Спасти СССР. Часть 5 (СИ) - Афанасьев (Маркьянов) Александр "Werewolf" - Страница 48

Мысль обжигала своей новизной и простотой, интуитивно понимаемой правильностью. Он пока не знал что с этим делать, но чувствовал — здесь ключ.

Поговорить с Михаилом Сергеевичем? Наверное надо, он и сам на бюро Совмина иногда такие вопросы задаёт…

Да, надо…

31 января 1986 года

У меня были свои заботы — перед Съездом пришлось заехать на собрание актива Союза писателей СССР — Съезд надо освещать, надо выверить, сверить новую генеральную линию партии. В числе тех, кто был на этом съезде, кому пришлось пожимать руку — был и мой родной отец, он выступил в числе прочих с короткой пятиминутной речью, при которой я с трудом сдержал тошноту. Зная, как он потом пойдёт в народные депутаты СССР, как торопливо будет выходить из партии, как будет давать интервью и клеймить советскую власть, как потом в середине девяностых, оказавшись никому не нужным в политике будет судорожно искать, «на ком» выехать в Израиль[52]…

Единственное хорошее, что он сделает перед отъездом — через кого-то найдёт подход к академику Примакову, тогда возглавлявшему внешнюю разведку. Благодаря блату я и попаду в академию СВР на самое престижное направление — американское. И на том спасибо…

Мой дед со стороны отца — закончил службу генералом КГБ. В тридцать седьмом он был молоденьким лейтенантиком, потом по понятным причинам быстро пошёл вверх, и — уцелел. Хотя он был какое-то время в ГУСИМЗ[53], а там многие пострадали потом как бериевские приспешники. Но он шёл по научно-технической линии, хотя я точно знаю, что кровь на его руках есть. Хотя и немного. Всего нескольких человек, в то время как на его коллегах, на ком сотни, на ком тысячи, а на ком и десятки тысяч.

Отец когда женился на маме, попросил своего отца, моего деда пробить невесту по всем учётам. Хотя она была простой деревенской девкой — а мало ли. Вдруг родственники какие…

Так тогда было принято.

Отец не пошёл по стопам деда — закончил литературный, стал «писателем». Говорю в кавычках — потому что никаким настоящим писателем он, конечно же, не был. Из уважения к деду его оформили в пятое управление, вывели в ОДР — офицеры действующего резерва. Он был членом правления Союза писателей, секретарём парткома. Стучал на коллег. Всё про это знали, и знали, как сделать так чтобы на тебя не настучали — помочь такой бездарности как мой отец в его нелёгком писательском труде. Не жадничай, и тебе зачтётся.

Мать благодаря протекции получила высшее образование, пошла преподавать…

Научный коммунизм.

Так что если вы спрашиваете, почему я так жёстко обошёлся с генералом Бобковым, отвечу — мало этой скотине. В КГБ самые безграмотные и бессовестные и бесполезные вдобавок офицеры — как раз они, пятое управление.

Я жил с детства в элитной семье и прекрасно понимал это. У нас всё было с приставкой «спец». Жили мы в районе метро Аэропорт, там были специальные писательские дома — кооперативы, у нас была четырёхкомнатная квартира, приходящая домработница, я ходил в спецсадик в этом районе, потом в спецшколу. Отец приносил домой две зарплаты — двести с чем-то в Союзе писателей, плюс зарплата офицера КГБ — двести двадцать потом триста, потом триста пятьдесят. Плюс по графику раз в год он издавался — это тысяч пятьдесят сразу, плюс переиздания, сборники, где он тоже публиковался, потиражные…

Плюс поездки — там суточные в валюте. У нас дома было два телевизора Шарп, видеомагнитофон, телефон с автоответчиком, музыкальный центр Шарп — кто в теме тот поймёт…

Ещё у отца была другая женщина. Мать водила время от времени домой любовников. Первый раз я застал мать, когда мне было десять. Она не видела. Я сказал отцу, он попросил меня никому не говорить…

Жили душа в душу. Развод был исключён — больше не выпустят за границу. Меня всё чаще сплавляли к деду, у которого была своя квартира в одном из «домов НКВД» и с которым было интересно поговорить. Как и с его коллегами. Некоторые лично видели Сталина, много чего интересного рассказали. Ещё о большем — молчали.

