Сарторис - Фолкнер Уильям Катберт - Страница 8

– Где он? – встрепенулась мисс Дженни.

– Он еще домой не приходил, – отвечал Саймон. – Я думаю, он на кладбище пошел.

– Чушь, – отрезала мисс Дженни. – Сарторисы больше одного раза в жизни на кладбище не бывают. А полковник знает, что он приехал?

– Да, мэм. Я ему сказал, но, по-моему, он не поверил, что я правду говорю.

– Значит, кроме тебя его никто не видел?

– Я и сам его не видел, – признался Саймон. – Путевой обходчик видел, как он с поезда соскочил, и он сказал…

– Несчастный черномазый идиот! – возмутилась мисс Дженни. – И ты всю эту чушь выболтал Баярду? Умней ты ничего не придумал?

– Так ведь обходчик его видел, – упрямо твердил Саймон. – Не мог же он обознаться.

– Где ж он в таком случае?

– Может, на кладбище пошел, – снова предположил Саймон.

– Погоняй!

Мисс Дженни нашла племянника в кабинете в обществе двух легавых собак. По стенам стояли шкафы с рядами толстых юридических фолиантов, переплетенных в серовато-коричневую телячью кожу, которые собирали пыль и навевали унылые, ничем не нарушаемые размышления; были там и всевозможные исторические романы (в частности, весь Дюма, сочинения коего том за томом в неуклонной последовательности составляли теперь единственное чтение Баярда, и один том всегда лежал на ночном столике возле его кровати), и, наконец, куча всякого хлама – пакетики семян, ржавые шпоры, мундштуки и пряжки от сбруи, брошюры о болезнях растений и животных, затейливые табакерки, которые ему дарили по случаю различных юбилеев и которыми он никогда не пользовался, странные обломки камней, сушеные стручки и корни – все это было собрано в разное время и при разных обстоятельствах, давно улетучившихся у него из памяти, но все равно продолжало храниться. В комнату выходила огромная, запертая на висячий замок кладовая; посередине стоял большой стол, заваленный предметами еще более непонятного назначения, запертое бюро с крышкой на роликах (Баярд был буквально помешан на замках и ключах), диван и три больших кожаных кресла. Эту комнату всегда называли кабинетом, и теперь Баярд сидел там все еще в сапогах для верховой езды и в шляпе и наливал кукурузное виски из маленького пузатого бочонка в графин с серебряной пробкой, а обе собаки с величавой серьезностью на него смотрели.

Одна из собак была очень старая и почти слепая. Она большей частью лежала на солнце посреди заднего двора, а в жаркие дни скрывалась в прохладный пыльный сумрак под кухней. Но к вечеру она подходила к парадным дверям и терпеливо ждала, пока по аллее подъедет коляска, а когда Баярд вылезал и входил в дом, возвращалась на задний двор и опять ждала, пока Айсом приведет кобылу, а Баярд выйдет и сядет в седло. После этого они оба до самого вечера степенно и неторопливо прогуливались по лугам, полям и лесам, меняющим свой облик в зависимости от времени года, – человек на лошади и рядом с ним задумчивый пятнистый сеттер, между тем как вечер их жизни мирно клонился к закату на взрастившей обоих доброй земле.

Младшему псу не было еще и двух лет от роду, он был слишком жизнерадостен для их солидного общества, и хотя временами он бежал рядом или, разгоряченный и забрызганный грязью, вдруг откуда ни возьмись выскакивал к ним посреди поля> это длилось недолго, и вскоре, высунув язык и задрав хвост, на конце которого топорщились тонкие шерстинки, он уже снова теряя голову мчался куда-то в погоне за неуловимыми запахами, которыми окружающий мир соблазнял и манил его из каждого оврага, перелеска и лощины.

Сапоги Баярда промокли до самого верха, на подметки налипла глина, а он сосредоточенно склонился над бочонком и графином под спокойным любопытным взглядом обоих псов. Бочонок был установлен на стуле затычкой кверху, и Баярд с помощью резиновой трубки осторожно перекачивал в графин густую коричневую жидкость. Мисс Дженни вошла в комнату, не успев снять черную шляпку, которая торчала на самой макушке ее аккуратно причесанной седой головы, и собаки, подняв глаза, посмотрели на нее – старшая с величавым достоинством, младшая – очень быстро, застенчиво и ласково застучав хвостом по полу. Но Баярд не поднял головы. Мисс Дженни закрыла дверь и мрачно уставилась на его сапоги.

– У тебя мокрые ноги, – заявила она.

Он, все еще не поднимая глаз, осторожно поддерживал резиновую трубку в горлышке графина, который постепенно наполнялся жидкостью. Иногда ему было очень удобно казаться еще более глухим, чем на самом деле, но кто мог знать это наверное?

