минут тридцать, от силы час и оторопь исчезнет. И опять придется выслушивать намеки, а то и просьбы в лоб: об интервью, о необходимой пуще воздуха информации. И опять расчетливая Леди Фи отвергнет любые нежности, теплоту человеческих отношений, любые намеки на привязанность, любовь. Все это и подобное этому, в момент окажется на жертвенном алтаре ее любимого ДЕЛА…

«Ну, вот и славно, Ирочка, — подумал он через некоторое время, примечая постепенное возвращение Филатовой к обычному состоянию. Она уж не прижималась, ладонь скользнула вниз и покинула ставшую ненужной сильную мужскую руку, — вот и славно. Мне тоже крайне необходимо твое содействие — давай отныне использовать друг друга не по прямому предназначению. Да, я согласен. На некоторое время. А там посмотрим…»

— Если б ты знал, Павел, как я мечтаю когда-нибудь написать об этом страшном человеке!.. — словно в подтверждение его мыслей, отрешенно прошептала журналистка. — Это вторая из двух задуманных мною грандиозных работ.

— О каком человеке? — не понял он.

— О маньяке. У меня уже есть некая подборка материалов о его злодеяниях.

— Неплохая мысль. Осталось договориться с ним об интервью…

Она вздохнула, видимо, как и собеседник, не веруя в успех своей давней мечты.

— Хорошо бы в твоем очерке о нашей группировке, рассказать о каждом, — возвращая ее к первой задумке, начал майор голосом проникновенным, мечтательным. — Не о банде, как… о подразделении или ячейке организованной преступности — таких в Горбатове, наверное, немало. А как о сообществе личностей, попавших, так сказать… в неблагоприятные условия.

Она встрепенулась, с недоумением посмотрела на спутника и мелко закивала:

— Да-да… пожалуй, ты прав — это один из вариантов. Так ты согласен помочь?