Жили широко. Красиво. Зимой выезжали в Переделкино, летом по месяцу по два торчали в Коктебеле. Там такая надпись была «Тихо, писатели работают». Рядом был музей Волошина. Прекрасно помню, как отец и один из мастеров детективного жанра — имя называть не буду, всемирной известности — на веранде, когда стемнело пили водку и плакались друг другу в жилетку. Отца не взяли на какой-то литературный конгресс в Женеве (поехал другой стукач и ОДР), а детективщика — как то обрезали с тиражом. И редактор с ним как то не так поговорил. Разговор был махрово антисоветский, за какой простому работяге, если он язык так распустит, без вопросов дают два года. Потом вспоминали, как ездили туда, что оттуда привезли и как там лучше, чем здесь. Потом опять пили и плакались.

Отец перешёл на антисоветские позиции задолго до Перестройки. То, что он стал нардепом и неожиданно примкнул к демократам, то что он, офицер действующего резерва КГБ и сын генерала КГБ проголосовал за роспуск КПСС и сам вышел из партии — это не случайность, это результат очень долгого пути.

Потом, давая интервью — а отец (сам) написал книгу о репрессиях, последняя которую у него приняли, и на которой он тогда заработал под миллион — отец ни словом не обмолвится о том, что его отец — генерал КГБ.

Иногда я летом бывал и у деда с бабкой со стороны матери, в деревне. Там я увидел другую сторону того что… построили.

Никак не могу понять, как, зачем надо было выращивать таких вот интеллектуальных проституток. Для чего всё это было — Союз писателей… Коктебель… бред какой-то.

Ведь именно отсюда выйдут наиболее массовые и непримиримые антисоветские кадры, особенно в союзных республиках — в них именно с местных союзов писателей начнётся заражение национализмом… уже идёт. На Украине всё началось с того, что грузинский педераст Параджанов снял фильм «Тени забытых предков», получивший престижную кинопремию и побудивший интеллигенцию искать свои национальные корни. В Белоруссии уже ищут какую-то «столицу Великого княжества литовского» на своей территории.

Теперь вы понимаете, почему я так скептически смотрю на советский строй. Вырастить такой рассадник мерзости, такой страшный гнойник — это надо уметь. А ведь ещё есть кино, театр — и там всё то же самое, если не хуже. И это не при Брежневе началось — при Сталине, с подкупа Горького. С визита делегации советских писателей на канал Москва — Волга, с плавания по нему на пароходе вместе с Ягодой. С кем вы мастера культуры — помните?

Академии профессионально бессовестных людей. Как то не дотумкал ни Сталин, ни те кто был за ним — что если писатели продаются, то вся проблема в том, кто предложит больше. Даже не даст — кто больше пообещает.

И одновременно — попав в США, я понял, что мы потеряли.

Ну вот и что делать со всем с этим? А?

Хандрить я что-то начал перед Съездом. Хандрить.

Проблема не конкретно в моём отце — проблема в интеллигенции как таковой, в том, во что она превратилась к настоящему моменту и насколько готова даже не управлять — просто принимать участие в управлении страной. Ни хрена не готова! Как сказал будущий нардеп Афанасьев — наша оппозиционность была пустопорожней декларацией. И он же сказал: помимо прочего мы не умели думать, это было важнейшее наше свойство.

Только он это сказал не до того, как баллотироваться в депутаты, а после того как он и такие как он — развалили страну. Ещё он сказал: преступность подразумевает умысел, а его не было. Умысел — однокоренное слово мысль. Не было не умысла — не было мысли! Ни единой.

Приведу не свои мысли — мысли ныне живущего сэра Исаии Берлина[54], философа, бывшего атташе британского посольства в СССР которые он изложил в своей книге «История свободы»