Террор - Симмонс Дэн - Страница 88

— Почему вы завели этот разговор, Джон?

– Из-за нашего хищного друга, обитающего здесь во льдах, Гарри. Из-за почерневшего черепа, который вы оставили на месте черного зала, где некогда тикали эбеновые часы сэра Джона.

– Я не совсем понимаю, — сказал Пеглар. Он очень часто произносил эту фразу в бытность свою учеником Бридженса во время пятилетних странствий «Бигля», казавшихся бесконечными. Изначально путешествие планировалось завершить в двухлетний срок, и Пеглар обещал Роуз вернуться через два года или раньше. Она умерла от чахотки, когда шел четвертый год плавания «Бигля». — Вы полагаете, что обитающий во льдах зверь является некой жизненной формой, произошедшей в ходе эволюции вида от обычного белого медведя, каких мы столь часто встречали здесь?

– Как раз наоборот, — сказал Бридженс. — Я задаюсь вопросом, не столкнулись ли мы с одним из последних представителей некоего древнего вида — с животным более крупным, умным, проворным и гораздо более свирепым, чем его потомок, полярный медведь, какие водятся здесь в великом множестве.

Пеглар задумался.

— С неким допотопным животным, — наконец сказал он. Бридженс хихикнул.

— По крайней мере в метафорическом смысле, Гарри. Вы, вероятно, помните, что я никогда не разделял буквальной веры во Всемирный потоп.

Пеглар улыбнулся.

— Да, с вами было опасно общаться, Джон. — Он задумался еще на несколько минут. Свет постепенно мерк. В небе на юге снова высыпали частые звезды. — По-вашему, это… существо… этот последний представитель вида… ходил по земле, когда здесь обитали громадные ящеры? Тогда почему мы не нашли его ископаемых останков?

Бридженс снова хихикнул.

— Нет, я почему-то не верю, что наш хищник соперничал с гигантскими ящерами. Возможно, млекопитающие типа ursus maritimus вообще не сосуществовали с гигантскими рептилиями. Как показал нам Лайелл и как, похоже, понимает мистер Дарвин, Время… Время с большой буквы, Гарри… гораздо протяженнее, чем мы в силах себе представить.

Несколько мгновений оба мужчины молчали. Поднялся легкий ветер, и Пеглар осознал, что на таком холоде не стоит задерживаться здесь долее. Он видел, что пожилой мужчина слегка дрожит.

— Джон, вы считаете, что знание о происхождении зверя… или, вернее, существа, поскольку иногда оно кажется слишком разумным для простого зверя… поможет нам убить его? — спросил он.

На сей раз Бридженс громко рассмеялся.

— Ни в коей мере, Гарри. Между нами говоря, дорогой друг, я думаю, наше загадочное существо уже взяло верх над нами. Я думаю, наши кости станут ископаемыми останками прежде его костей… хотя, если подумать, огромное животное, которое живет почти исключительно в полярных льдах, не размножаясь и не обитая на суше, в отличие от обычных белых медведей, и, возможно, даже охотится на обычных белых медведей, вполне может не оставлять никаких костей, никаких следов, никаких окаменелостей… по крайней мере таких, какие мы в состоянии найти на дне замерзших полярных морей при современном уровне развития техники.

Они двинулись в сторону «Эребуса».

– Скажите, Гарри, что происходит на «Терроре»?

– Вы слышали, что три дня назад у нас чуть не вспыхнул мятеж? — спросил Пеглар.

— Дело действительно зашло так далеко? Пеглар пожал плечами.

— Положение было угрожающим. Кошмарный сон любого офицера. Помощник конопатчика Хикки и еще два или три подстрекателя разожгли беспорядки среди матросов. Толпа впала в массовую истерику. Крозье блистательно разрядил взрывоопасную обстановку. Пожалуй, я еще не встречал капитана, который бы действовал перед лицом разъяренной толпы с таким тонким расчетом и железной выдержкой, какие Крозье проявил в среду.

— И все началось из-за эскимоски?

Пеглар кивнул, потом затянул потуже шерстяной шарф на голове. Ветер теперь стал пронизывающим.

– Хикки и большинство матросов узнали, что перед Рождеством женщина проложила ход наружу, проделав дыру в корпусе. Еще до карнавала она покидала корабль из своего логова в канатном ящике и возвращалась обратно когда вздумается. Плотник мистер Хани со своими подручными заделал пролом в обшивке, а мистер Ирвинг завалил ведущий наружу тоннель на следующий день после карнавального пожара, и людям стало известно об этом.

– И Хикки и остальные решили, что женщина имеет какое-то отношение к пожару?

Пеглар снова пожал плечами — отчасти просто для того, чтобы согреться.

– Насколько я знаю, они решили, что она и есть обитающее во льдах существо. Или по крайней мере его супруга. Большинство уже давно считают эскимоску языческой ведьмой.

– Большинство людей на «Эребусе» разделяют такое мнение, — сказал Бридженс.

Зубы у него стучали. Двое мужчин прибавили шагу, спеша обратно к накренившему кораблю.