– Отправляйся наверх и сними сапоги, – еще громче скомандовала мисс Дженни, – а я наполню графин.

Но Баярд, невозмутимо отсиживавшийся в башне за непроницаемыми стенами своей глухоты, не дрогнул, пока графин не наполнился, после чего он двумя пальцами зажал трубку, вытащил ее из графина и вылил остатки жидкости в бочонок. Старшая собака не двинулась с места, а младшая отступила за спину Баярда, неподвижно и настороженно улеглась там и, положив голову на скрещенные передние лапы, умильно смотрела на мисс Дженни немигающим глазом. Баярд вытащил трубку из бочонка и только тогда взглянул на тетку.

– Что ты сказала?

Но мисс Дженни вернулась к двери, открыла ее и крикнула что-то в прихожую, вызвав из кухни встревоженный отклик, вслед за которым вскоре появился Саймон собственной персоной.

– Ступай наверх и принеси полковнику ночные туфли, – приказала она.

Когда она снова повернулась, ни Баярда, ни бочонка уже не было видно, но зато из открытой двери кладовой торчал любопытный зад молодого пса и его барометрический хвост, на котором, словно перья, топорщились шерстинки; затем Баярд ногой вытолкал собаку из кладовой, вышел оттуда сам и запер за собою дверь.

– Саймон уже дома? – спросил он.

– Сейчас придет, – отвечала она, – я его только что позвала. Садись и сними эти мокрые сапоги.

В эту минуту Саймон вошел в комнату с туфлями, Баярд послушно уселся, а Саймон встал на колени и под строгим взглядом мисс Дженни стащил с него сапоги.

– А носки у него сухие? – спросила она.

– Да, мэм, они не мокрые, – отвечал Саймон, но мисс Дженни наклонилась и пощупала их сама.

– Это еще что? – с досадой проворчал Баярд, но мисс Дженни, не обращая на него внимания, бесцеремонно провела рукой по обеим его ступням.

– Досадное упущение с его стороны, – проговорила она сквозь уходящую в бесконечную высь стену его глухоты. – А тут еще ты со своими дурацкими баснями явился.

– Его путевой обходчик видел, – упрямо повторил Саймон, надевая Баярду туфли. – Я же не говорил, что я его видел. – Он встал и вытер руки о штаны.

Баярд с шумом влез в туфли.

– Принеси все для пунша, Саймон, – сказал он, после чего нарочито небрежным тоном обратился к своей тетке: – Саймон говорит, что Баярд сегодня днем сошел с поезда.

Но мисс Дженни уже опять напустилась на Саймона.

– Вернись, возьми сапоги и поставь их за печку, – сказала она. Саймон повиновался, боком подошел к камину и сгреб в охапку сапоги. – И уведи ты этих псов. Слава Богу, ему еще не пришло в голову притащить сюда свою лошадь.

Старшая собака, за которой с застенчивой готовностью следовала младшая, тотчас встала, подошла к Саймону и покинула комнату с тем же напускным старанием, с каким и Баярд и Саймон выполняли энергичные приказы не терпящей противоречия мисс Дженни.

– Саймон говорит… – снова начал Баярд.

– Саймон говорит вздор! – отрезала она. – Неужели ты, прожив шестьдесят лет с Саймоном, до сих пор не усвоил, что он принимает все за чистую монету?

С этими словами мисс Дженни вышла из комнаты и вслед за Саймоном отправилась на кухню, где его высокая желтокожая дочь месила тесто, и пока Саймон наливал в стеклянный кувшин свежую воду, клал туда ломтики лимона, ставил на поднос кувшин, два высоких бокала и сахарницу, она стояла в дверях и бранила его на чем свет стоит, отчего остатки его седых волос скручивались в еще более тугие завитки. Мисс Дженни всегда отличалась блестящим красноречием, а в гневе без всяких усилий достигала немыслимых высот. Сам Демосфен позавидовал бы энергичной ясности и живописной простоте ее выражений, не говоря уже о смелых метафорах, которые понимали даже мулы и смысл которых мгновенно доходил до сознания самых безнадежных тупиц, и под этим неодолимым натиском голова Саймона склонялась все ниже и ниже, искусно разыгранная озабоченность слетала с него как перья с линяющей птицы, пока он наконец не схватил поднос и, согнувшись, не выскочил из кухни. Но голос мисс Дженни, легко и стремительно понижаясь, несся ему вслед, включая в свой необъятный диапазон угрозу и рекомендации по части будущего поведения Саймона, Элноры и всех их потомков – как нынешних, так и будущих – на несколько лет вперед.