– Матросы под водительством Хикки собирались подстеречь девушку, когда она явится за своим ужином, — сказал Пеглар. — И перерезать ей горло. Возможно, с соблюдением неких формальностей.

– Почему же этого не произошло, Гарри?

– В подобных ситуациях всегда находятся осведомители, — сказал Пеглар. — Когда капитан Крозье прознал об этих планах — вероятно, за считанные часы до замышленного убийства, — он притащил девушку из трюма на жилую палубу и собрал там всех до единого матросов и офицеров. Он даже приказал вахтенным спуститься вниз — просто неслыханное дело.

Бридженс повернул к Пеглару бледное лицо. Теперь быстро темнело, и дул крепкий северо-западный ветер.

— Было время ужина, — продолжал Пеглар, — но капитан приказал матросам снова поднять к подволоку столы и всем сесть на палубу — не на бочонки, не на сундуки, а прямо на палубный настил, — а сам стоял перед ними, и офицеры, вооруженные пистолетами, толпились позади него. Он держал эскимоску за руку, словно собираясь швырнуть ее людям. Как кусок мяса шакалам. В известном смысле он так и поступил.

– Что вы имеете в виду?

– Капитан Крозье сказал команде, что, если они замыслили совершить убийство, они должны сделать это прямо сейчас… сию же минуту. Прямо здесь, на жилой палубе, где они едят и спят. Он сказал, что участвовать в расправе должны все — и матросы, и офицеры, — ибо убийство на корабле подобно раковой опухоли и поражает всех соучастников преступления.

– Очень странно, — сказал Бридженс. — Но удивительно, что это остановило людей, одержимых жаждой крови.

Пеглар снова кивнул.

– Потом Крозье велел выйти вперед мистеру Дигглу, стоявшему на своем месте у плиты.

– Ваш кок? — спросил Бридженс.

– Он самый. Крозье спросил мистера Диггла, что у них на ужин сегодня и что будет на ужин весь следующий месяц. «"Бедный Джон", — ответил Диггл. — Плюс любые консервированные продукты, еще не протухшие и не ставшие отравой».

– Интересно, — заметил Бридженс.

– Затем Крозье спросил доктора Гудсера, который находился на «Терроре» в среду, сколько человек обратились к нему с жалобами на самочувствие за последние три дня. «Двадцать один, — ответил Гудсер. — И еще четырнадцать больных лежали в лазарете, покуда вы не вызвали их на собрание, сэр».

Теперь кивнул Бридженс, словно поняв, куда клонил Крозье.

— А потом капитан сказал: «Это цинга, ребята». За три года еще никто — ни врачи, ни капитан, ни даже матросы — не произносил вслух этого слова, — продолжал Пеглар. — «Мы заболеваем цингой, матросы, — сказал капитан. — Симптомы вам известны. А если неизвестны… или если у вас не хватает мужества думать об этом… вам нужно послушать сведущих людей». Затем Крозье велел доктору Гудсеру выступить вперед, встать рядом с девушкой и перечислить симптомы цинги. «Язвы, — сказал Гудсер. — Язвы и кровоизлияния по всему телу. Кровь из лопнувших сосудов собирается под кожей, течет из-под кожи. Течет из всех естественных отверстий тела — изо рта, из ушей, из глаз, из заднего прохода. Ригидность конечностей: ваши руки и ноги сначала болят, а потом теряют подвижность и перестают работать. Вы становитесь неуклюжими, как слепой вол. Потом выпадают зубы», — сказал Гудсер. Стояла такая тишина, что не было слышно даже дыхания пятидесяти мужчин, только скрип и треск корабля под давлением льда. «И когда начинают выпадать зубы, — продолжал врач, — ваши губы чернеют и растягиваются, обнажая десны. Как у мертвеца. Десны распухают и дурно пахнут. Вот причина ужасного зловония, исходящего от цинготного больного: десны гниют и разлагаются изнутри. Но это еще не все, — сказал далее Гудсер. — Ваши зрение и слух ухудшатся, ослабеют… и мыслительные способности тоже угаснут. Внезапно вам покажется в порядке вещей взять и выйти на пятидесятиградусный мороз без перчаток и головного убора. Вы забудете, как ориентироваться по сторонам света или как забить гвоздь. И ваши чувства не просто атрофируются, но восстанут против вас, — продолжал врач. — Если дать вам свежий апельсин, когда вы больны цингой, запах апельсина может вызвать у вас страшные судороги или в буквальном смысле слова свести с ума. Скрип санных полозьев по снегу может заставить вас корчиться от боли; выстрел мушкета может стать роковым. „Эй, послушайте! — крикнул в тишине один из приспешников Хикки. — У нас же есть наш лимонный сок!“ Гудсер лишь печально потряс головой. „Запасы сока подходят к концу, — сказал он. — И в любом случае, он уже не имеет особой ценности. По какой-то непонятной причине простые противоцинготные средства вроде лимонного сока утрачивают свои целебные качества через несколько месяцев. Сейчас, спустя три с лишним года, он практически бесполезен“.